Десять бутылок кагора

…А в семидесятые нас часто посылали «на картошку». Само понятие «на картошку» вовсе не означало, что мы действительно едем на какую-то картошку и будем эту самую картошку в поле окучивать. Этим термином обозначалось буквально всё: и работа на овощной базе, и посадка лука, и, даже, строительство сельхозобъектов в подшефных колхозах.
Конечно, в погожий летний день выезд на природу, пусть это было даже колхозное поле, воспринимался нами, как дополнительный выходной. Но не всегда погода располагала. Тогда нас посылали в закрытые помещения. Эти помещения были разными по степени неприятности. Больше всего мы не любили работу на овощных базах. Во-первых, там почему-то всегда было холодно и сыро. Во-вторых, стоял какой-то гнилостный запах. Даже на новых базах, только что построенных. А в-третьих, там было трудно «изображать» работу. Приходилось действительно работать. Потому что появлялась какая-то тётя (чаще всего – тётя), царственным жестом показывала на необъятный бункер с картошкой или чем-то ещё и говорила:
– Это перебрать, это перенести, это рассортировать…
И мы перебирали, переносили, рассортировывали…
Но и в работе на овощной базе были свои плюсы. Во-первых, мы работали под крышей, и погодные условия нас совершенно не волновали. Во-вторых, нам не надо было ночевать в этом колхозе: рабочий день был строго нормирован, и уже к трём часам за нами приходил автобус, на котором мы отправлялись по домам. А в-третьих, нам всегда давали «с собой».
Это «с собой» могло быть разным, в зависимости от того, что мы перебирали. Могла быть картошка, могла – капуста, лук, помидоры и так далее. Один раз были даже дыни, хотя откуда взялись дыни на колхозной овощной базе средней полосы, так и осталось загадкой.
Но в тот раз была именно картошка. И было её столько, что становилось ясно: разгребать нам её, как минимум, неделю. В связи с чем всем нам выдали чёрные халаты до пят и такие же чёрные шапочки. Вероятно, это была образцово-показательная база.
Коллектив у нас в эту поездку подобрался молодой и здоровый. До трёх часов дня мы честно перебирали вышеупомянутую картошку, а после трёх переместились на соседний лужок, развели костёр, и эту самую картошку запекли в углях. Не всю, конечно, а только отдельные, тщательно отобранные картофелины.
– «Под такой бы закусь – да бутылку!», – процитировал кто-то строчку из известной песни Высоцкого.
– Так в чём проблема? – откликнулось сразу же несколько голосов. – Автобус стоит под парами, до ближайшего магазина пара километров…
Кинули жребий, и ехать выпало мне и Толику. Более колоритной пары подобрать было трудно. Я – высокий, с окладистой бородой (месяц, как собирался сходить в парикмахерскую), а Толик – низенький и абсолютно лысый. Но с роскошными запорожскими усами. Словом, скинулись мы по паре рублей, договорились с водителем, сели в автобус и поехали.
– У меня – полчаса, – сказал водитель. – После того, как я вас отвезу, мне надо будет ещё в одно место смотаться.
Полчаса, так полчаса.  И мы, поскольку время поджимало, поехали, как есть, не переодеваясь: в халатах и шапочках.
Буквально через десять минут автобус остановился у дверей магазина.
– Мужики, темпом! – напомнил водитель.
Мы кивнули и устремились к заветной двери…
Народу в магазине было не то, чтобы очень много, но достаточно. В основном – бабушки. А, если учесть, что каждая бабуля набирала продуктов на неделю вперёд, да ещё не только для себя, но и для какой-нибудь соседки, стоять нам предстояло не меньше получаса. А этого времени у нас не было. Я уже, было, начал слагать жалостливую речь, чтобы нас пропустили без очереди, но вдруг какая-то старушка лет восьмидесяти, глядя на меня, на мой чёрный халат, который она, очевидно, приняла за рясу, сказала:
– А вы, батюшка, не робейте. Проходите без очереди…
Я от такого обращения растерялся, а Толик – нет. Подталкивая меня сумкой, он громко произнёс:
– Да, святой отец, проходите. Народ не возражает.
Народ согласно закивал. И тогда я, едва сдерживая смех, решительно шагнул к прилавку и, обращаясь к продавщице, пробасил:
– Десять бутылок «Кагора». – И, помедлив секунду, добавил: – Дочь моя…
Очередь застыла. Толик подставил сумку. Я расплатился с продавщицей и сложил бутылки в сумку. После чего, воздев руку вверх, сделал ею какое-то движение, которое можно было принять как за жест благодарности, так и за некое благословление присутствующих, и чинно прошествовал к выходу…
– На кой хрен ты «Кагор» взял? – спросил Толик. – Взял бы «Три семёрки». Дешевле…
– Надо было имидж поддержать, – ответил я. – «Кагор» – вино церковное. А за твои «Три семёрки» могли бы и побить…
И, помедлив секунду, добавил:
– Сын мой…