Правдивая история короля Якова. Глава 11

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Дарина ведёт себе совсем не как положительный персонаж

Дарина сидела на большом мшистом камне на берегу озера, обхватив руками колени и глубоко задумавшись. Мягкий ветерок теребил её распущенные волосы, лежавшие на одном плече. Широким простором простиралась перед ней водная гладь, тёмной стеной стоял за спиной лес. Был бы рядом художник, непременно захотел бы запечатлеть её на полотне.
Прошедший день выдался тревожным, поэтому Дарина окружила себя непроницаемыми елями, выстелила под ногами тёмное лесное озеро, сгустила серые сумерки, из звуков оставила только стрёкот кузнечиков в траве и низкое грудное пение лягушек - ничто не должно было нарушать её мысли.
А мысли были, как ни странно, не радостные.
Утром, готовясь к приёму гостя, она чувствовала такое воодушевление, такая буйная радость клокотала у неё в груди, такими яркими цветами играло всё вокруг - что казалось: её ждёт какое-то чудо. Но чуда не случилось.
Всё было хорошо: и прогулка по оранжерее, и обед с ананасами и устрицами, и потом, вечером, спектакль. Всё было хорошо. Но это не было чудо. Это было обычный, тривиальный, банальный хороший день. Таких дней в жизни каждого пруд пруди. Их никто не замечает, они пролетают мимо, словно деревья за окном мчащейся кареты, и теряются в мешанине прошедших впечатлений. Забываются.
Но Дарина не хотела, чтобы её первая (ну, может, не самая первая, но первая настоящая – так она считала) любовь вот так потерялась в серых буднях, она хотела хранить её в своей душе долго-долго, до тех пор, пока не ослабеет её память. Она желала держать её на самом видном месте своей памяти, чистенькую, яркую, светлую. Потом, став старой, она бы время от времени доставала её из глубины своей души, любовалась, очищала от пыли и возвращала на место. Но сейчас место в её душе, предназначенное для ярких впечатлений первой любви, пустовало.
И дело было - она знала это – в Иларии.
Он был очень хорош. Она не могла отвести от него глаз. На спектакле она боялась моргнуть, когда он был на сцене - чтобы не упустить ни жеста, ни взгляда. Ей не впервые нравился молодой человек. Но Иларий! Увидев его, она сразу забыла, что на свете бывают и другие мужчины. С ним она чувствовала себя очень свободно и спокойно. Это было непривычно: обычно с людьми она была скована, еле могла выдавить из себя слово, и, входя в какую-нибудь самую обыкновенную лавочку, часто ощущала такой страх, будто там её ждал злобный дракон. С Иларием же она болтала, не переставая, смеялась – и вообще не узнавала себя.
И он рядом с ней был таким весёлым, таким естественным, таким непринуждённым, таким внимательным, таким галантным, таким остроумным, таким…
Но он её не любил.
Это она знала точно. Видела в его прекрасных голубых глазах. Слышала в его волшебном смехе. Чувствовала в его сильных руках.
Она не могла этого объяснить. Она просто знала. Он. Её. Не. Любил.
Во всяком случае, то, что он к ней испытывал, совсем не было похоже на то, что испытывала к нему она.
Это было больно. Это было обидно. Это было унизительно. Разве она такая плохая?  Может, конечно, ему нужно было время для того, чтобы полюбить её? Но ведь ей никакого времени не потребовалось. Просто увидела его - и всё.
Однако он встречался с ней. Гулял по улицам города. Даже пришёл в замок, не испугался отца. Зачем? Может ли мужчина встречаться с женщиной, которая ему не нравится? Она не знала. Или она ему всё же нравилась? Вчера она видела, что он очень обрадовался, когда она пришла на свидание. После того как пропустила накануне спектакль. Может, всё не так плохо, и он любит её чуть-чуть?
Дарина наклонилась и зачерпнула чёрной воды из озера. Стала вспоминать сегодняшний день. Иларий шутил, улыбался, интересовался всем, что она говорила. И всё же её не оставляло ощущение, что всё это отлично сыгранная роль. Можно ли верить артисту? Хорошему артисту. Но для чего это ему было нужно? Или артист всю свою жизнь играет роль? Опять вопрос без ответа.
Дарина переливала воду из одной руки в другую и думала, думала. Перебирала мысленно все их разговоры. И вдруг поняла! Как она сразу не догадалась! Дело ведь совсем не в ней!
На первом свидании, когда ещё только знакомились, Иларий после многозначительной паузы спросил: «Это ведь ты нас спасла? Тогда, в театре. Ты что-то сказала стражнику, и нас сразу отпустили. Ты ворожейка?» И потом долго и горячо благодарил.
Ну, конечно! Он чувствует себя обязанным, поэтому и оказывает ей все те знаки внимания. От обиды и разочарования Дарина чуть не расплакалась. Он благородный человек, и старается вернуть долг. Всё так просто! Вот всё и объяснилось.
Но что же ей тогда делать? Перестать с ним встречаться? На самом деле, слишком унизительно, когда тебе оказывают знаки внимания лишь из благодарности. Надо немедленно это прекратить.
Дарина побрызгала на лицо водой. Боги, как всё запутано. Ещё недавно в её жизни всё было так просто.
Значит, завтра она не станет с ним встречаться. Решено. Дарина снова побрызгала на лицо. Легче не стало. Наоборот, стало душно. Она устроила ветерок. Потом ветер. Потом ветрище. Не помогло. Она расплакалась.

«Этот мальчик, и правда, думал, что я глубокий старик. Неужели, на самом деле, прошло так много времени с тех пор?» - Арн, задумавшись, шёл по полю. Глухая ночь закрывала от него всё, что было вокруг - ничто не мешало его мыслям. Только тусклым фонарём небольшая луна вежливо плыла сбоку, заботясь, чтобы он не потерял дорогу.
Хотя семнадцать лет - это совсем не мало. Просто для него время остановилось, ничего не произошло за эти годы, они были абсолютно пустыми. Вот ему и кажется, что так мало времени прошло. Но у других за семнадцать лет многое могло случиться: кто-то родился, кто-то умер, кто-то женился, кто-то построил дом. Вот парень этот успел из младенца превратиться в опытного артиста.
Дарина тоже выросла за эти годы. Пора признать, что она уже не ребёнок. Вот влюбилась, как большая. Просто не верится! Того и гляди, его крошка-дочка выйдет замуж. И хорошо. Так и должно быть. Только у неё всё будет не так, как у него с Кадрией. Дарину ждёт безоблачное счастье на всю жизнь, он позаботится об этом. Она будет жить долго, и её любимый человек будет с ней рядом до конца.
Подойдёт ли ей Иларий? Серьёзно ли это её увлечение? Посмотрим.
На первый взгляд он ребёнок ребёнком. Наивный, доверчивый, пугливый. Вряд ли большого ума. И такой открытый - все эмоции на лице. Арн с первых же минут прочитал его, как книгу. Что в нём понравилось Дарине? Только ли внешность? Но не будет же он таким красавчиком всю жизнь. Судя по её рассказам, он увлек её как артист. Она определённо без ума от его игры на сцене. Но это качество тоже в семейной жизни не пригодится. Есть ли в нём что-нибудь настоящее, не внешнее? Есть ли стержень, который должен быть в мужчине? Есть ли способность взять на себя ответственность в трудный момент? Как ни крути, а главным в семье должен быть мужчина, женщина – лишь его помощница. Это Арн знал твёрдо.
Мужчине без стального стержня в груди он свою дочку не отдаст. Конечно, он рассчитывал оставаться рядом с ней как можно дольше, но жизнь научила его, что человеческие планы - это самое смешное, что может быть на свете. Как ни планируй, а жизнь всё равно повернёт по-своему. Поэтому в человеке, который будет рядом с его дочерью, он должен быть абсолютно уверен.
В Иларии он, конечно, уверен не был. Единственный аргумент «за» на сегодняшний момент - это сильное и искреннее чувство Дарины. Оно было действительно сильным и искренним. Арн очень хорошо знал своего ребёнка. Но этого для его спокойствия было, естественно, недостаточно. Надо будет выяснить о парне побольше.
И начать надо с его труппы. Что за люди? Откуда приехали в Столицу? Всё-таки содержание того спектакля, о котором рассказала ему Дарина, не вызывало у него доверия. Дарина, конечно, ничего не заподозрила, она была в совершеннейшем восторге от своего знакомства с новой труппой. И отец, слушая её, не мог не обратить внимание на повторяющиеся «царевич был великолепен», «и тут меня потряс царевич», «а здесь лучше всех был царевич». Но всё же он не упустил и такие детали сюжета, как «коварный злодей, захвативший власть» и «благочестивый царь, заколдованный злодеем».
Может, здесь не было никаких намёков, и он зря велел проверить артистов, тем более что ему доложили, что артисты чисты и ничего противозаконного в их деятельности не обнаружено. И всё же не лишним будет познакомиться с этими людьми поближе.
Он не боялся ни за себя, ни за дочь - здесь, в замке они были в полной безопасности. Но ведь кто-то же подготовил покушение. Несостоявшийся убийца уничтожен, но его сообщники живы и на свободе, и про это забывать нельзя.
Арн, конечно, прекрасно знал, откуда растут ноги у этого покушения. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Но мерзавец и трус Яков вот уже семнадцать лет не проявлял никакой активности, сидел на своём острове и трясся от страха, копил злобу. И, видно, накопил. Но что заставило его начать действовать через столько лет? Должна же быть причина. Это надо обязательно выяснить, и Арн уже отдал соответствующие распоряжения.
Тут поток его мыслей прервался. Он понял, что скоро к нему придёт дочка. Он всегда чувствовал, когда она в нём нуждалась. Задолго до её прихода готовил всё, что она любила. Вот и в этот раз он остановился, убрал дорогу, поле. Луну и ночь, впрочем, оставил. Организовал милую полянку, установил в её центре круглый павильон, накрыл в нём стол. Не забыл про огромную вазу с разными сортами винограда. Подумал - и пустил дождик стучать по крыше, от этого внутри сделалось ещё уютней.
Арн умостился на мягком диванчике, обложенном разноцветными подушечками, – Дарина обожала маленькие подушечки – и задумался о дочери. Вспомнил снова, как она сообщила ему, что влюбилась – и улыбнулся.
Он кипит, злится, ругается, что она обманула его – подсунула ему Отражение, а сама сбежала, а она ему в лоб: «Папа, я влюбилась». Нут как тут ругаться! Пришлось расспрашивать. Весь вечер проговорили. Впрочем, ничего конкретного о предмете её страсти он не узнал, кроме того, что он артист. Она и сама ничего почти о нём не знала. Зато поделилась впечатлениями о своих ощущениях от прогулок по городу – исключительно в восторженных выражениях. Рассчитывала – он понял – на смягчение.
Но в этом он слабину не дал, наоборот запер замок крепко-накрепко – на доверие рассчитывать теперь не приходилось, а позволить ей самостоятельно разгуливать по городу он не мог – слишком опасно. Не для того он строил этот замок и создавал в нём свой мир, чтобы дочь его бродила по улицам. У неё есть всё, что она пожелает. Даже больше. Хочет городские улицы – может сделать городские улицы, хочет театр – может сделать театр. А если захочет посмотреть на что-нибудь вне замка – пожалуйста! В любое время. Но только Отражением. Он не допустит второй раз ошибки – не отпустит от себя того, кто ему дорог. Он скорее готов был впустить её кавалера в свой замок, чем разрешить Дарине выходить, хоть он и поклялся когда-то, что ни один человек не переступит порог их дома. В конце концов, что может случиться, если иногда здесь будут появляться её знакомые?
Тут послышались знакомые шаги. Дарина зашла в павильон, села молча на диван рядом с отцом, уставилась в пол. Взгляд потухший, глаза заплаканные.
- Вот те новости, - Арн осторожно тронул её за плечо. – Кто обидел моего ребёнка?
Дарина всхлипнула. Было понятно, что она ждёт, что её будут упрашивать. Арн наизусть знал все её хитрости. И обожал доставлять ей удовольствие, играя в её игры.
- Ну, Дарьюшка, что случилось? Посмотри на меня, - Арн взял её руку. – Только утром была такая весёлая. И вот тебе пожалуйста. Ну?
Дарина выдержала ещё паузу – он должен был почувствовать, как ей плохо.
- Папа, он меня не любит!
- Ах, боги, - Арн еле сдержался, чтоб не улыбнуться.
Кто такой Он, Арн, разумеется, уточнять не стал. С некоторых пор для Дарины на всём белом свете существовал только один Он.
- Ну, может, он тебя ещё мало знает? Вот узнает получше…
- Папа, что ты говоришь! При чём тут мало-много! Любовь – это увидел – и всё. Ничего здесь не надо знать и понимать. (Дарина в свои семнадцать была, естественно, экспертом в любви.) Вот ты, когда встретил маму, ты же сразу понял, что любишь её!
- Боюсь, здесь я тебе не советчик. Мы ведь с мамой, ты знаешь, выросли в одном селении. Так что я не помню, когда именно полюбил её. Во всяком случае, точной даты я тебе назвать не могу.
- Ну, хорошо! А если бы ты встретил её позже, когда уже был взрослым, ты бы понял, что влюбился?
Арн с серьёзным видом задумался. По крыше тихо шуршал дождь.
- Да, пожалуй, понял бы.
- Вот видишь! А почувствовал бы ты, что она любит тебя?
Арн какое-то время добросовестно сканировал свои воспоминания, потом сказал:
- А вот тут я не уверен. Очень трудно понять другого человека. Можно его выслушать. Можно ему поверить или не поверить. Вот, собственно, и всё.
- Да что ты говоришь! – возмутилась искренне Дарина. Ответ бы неверен. – Как можно говорить такую чушь! Как можно не чувствовать того, кого ты любишь!
Досада на бестолковость отца отразилась на её лице.
- Ну и почему ты узнала, что он тебя не любит? Он это сказал?
Дарина фыркнула.
- Так, может, ты ошибаешься?
- Я не ошибаюсь! Я чувствую это, понимаешь, чувствую.
Она, и правда, страдала. Хоть повод были надуманный, плохо ей было по-настоящему. Арн прижал её к себе. Ему хватило ума не говорить: «Ну и забудь его, другого найдёшь» или «Не стоит так переживать из-за пустяков». Он стал гладить дочку по голове.
- Ну что же нам делать? Ведь ты его всё равно любишь? (она кивнула) Может, всё же стоит подождать, ведь вы знакомы ещё очень мало. Или хочешь, я превращу его в лягушку? Ты его поцелуешь, и он…
- Не смешно! – Дарина села ровно, положила руки на колени, взглянула твёрдо ему в глаза. – Я знаю, что надо делать.
Арн насторожился: эти приготовления ничего хорошего не предвещали.
Дарина набрала в грудь воздуха и сказала решительно:
- Приворожи ко мне Илария.
Арн раскрыл рот. Пользуясь его растерянностью, Дарина затараторила:
- Ну что в этом такого? Это же очень просто! Я знаю – привораживать умеют даже начинающие ворожеи. Для этого ничего особенного не надо. Пара заклинаний. Ну, пожалуйста!
- Дарина, дело не в том, легко это или сложно. Разумеется, я могу сделать так, чтоб кто-то кого-то полюбил или разлюбил. Но дело же не в этом!
- А в чём? – её взгляд говорил о том, что она действительно не понимает его.
- Дарина, ворожба – это не игрушки. И не шутки. Я много раз говорил тебе это. Это огромная сила. Недостижимая для нас – хоть мы ей и пользуемся. Нельзя ворожить для развлечения.
- Но я же не для развлечения, - обиженно сказал Дарина, - мне на самом деле надо.
- И ты хочешь… Послушай. Это не будет настоящая любовь, это будет её жалкое подобие.
- Ну и пусть! Я хочу, чтоб он любил меня.
- Нет, Дарина, нет. Я не могу сделать этого. Это против моей совести, и я потом буду жалеть.
- Хорошо, - Дарина встала. – Тогда я сама сделаю это. Ты думаешь, я совсем ничего не умею?
- Дарина!
Она повернулась уходить. Арн схватил её за руку.
- Постой. Я запрещаю тебе это делать! Слышишь, запрещаю!
- Хорошо, - она вновь дёрнулась уйти.
- Дарина, послушай меня, пожалуйста, тебе этого делать нельзя. Не зная, ты можешь навредить и ему, и себе.
- Но что же мне делать, раз ты не хочешь?! – у неё задрожала нижняя губа.
Арн увидел это и побледнел. Он схватил её в охапку.
- Пожалуйста, успокойся. Ты же знаешь, что я люблю тебя и сделаю всё для тебя. Хорошо, я обещаю подумать над твоей просьбой. Давай договоримся, что и ты подумаешь над моими словами – а потом вместе решим, как нам быть. Идёт?
Дарина кивнула.
- А теперь иди спать.
Дарина как послушная дочь поцеловала отца в щёку и, понурившись, медленно вышла. Она была уверена, что отец сделает, как она хочет, но всё же не демонстрировала свою уверенность – чтоб не спугнуть удачу, поэтому опущенные плечи, вялые движения, безучастный взгляд – это было как раз то, что нужно.
Арн проводил её взволнованным взглядом: нет, кажется, с ней всё в порядке. Второй раз он наблюдал у дочери это дрожание нижней губы – и это пугало его до крайности, так напоминало Кадрию. К сожалению и к своему стыду, он понятия не имел, когда у Кадрии впервые проявились признаки болезни – кажется, ещё в раннем детстве. Но он отлично помнил, как у неё перед приступом начинала дрожать губа, и увидев теперь то же у Дарины, он чуть не сошёл с ума. Несколько утешало то, что за семнадцать лет её жизни не было даже намёка на болезнь – уж он узнал бы эту хворь сразу. Но кто знает, может, болезнь могла проявляться позже, а, может, он просто очень хорошо заботился о дочери. Жизнь её матери не была такой приятной и безоблачной.
Но у Дарины всё будет хорошо, он сделает для этого всё, и даже больше. Все последние годы он жил только ради неё – собственно, она была единственным, что привязывало его к этой жизни. Если бы семнадцать лет назад у него на руках не было этого крохотного создания, он бы, не сомневаясь ни минуты, отправился вслед за женой. Он бы не стал строить замок – замок этот был нужен исключительно для того, чтобы спрятать в нём дочь от страшного внешнего мира. Именно поэтому он так рассердился – и испугался! – когда она вдруг самовольно ушла в город не Отражением. Нет уж, больше он её не выпустит.
Арн уничтожил павильон, ночь, луну и пошёл в Лабораторию.
Лабораторией эту комнату Арн называл исключительно из-за того, что проводил там свои эксперименты. Естественно, ничего, даже отдалённо напоминавшего научную лабораторию, там не было. Это была огромная круглая комната без окон, с низким потолком, практически пустая: в ней не было даже стола. У стены стояли лишь кресло, прикрытое бархатной тканью, и небольшой сундук. Стены и потолок были серыми, скучными. Никаких ламп или свечей не было – однако темно не было. Нельзя, однако, и сказать, что было светло. Непонятно, откуда брался свет при отсутствии окон и ламп, но всё в комнате было хорошо различимо (учитывая, что смотреть было практически не на что). Ближайшая ассоциация, которая могла бы возникнуть у того, кто попал сюда, - это была пыточная камера, мрачная, просторная и пустая. Но, разумеется, никто кроме самого Арна и его экзотических слуг здесь не бывал.
Даже Дарина никогда сюда не заходила. Пришла как-то давно, в детстве, и тут же потеряла интерес – на что тут смотреть, на серые стены? И о том, для чего отцу нужна Лаборатория, Дарина имела весьма смутное представление: на её вопросы Арн как-то ответил, что хочет узнать кое-то для него важное – и она вполне этим удовлетворилась. И не удивлялась, что отец каждый вечер уходит в свою Лабораторию и проводит там определённое время, иногда больше, иногда меньше. То, к чему мы привыкаем с детства, не вызывает у нас удивления. Она догадывалась, что он занимается там ворожбой. Но это и логично – ведь он было ворожеем.
И Арн, конечно, не спешил поделиться с ней, чем он там занимался на самом деле. Незачем ей это знать. Может быть, когда у него наконец получится. Но, и то, он не был уверен, можно ли будет сообщить дочери то, что он узнает.
Да и узнает ли он это когда-нибудь? Иногда у него опускались руки. Семнадцать лет усилий. Семнадцать лет труда. Семнадцать лет непрерывной учёбы и работы над собой. Кто-то сказал, что проникнуть в Тот Мир под силу лишь величайшему из ворожеев. Он стал величайшим из ворожеев. Нет никого, кто мог бы сравниться с ним в волшебной силе. Разве что Селен. И что?! Он по-прежнему не приблизился к своей цели ни на шаг!
И всё же он не оставлял попыток. Каждый день он приходил в Лабораторию и начинал всё заново. У него получится, обязательно получится.
Арн сел в кресло, сосредоточился. И начал ворожить.