Короткие мысли о длинном 71

Парадоксы нашего социального мышления: мы так хотим быть уникальными, не такими, как все, но стоит этим самым «всем» сказать нам: «Ты не такой, как мы, тебя не понимаем», как тут же приходит обида: «Почему они не такие, как я?». Потом захлестывают панические настроения и снова хочется назад, «ко всем», в стаю.

Слабость, беспомощность провоцируют на невообразимые мерзости. Не в силах одолеть наглую страну, устраивают террористические акты и губят мирное население. Не в силах одолеть вражескую армию, пытают военнопленных. Не в силах защитить себя и семью, глумятся над близкими врага. Не в силах возродить любовь, опускаются до ненависти.

Принцессы не какают. И поэтому пе...ят, шо мама дорогая.

К вопросу о свободе воли. Человек волен делать выбор, влиять на события, прогнозировать последствия и потому самостоятельно определять свою судьбу. Однако все происходящее обусловлено таким большим количеством разнообразных вводных факторов, что для точного просчета нужно работать с гигантскими массивами информации. Каждый новый поступок опирается на предыдущий, вместе они образуют цепь, начало которой теряется в бездне ушедших времен и поколений. Поэтому резонно говорить об относительной свободе воли, которая детерминирована фатальной закономерностью. Чтобы человек сегодня сделал иной выбор, его предок на заре истории должен был взять палку за другой конец.

Перефразируя Оккама: не следует множить количество обиженных сущностей вокруг себя, но следует множить количество благодарных.

Тот, чей внутренний мир полон, во внешнем мире ищет тихий уголок. Тот, чей внутренний мир пуст, мечется по внешнему миру, из страны в страну, в тщетных попытках хоть по малой соринке заполнить пустоту внутри.

Некоторое время собаку можно дразнить палкой, пока собака не поймет, что враг не палка, а тот, кто палкой тычет. Враги прячутся не в окопах, а в кабинетах...

Дохлой рыбе даже жирный червь не в радость.

Литературное произведение стоит оценивать не по саспенсу и тайне, не по динамичности сюжета, не по остроте и непредсказуемости развязки, а по тем изменениям, что начались в душе, мыслях, судьбе читателя после знакомства с книгой.

Лишь одна мировоззренческая система не ограничивает свободу мысли и действий – своя собственная, даже при том, что неизбежно включает элементы чужих систем.