Ночевка

                20.11.04

               

 

                В одном королевстве, слишком большом, чтобы быть счастливым, мне, неугомонному путешественнику пришлось как- то заночевать. Солнце в тот день село раньше положенного, будто оно было электрическим и кто-то вырубил свет. Мне на плечи в ту же секунду тяжело ношей упала тьма. Фонарей в том месте не предполагалось, хороших магистралей тем более. Я, наудачу, ботинком ища тропинку, вышел к разрушенному дому. Утром оказалось, что их было  3 брата близнеца: в двух жили люди, правда в одном не было электричества, а во втором - водопровода. Пока жители второго дома бегали в первый за водой, я щурясь в потемках, сумел вычленить из ночи только один  силуэт. Дом смотрел на меня обглоданной дырой, изображающей слепой глаз, прямо посередине крыши. В глубине была видна труба из белого кирпича, в качестве кости. Передней панели у дома не было вообще, и весь его печальный остов угрюмо представал перед глазами: вздыбившийся сгнивший паркет на полу, почерневшие обои, склонившиеся ниц, расколотые унитазы с вырванными из горла трубами. Изъеденная  кариесом лестница, как выжившая из ума старуха, только что не подмигивала мне. Я не видевший на данные момент иного выхода, шагнул на ее изогнутые тяжелой судьбой ступени. Добравшись до чердака, я уже взглянул на окружающее из чрева старого дома: по крайней мере, здесь не лил дождь - легкой стеной из параллельных линий он, почти бесшумно занавешивал безобразную брешь в крыше, отделяя  меня от ночи. Я развел костерок (а что церемониться)  и сидел, наслаждаясь тишиной, пытаясь проткнуть взглядом темноту.

- К тебе можно? - спросила вдруг темнота человеческим голосом. Я вздрогнул - скорее от неожиданности,  и от нее же, вероятно, моментально кивнул. К шуму дождя  присоединилось шуршание, и в облаке непристойного запаха  по ту сторону моего костра выткался гном. Он смотрел в мои глаза через мерцающие ленты огня  грустными немигающими  глазами, слегка наклонив голову набок. Спутанные, грязно-белые его кудри прилипли ко лбу и пухлым (не от  упитанности, а от вечно скверного настроения) щекам.  Втянув  голову в плечи, спрятав руки в карманы детского, к тому же девчоночьего пальтишка с дурацким мухомором на нагрудном кармане, он давал мне шанс изменить мое решение - мы изучали друг друга, пока он, с явной неохотой разомкнув губы, не выдавил:

-Так я… сяду?

-Давай, не стесняйся!

Он, шмыгнув носом, согнул детские коленки и сел тут же, где и стоял. Быстро, благо до пола близко: сантиметров 30, не больше. Огромные, размером с абрикос, глаза продолжили изучать меня  тихо и бесстыдно: с таким выражением на неумытом лице, будто это я был гномом, а не он. Обводя меня  взглядом с лысой макушки до кончиков берцов, он пытался, наверное, в своей круглой голове создать мой портрет, угадывая, с добром я или со злом. Помолчав еще какое-то время, он опять шмыгнул носом:

  -  Есть хочешь?

А я и забыл, что людям положено питаться! С его вопросом голод сразу заявил о себе истеричными конвульсиями в желудке. 

  -  Хочу! - без излишних церемоний кивнул я, сглатывая слюну.

  -  Бублик, давай сюда! - не отводя от меня взгляда, словно обращаясь к скатерти- самобранке, невозмутимо проронил карлик. В темноте вновь зашуршал воздух, потом зацокал, изо всех сил картавя на всех подряд буквах:

  -  Р-разве опять жр-рать пор-ра?!

Я, уже ничему не удивляясь, больше с любопытством, чем с испугом ждал, кого ночь выплюнет  к костру на этот раз.

 -   Надо гостя угостить, Бублик - Не меняя выражения лица, ласково произнес грустный гном.

  -  Р-разор-ришься на этих гостях! Чест-тное слов-во!!!- послышалось цоканье, напоминающее набойки на каблуках и, виляя бедрами, к  костерку выплыл огромный попугай. Во время ходьбы он помогал себе крыльями - и в своем разноцветном облезлом опереньи напоминал преждевременно вышедшую на пенсию греческую проститутку.  Лапы он переставлял с натужной грацией, заметно подтягивая их при каждом шаге. Я было подумал, что птица больна, но, тем не менее, шустренько обогнув костерок и оценив меня критичным взглядом из- под крыла, козырьком приставленного к узкому лбу, птичка рывком дернула одну лапу. Потом другую. Секрет потуг при ходьбе оказался прост: к лапам  были привязаны  веревочки, к веревкам - целлофановые пакеты.

  -  Ну в-вот!- недовольно каркнул Бублик, раздраженно высвобождая лапы от веревочных петель - Угощ-щайтесь на здор-ровье! Смотрите не под-д-давитесь- язвительно добавил он, на всякий случай отскочив подальше и от меня и от карлика.

  -  Совершенно невоспитанная птица! - извинился гном, подтягивая к себе пакеты.- Жил в семье внезапно разбогатевшего токаря. Знаете, в нашем королевстве это бывает, у нас у всех шансы равны.- Выдувая звуки одними губами, гном тем временем ловко сооружал бутерброды с ветчиной и сыром, не глядя, вылавливая из оказавшимися бездонными пакетов, провизию, он короткими толстыми пальцами выуживал из банки оливки, укладывая на бутерброды, раскрывая поверх этих чудес веер из петрушки.

   - У нас еще те законы…- задумчиво промолвил карлик, ловко запихивая кусочек чеснока в сосиску и безжалостно насилуя сосиску шампуром - У нас королевство , как чемодан с двойным дном: сверху все так красиво уложено, поглажено и вымыто. А внутри…- он боднул воздух головой в знак согласия с самим собой и совершенно будничной интонацией бросил попугаю - Принеси-ка нам красненького, угостим гостя глинтвейном!

  -  Тоже мне бар-ре - господ-да! Кр-рас-сиво жить не запр-ретишь! - Добавляя между приличными выражениями жуткие не пристойности, строптивая птица прыжками ускакала в темноту.

 -   Вот взять к примеру эту несчастную птицу - голосом грустного клоуна продолжал карлик.

    - Ваша пр-равда! Пр-равда ваша! –согласился из потемок попугай, руша в темноте что-то невидимое, но, судя по звуку, достаточно громоздкое.

   -  Ведь мог получиться замечательный экземпляр! Нет, эти наскороиспеченные нувориши, ни с кем не посоветовавшись, наслушались рекламы и давай кормить животное всякой дрянью!

  -  Никакой др-ряни!- завопил попугай, протестуя - Только официально разрешенный ветеринар-рным обществом птичий кор-рм!

   - Птица должна питаться природной пищей, а не какими-то там отходами химического производства! - вскочил на ноги карлик, гневно размахивая руками с шампуром.

   - Это какая такая пр-рир-родная пища?- ехидно поинтересовался Бублик, вынув голову их тьмы.

  -  Мясо! - карлик тыкнул ему под нос шампур с сосиской, по которой аппетитно стекала жирная капелька.

  -  Сосиска???- нагло сощурился попугай - А если я вегетарианец?! - торжествуя над карликовой необразованностью он даже дал петуха на верхней возмущенной ноте.

  -  А…ну да…- гном опять втянул голову в плечи и протянул  готовую сосиску мне - Угощайтесь!

Попугай в это время вышел к костерку: под одним крылом он держал бутылку вина, другое крыло он растопырил как мог: на каждом пере висело по аллюминевой  кружке - для каждого участника праздника. Он молча подошел к костру, аккуратно поставил  их на пол. Выплюнул туда горошинки перца, мускатный орех и гвоздику, и, освободив клюв, галантно повернулся к гному.

- Во- первых, п-пор-рядочные птицы мясо не едят из принципа! Ор-рнитолог!- презрительно кивнул он, аккуратно опуская рядом с кружками  бутылку вина.- А во- вторых оч-чень вкусный этот корм, зар-раза, не оттянуть за уши.

-Да ты же волнистый попугайчик - уговаривал его гном – а разъелся до размеров курицы!

  -  Кур-рица –не птица!- парировал бублик, подняв крыло.

  -  Ну, индюка…- покладисто согласился гном.

  -  А потом - переключился он на меня - мало того, что он там заработал ожирение, они его…говорить научили.

   - Ну нэ надо прэувэличивать, дарагой!- с истинно кавказским акцентом влез попугай -Ты еще скажи, тебе не нравятся мои сказки на ночь!

  -  Сказки действительно замечательные- их читала няня, младшей девочке в семье. Она , няня то есть,  когда-то  профессором работала в каком-то литературном институте…Когда зарплаты перестало хватать даже на еду, устроилась к ним в дом  ухаживать за малюткой Но кроме сказок народов мира…

   - Две тысячи четыреста сорок в прозе и восемьдесят в стихах, между прочим! -перебил Бублик

  -  А сколько нецензурных слов ты знаешь? Не считал?

Бублик, наклонив голову, упрямо смотрел в гномовы глаза:

   - Вы что-то имеете пр-ротив фольклор-ра?

   - Это, извиняюсь, не фольклор! Это, извиняюсь элементарная невоспитанность!

   - Протестую, Ваша честь! У нас все население, между прочим,  употребляет эту лексику! - Не уступал Бублик - значит, это норм-рма! – Попугай уселся на пол, налил в кружки вина и пододвинул их к огню - Любите вы вести научно необоснованные спор-ры, однако! 

-Да я вообще не любитель споров! - запротестовал гном - Вопреки распространенному мнению, я считаю, что в спорах ничего не рождается, в спорах чаще всего гибнет хорошее,  уважительное отношение друг к другу!

- Позвольте с вами не согласиться! - Бублик выудил откуда-то пакет с семечками и аккуратно разгрыз одну, плюнув шелухой в ночь - Как р-раз в высокоинтеллигентных кругах спор - несомненный папа свежих идей.

-У нас все по другому - покачал головой карлик - он протянул мне кружку с готовым глинтвейном. Тепло вина, пряный запах приправ, копченый дух от сосисок… Мне уже казалось, что это в порядке вещей – ужинать вот так, около костра, слушая пререкания удивительного карлика и его сумасбродного попугая.

-Пока мы поглощали еду, попугай, между делом отхлебывая винцо, успел сделать маникюр на когтях, выдрать облысевшие перья и пригладить оставшиеся. Он захмелел.

  -  Межд-ду нами, девочками, - икая, заметил он – Так я  люблю свою родину!!!

  -  Ты пьян - обронил карлик.

   -  Это потому, что я не закусываю…-и тут же был перебит карликом: 

 -   А где твоя Родина, сынок, ты в курсе? - Попугай осоловело посмотрел на нас, усиленно  ища ответ на вопрос в глубинах своей памяти. Наконец, просипел - Я, извиняюсь, когда пьян, в географии не силен. Но это не важно! Родина - там, где тебе приятно мучиться! Мне лично здесь нравится! Здесь каждый проходимец - он уперся взглядом в меня - в хорошем смысле этого слова, конечно - всегда  может рассчитывать на крышу над головой - он уткнул наставительно поднятое перо вверх - и добр-ррый пр-рием со стор-роны местных жит-телей - раскланивающийся жест в мою сторону. Допив глинтвейн, попугай со свистом выплюнул в костер гвоздику с корицей и прикрыв веки, моментально уснул.

    В этом он прав - кивнул гном- здесь все такие бедные, что очень просто быть добрым. Терять все равно нечего…

И мы, не сговариваясь, задумчиво уставились, как в телевизор, в дыру на крыше. Из нее был чудесный вид на страну, в которой за тонкими нитями непрекращающегося дождя утро потихоньку смывало черную краску с невыспавшегося неба.