Мечи и орала нашей семьи вторая часть - окончание

Мечи и орала нашей семьи (вторая часть — окончание)

Перед окончанием школы, при выборе института, в который предстояло поступать, принять правильное решение мне помогла армия. Хотелось получить высшее образование в ВУЗ'е, имевшем отношение к радиотехнике. Я узнал о том, что  в САзПИ (Среднеазиатском политехническом институте в Ташкенте) имелась военная кафедра, готовившая офицеров запаса, причем студенты энергетического факультета данного института изучали на этой военной кафедре радиотехнику, и после окончания учебы получали воинское звание младшего лейтенанта запаса войск связи. Меня это полностью устроило, и я поступил в 1955 году учиться на Энергофак САзПИ. 

На военной кафедре нас первым делом стали обучать работе телеграфным ключом с использованием азбуки Морзе. Когда майор Черняев (позднее — подполковник) увидел, что меня учить этому делу не нужно, так как я прекрасно владел данной техникой, он сильно удивился. Оказалось, что я чуть ли не единственный среди студентов нашего курса обладал такими навыками. Когда я рассказал ему о своей радиолюбительской страсти, он сообщил об этом всем остальным офицерам-связистам военной кафедры. Они прониклись ко мне уважением, как к младшему коллеге по профессии, и эти добрые отношения с их стороны ко мне сохранились, к моему счастью, до момента моего окончания института. Я тоже всегда относился к ним с огромным почтением, и оно осталось во мне до сих пор. Все эти преподаватели в свое время окончили Военную академию связи имени Маршала Советского Союза С.М.Буденного, и были настоящими военными интеллигентами. 

После окончания Энергофака я стал работать проектировщиком, но в середине 60-х годов чуть было не стал кадровым офицером. В то время в нашей стране действовал закон, в соответствии с которым государство имело право призывать на срочную военную службу офицеров запаса, возраст которых не превышал 28 лет. В описываемое мной время в Министерстве обороны СССР приняли решение укрепить подразделения радиоразведки вооруженных сил дополнительными офицерскими кадрами путем призыва из запаса на срочную службу молодых офицеров-связистов.

Для выполнения этой задачи в Ташкент из Москвы прилетели сотрудники Управления кадров Министерства обороны СССР. Я был вызван в районный военный комиссариат, где мне устроили своего рода «смотрины» с участием приехавших кадровиков-москвичей. Имела место довольно длительная беседа, в ходе которой они заявили, что я им подхожу, в связи с чем мне предстоит по мобилизации провести пару лет моей жизни на службе в радиоразведке.  

В стародавние времена народная молва говорила о том, что в июле 1898 года В.И.Ленин предложил Н.К.Крупской стать его женой, на что она ему ответила: «Женой так женой!». В связи с тем, что мой папа всей своей жизнью привил мне огромное уважение к армии и к военнослужащим, я тоже на информацию московских кадровиков ответил примерно так же: «В радиоразведке так в радиоразведке!». Но стать «радиорыцарем плаща и кинжала» мне, как это ни удивительно, не пришлось. Военные эскулапы, сопровождавшие москвичей, обнаружили у меня какие-то отклонения от нормы в работе сосудистой системы, и я был «отбракован».

Тем временем, цивильная жизнь вновь широко раскинула свои руки, принимая меня, по меткому выражению знаменитого советского писателя Михаила Михайловича Зощенко, «взад» в свои горячие объятия. Время от времени поступали предложения сменить место работы, при этом иногда возникали весьма курьезные ситуации. Дело в том, что я практически всегда был самостоятельным и самодостаточным человеком, и мне казалось, что эти качества являются исключительно позитивными. Как выяснилось, немалое число людей относились к наличию таких качеств совершенно иначе. 

Коллеги по работе, знавшие мои способности, однажды порекомендовали меня в качестве хорошего спциалиста Шварцу — руководителю электротехнической бригады конструкторского бюро СКО на авиазаводе, и тот пригласил меня придти к нему на беседу. Однако, после продолжительного собеседования, этот руководитель категорически отклонил мою кандидатуру, откровенно заявив: «Мне нужен беспрекословный исполнитель, а Вы — слишком самостоятельный человек!». 

Почти такая же история повторилась, когда меня порекомендовали на работу главному специалисту по автоматике отдела ЭНАВ проектного института «Средазгипроводхлопок» Николаю Егоровичу Башкатову  Он точно так же, после беседы со мной, заявил, что ему нужен исполнитель, который будет безмолвно исполнять его ЦУ (ценные указания) и ЦРУ (ценные руководящие указания), поэтому я со своей самостоятельностью ему совершенно не подхожу.

Спустя некоторое время меня приняли на работу в другой отдел этого же самого института на должность руководителя группы, а вскоре сделали начальником электротехнического отдела вновь созданного в составе института «Средазгипроводхлопок» Отделения по промышленному и совхозному проектированию (через пару лет преобразованного в отдельный проектный институт «Средазгипроцелинстрой»), поскольку уже оказались востребованными именно такие мои качества, как хороший профессионализм, самостоятельность и самодостаточность. Что интересно, после этого у меня сложились очень хорошие отношения с Николаем Егоровичем Башкатовым — замечательным специалистом и прекрасным человеком. 

Будучи, как я уже написал выше, самостоятельным человеком, я всегда старался найти для работы в нашем отделе таких же самостоятельных профессионалов, имевших свое собственное мнение на способы решения возникавших проблем. В нашей жизни невозможно опираться на желе, кисели, студни, холодцы. Нужны жесткие опоры, поэтому я очень сильно радовался, когда в наш отдел приходили наниматься на работу самостоятельные люди. Такими, например, были Станислав Матвеевич Лосьев, Владимир Львович Криворук и Виталий Истамович Ачильбеков, с которыми я работал, как говорится, «душа в душу». На них можно было положиться абсолютно во всем. Могу добавить, что, при создании отдела не обошлось, конечно, без «родовых мук». От «некондиции» и «балласта» пришлось избавляться хирургическим путем, но, в конечном итоге, в отделе удалось собрать прекрасный, слаженный коллектив, и я с удовольствием каждый день шел на работу, как на праздник.

В 1885 году Антон Павлович Чехов опубликовал свой знаменитый рассказ «Невидимые миру слезы», любимый читателями до сих пор.  Приступив к работе в новом для себя качестве руководителя отдела, я совершенно неожиданно ощутил, что, помимо «невидимых миру слез», в нашем мире существуют и еще более невидимые миру нити, связывающие каждого из нас по генетической линии с нашими родными. Мой папа был неимоверно пунктуальным, точным, аккуратным и обязательным человеком. Такие его качества в большинстве своем передались и мне, что очень сильно способствовало моей успешной работе и результативному функционированию нашего отдела. Насколько я могу судить на склоне своих лет, «командное умение» было достигнуто мной не только в результате хорошего полученного образования и большого опыта работы, но и в связи с определенной генетической наследственностью.

«Командные навыки» в цивильной жизни имеют огромное значение, но не с точки зрения отдачи команд подчиненным хорошо поставленным «командирским голосом», а с точки зрения четкой постановки перед этими сотрудниками соответствующих задач с последующей выработкой тщательно продуманных решений и умения неуклонно добиваться их исполнения в точно определенные выполнимые сроки.

Дисциплина в нашем коллективе, как трудовая, так и производственная, всегда была очень хорошей, хотя я никогда не насаждал ее «драконовскими методами», выявляя, например, тех, кто опоздал на работу, никогда не проводил никаких «планерок» с руководителями секторов и групп: все обсуждения и «разборы полетов» с ними осуществлялись сугубо индивидуально по мере необходимости. Просто все дело состояло в том, что сама атмосфера обязательности выполнения производственного плана (за все годы, то есть почти за 25 лет, не было ни одного случая невыполнения отделом месячного плана), четкого соблюдения сроков проектирования объектов, разделы которых разрабатывались в нашем отделе, жестких требований ко всем сотрудникам в отношении качества выполняемых ими чертежей, привели к тому, что и дисциплина в отделе поддерживалась всем коллективом на чрезвычайно высоком уровне.

Когда кому-либо в нашем институте вдруг срочно требовалось найти какой-нибудь документ, изданный в свое время руководством, они не искали его в канцелярии директора или в планово-производственном отделе, а шли в наш отдел, так как твердо знали, что им его у нас молниеносно найдут, поскольку все это у нас жестко фиксировалось по мере поступления и переплеталось в конце года. Так что у нас в отделе всегда поддерживался своего рода «армейский порядок». 

Евгений Владимирович Репин — «прожженный армейский волк» — подполковник в отставке, кадровик, что называется, от Бога (в обоих ипостасях — и как бывший кадровый военный, и как начальник отдела кадров нашего института), являвшийся экстраординарным педантом и аккуратистом, чрезвычайно хорошо относился к нашему отделу, считая, что он работает с точностью и четкостью прецизионного швейцарского хронометра, и такое его мнение имело очень большое значение для нас, так как Репин занимал де-факто весьма высокое положение в начальствующей иерархии института.

Наш отдел «выбирал из общего котла» целиком и полностью все положенные нам премии за соблюдение договорных сроков проектирования объектов и за высокое качество проектов, а сотрудники нашего отдела, награжденные почетной грамотой по итогам работы за определенный квартал, получали такие премии с весьма приличной надбавкой. 

Когда в конце 80-х годов, «по высочайшему повелению» Председателя Совета Министров СССР Николая Ивановича Рыжкова, было принято решение о проведении в организациях нашей страны выборов руководящих кадров этих предприятий, коллектив нашего электротехнического отдела абсолютно демократично проголосовал за то, чтобы я остался главой данного коллектива. 

А теперь я вновь возвращаюсь к описанию моего участия в армейской жизни. Как я проинформировал выше, комиссия военных медиков меня «отбраковала», и я пришел к выводу, что теперь меня не будут привлекать и к участию в лагерных сборах по переподготовке офицеров запаса. Однако, такое мое предположение оказалось стопроцентно ошибочным, и все в этом плане стало происходить с точностью до наоборот.  Сотрудники райвоенкоматов стали призывать меня на прохождение лагерных сборов с еще большим энтузиазмом. 

Я не знаю истинную подоплеку такого повышенного интереса к моей персоне с их стороны, так как таких причин могло быть немало. Скорее всего, офицеров запаса моего профиля на учете было меньше, чем то количество «рекрутов», которое требовалось набрать в соответствии со спускаемыми «сверху» планами проведения сборов. 

Мне уже шел пятый десяток лет, но военкомат продолжал активно меня эксплуатировать по части призыва на сборы и, когда меня вновь попытались отправить на очередное такое мероприятие буквально через пару дней после моего возвращения с предыдущих сборов, терпение директора нашего института лопнуло. Он вызвал к себе начальника спецчасти института, и сказал ему: «Если не хочешь иметь крупные неприятности, приведи в действие все необходимые механизмы для того, чтобы Пономарева больше не призывали на лагерные сборы, он мне нужен здесь, на работе!». Тот, как ошпаренный кипятком, ринулся по известным только ему инстанциям, ослабил какие-то тайные пружины, надавил на нужные педали, потянул за соответствующие рычаги, и я навсегда с этого времени забыл о существовании райвоенкомата. Меня вызвали впоследствии туда только один раз для того, чтобы сообщить о том, что я снят с воинского учета по возрасту.

Не так давно я, исходя из чисто спортивного интереса, не поленился подсчитать время, проведенное мной на всевозможных военных лагерных сборах, и оказалось, что в сумме провел в рядах Советской армии более одного года. Должен сказать, что меня такие сборы никогда не травмировали в психологическом плане. Мало того, некоторые из них я вспоминаю с огромным удовольствием. Это имело место тогда, когда сборы проводились в исключительно образцовых воинских частях, таких как ташкентский Отдельный полк связи, Отдельный батальон связи в Кушке (и это немотря на то, что сборы в Кушке проходили в июле и августе, когда температура воздуха в тени в некоторые дни доходила до 47 градусов тепла по Цельсию!), а также в летнем палаточном лагере одной из войсковых частей уже в 80-е годы, который располагался в предгорьях, густо населенных ядовитыми змеями, пауками и фалангами, в котором мне довелось командовать ротой. Командование данной воинской части было настолько удовлетворено моей деятельностью в этом качестве, что вручило мне за сей «ратный подвиг» Почетную грамоту.

В заключение данного повествования, хочу сказать о том,  что в течение весьма длительной трудовой жизни, меня довольно часто награждали Почетными грамотами от чрезвычайно авторитетных в советское время органов и их руководителей, таких как ЦК Компартии, Президиум Верховного Совета и Совет Министров УзССР, ЦК ВЛКСМ, Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР, Ташкентский горком КПУз и Ташкентский городской исполнительный комитет, «Главсредазирсовхозстрой» ММиВХ СССР и др.

Но самой дорогой для меня оказалась Почетная грамота, которой я был награжден 22.09.1981 г. командиром войсковой части 42219 полковником Семаком, за успешное прохождение в ней двухмесячных лагерных сборов, во время которых командовал ротой. Я чрезвычайно высоко ценю эту грамоту по той причине, что никогда, ни до момента ее получения, ни после этого удивительного для меня события, не слышал о том, что кто-либо из «партизан» (так шутливо называли в армии офицеров запаса, проходивших в ее частях лагерные сборы, из-за кирзовых сапог и мешковато сидевшей на них солдатской формы с офицерскими погонами) получал такие грамоты от командования кадровых армейских подразделений.

Борис Пономарев