Студенчество. 1956 - 1961 годы

    Это самые счастливые годы в жизни. Я бесконечно благодарна своим родителям, что дали мне возможность учиться на дневном отделении. У моей мамы была "хрустальная" мечта, чтоб я получила высшее образование. Когда мы окончили школу и было решено, что поступаем в технические ВУЗ'ы, мы ходили на "День открытых дверей" в несколько институтов. У ХИИТ'а, кроме всех прочих, было преимущество - бесплатный проезд для студентов 1раз в год в любой конец СССР. Только из нашего класса в ХИИТ поступили 5 человек и Зюня Цимберг из 10-Г на разные факультеты. Мамина старшая сестра, моя тетя Лена, была инженером-строителем. Она работала в самом крупном Строительно - монтажном тресте № 86 в Харькове и, конечно, разговоры о ее работе постоянно витали в нашем доме. У нее не было семьи, и я была объектом воспитания. Мы с ней дружили, сорились, когда я проявляла свое мнение, мирились, но любили друг друга до самых последних ее дней в 80 лет. В студенческие годы мы ходили с ней в Филармонию на концерты заезжих знаменитостей и литературные вечера чтецов Дмитрия Журавлева, Карэна Кочаряна и нашей Александры Лесниковой. У нее была приятельница, архитектор Мария Захаровна, которую я себе выбрала за эталон поведения. У нее тоже не было детей, и она любила меня и мою маму. Так вот они говорили, что для девочки самая хорошая работа - быть проектировщиком. В хорошем обществе, в теплом помещении и с перспективой роста. Судьба моя была решена - факультет ПГС в ХИИТ'е. За несколько лет до этого Родина бросила клич: Стране нужны инженеры - строители и в ХИСИ открыли дополнительный набор, а в ХИИТ'е - новый факультет ПГС (Промышленного и гражданского строительства), на который подала документы я. Моя подружка Бэлла подала документы на механический факультет под влиянием своей мамы. Но комиссия ее "зарубила". Не хотели принимать девочек. И их там действительно было мало. Бэлла подала документы на другой факультет - строительный, который всегда был в институте (железные дороги, тоннели, мосты). Ей пришлось сдавать экзамены на общих основаниях, она сдала все на отлично, подтвердив свою "серебряную медаль". Конкурс был большой. Я тоже сдала все экзамены на отлично. Но до этого у нас всплыла проблема. Оказалось, что в ХИИТ'е нужно сдавать экзамен по черчению. Я ничего не помнила про уроки черчения в школе и мама Бэллы тётя Гита, инженер по образованию, попросила свою сотрудницу, и та давала нам задания, которые нужно было сдавать на экзамене в институт (по двум проекциям построить третью и сделать сечение). Мы с Бэллой самым добросовестнейшим образом весь июль выполняли эти задания и обе получили отлично. Экзамены начались 1августа. Со всем остальным проблем не было, только волнения. Ведь конкурс есть конкурс. Нам повезло. На тот момент самый счастливый день в моей жизни, когда я увидела свою фамилию в списке поступивших.        Я фаталистка и верю в судьбу. Она мне посылала такие встречи, обстоятельства и такие дружбы, что иначе, как ее знаками, назвать нельзя.
          1 сентября 1956 года. Первый курс ХИИТ ПГС.
Первая лекция в сводной аудитории нового корпуса. Ряды от кафедры вверх амфитеатром. Я опять попадаю в эксперимент. На курсе 150 человек - 6 групп по 25 человек. Деканат решил выяснить, где будет продуктивнее учеба и сделали 2 группы мальчиков, 2 группы девочек (в одной из них училась я) и  2 группы смешанные. На первой лекции все 150 человек посмотрели друг на друга, а потом разошлись на практические занятия по группам. На перекличке оказалось, что у нас в группе среди 25 девочек оказалось 7 Ларис. 2 сразу назвались Лорами (так их звали в школе), а других стали называть по предложениям. Лера Ушакова предложила меня назвать Лорой (черненькая, видно энергичная). Все согласились, кроме Люды Земенко, которая всегда принципиально называла меня Лара. Сладковская была Лариска, Тернова - Кроха (она была маленькая и дружила с высокой Эллой Ильичевой), а других - просто по фамилиям. Несколько девочек были между собой знакомы. Как медалистки, они, сдав один экзамен на отлично, были зачислены в институт и их отправили в колхоз на одну неделю, а мы сдавали экзамены до 20 августа. На этом первом занятии Лера предложила сесть рядом с ними, а после - почти, как дети в школе, - давай дружить. Сказала, что она живет недалеко от института и пойдём ко мне делать задания. Мы подходим к ее дому. Длинный одноэтажный дом с парадным и на двери металлическая дощечка: Профессор Ушаков. Я спрашиваю: "У тебя что, дедушка профессор?" Она отвечает: "Нет, это мой папа профессор". - А где он профессор? - У нас в институте на кафедре бухгалтерский учет и рентабельность. Я хмыкнула - тоже мне кафедра. Для нас тогда бухгалтер - это человек в синих нарукавниках. Сейчас мы знаем, что это серьезнейшая наука, вполне достойная кафедры. Хоть дом был большой, Ушаковы занимали 4 комнаты, была кухня и санузел. Мама Леры Фрида Робертовна не работала, с ними жила тётя Галя (Галина Артемовна) Лерина няня, которая ее вынянчила и была у них, как член семьи. Жили Ушаковы очень скромно. Это был настоящий интеллигентный дом. Меня они приняли, как вторую дочку. Я не знаю, почему из всех в первый же день Лера выбрала меня в ближайшие подружки. Вся группа разбилась на компании, в нашей сначала было 8 девочек, потом осталось 6. Мы приходили после занятий к ним домой, обедали, немного отдыхали, а потом занимались у Леры в комнате. После этого гуляли, пили чай с бутербродами, опять гуляли и вечером я уезжала к себе домой. Сначала я себя чувствовала неловко из-за еды (не носить же мне с собой пирожки), но мама Леры мне так легко все объяснила, что я перестала стесняться. Лера была долгожданным ребенком, они над ней дрожали и очень волновались. Фрида Робертовна говорила: "Когда Лера с Лорой, я за Леру спокойна". Мы с Лерой были во многом похожи, но у нее было много хороших качеств, которых у меня не было. Я была эмоциональная и разбросанная, а Лера - рациональная и сосредоточенная. Она выросла в этой семье, знала, что ждет ее потом и поэтому была целеустремленная, трудолюбивая в учебе и список этих достоинств можно продолжить. Она знала, что пойдет в аспирантуру и учила английский язык не так как мы. Мы с ней любили поэзию. Чего у Леры не было, так это слуха, и я деликатно просила ее не петь. Мы никогда за три года не сорились, и мама Леры говорила: "Если Лора с тобой дружит, и вы ни разу не поссорились - Лора ангел". Мы понимали друг друга иногда без слов. В кабинете у папы Леры была большая библиотека. Мне сказали: " Лорочка, когда кабинет свободен - бери любую книгу и читай сидя кресле, но потом поставь сразу на место". Первую книгу Рубаи Омара Хайяма я прочла там.  20 из них выучила наизусть, как восточную мудрость. И самый главный: 
     Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
     Два важных правила запомни для начала:
     Ты лучше голодай, чем что попало есть,
     Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало.
 К этому сборнику предисловием был Рубаи переводчика: 
     Когда Хайяма станешь изучать,
     Ты там найдешь иных времен печать.
     Сквозь сито разума ту мудрость ты просей –
     Добро и зло ты станешь различать.
     С первой частью Рубаи я не согласна, а с другой - абсолютно согласна. И это моё кредо по жизни. 
                Первый колхоз
     Мы проучились три недели, а потом весь курс отправили в колхоз в Ворошиловградскую область, 70 км от районного центра Старобельск на хутор Тарабаны. В памяти сохранился стишок:
    В колхозе были на хуторах, картошку рыли в Тарабанах. 
    В столовой ели из мух рагу, но что поделать здесь я могу.
    Соль новостей черпали мы из ОБС (одна баба сказала) Тарабаны.
      Столовую в колхозе построили, а общежитие не успели, и нас всех разместили "по хатам". Местным жителям платили какие-то деньги за нас. Они немного нас кормили. Удобства были все во дворе. Мы с Лерой спали на печке, Лариска Сладковская на сундуке, а Люда Земенко, Кроха и Элла Ильичёва на кровати. Примерно через неделю нас перевели в общежитие, остальные остались по хатам. В общежитии сделали деревянный настил от стенки до стенки на высоте 60 см от пола. Дали какие- то матрасы, одеяла, немного белья. Спали покатом, не раздеваясь. Печку топили сами дровами, грели ведро воды, после работы мылись, немного отдыхали и шли гулять в потёмки. Знакомились, оставшиеся на 2 год старшекурсники учили петь дурацкие песни, хорошие тоже. Мы копали картошку, свеклу, а потом убирали кукурузу. Кукурузы наелись на всю жизнь. На ближние поля ходили пешком, а на дальние потом возили в прицепе к трактору и на полуторках. Иногда ездили сдавать зерно на элеватор поздно вечером, разгружали и ночью в кузове на мешках лежали покатом, смотрели в звездное небо, искали знакомые созвездия: Большую медведицу, Кассиопею, Венеру, Марс и пр. Рыжков Вова сказал: "Ну Венера, не Венера, а что-то венерическое есть ". Смеялись всякой глупости. Раз в две недели нас возили в баню в районный центр в кузове полуторки. В октябре началась непогода, дороги размыло, с продуктами в столовой стало плохо, купить негде было. Однажды на свиноферму привезли два воза маленьких кормовых арбузов, так мы их "разнесли" быстро. И слышим, как одна баба другой говорит: " Якби не оцi студенти, так оцi арбузи свинi 'iли, а може й свинi не 'iли." Я писала домой оптимистичные письма (зачем маму расстраивать), а за Лерой не уследила, и она отправила домой письмо о наших жутких условиях жизни. Мы все были приспособлены к таким условиям, а она нет. Домашняя девочка, выросла я в тепличных условиях. Мы с ней похудели в колхозе на 10 кг. Для некоторых девочек, которые жили в институте в общежитии только на стипендию без помощи родителей, колхоз был спасением. Как мне сейчас по телефону сказала Люда Викторова, кружку молока и кусок хлеба в колхозе она помнит до сих пор. 20 октября у Люды Земенко был день рождения и мне очень хотелось ее чем-нибудь порадовать. Я пошла по хатам, объясняла бабам, просила какие-нибудь овощи для винегрета. Мир не без добрых людей - я в это свято верую. Надавали много и мы сварили большую кастрюлю настоящего винегрета. И вот в конце октября картина - по расхлябанной дороге едет трактор и в прицепе в кузове мама Леры, профессорская жена в ватнике, резиновых сапогах с несколькими большими сумками. Нашему руководителю преподавателю кафедры черчения Вадиму Сергеевичу Софронову стало плохо, когда он ее увидел. Она добилась, что нам давали дрова, дали еще одно ведро и тазики. У нас началась счастливая жизнь. Она топила печку, грела 2 ведра воды, мы приходили в теплую комнату. Я до сих пор помню 27 котлет, батоны колбасы, которые нам, изголодавшимся, привезла Фрида Робертовна. Она была с нами до конца. За это время мы узнали друг друга, кто как себя вел в этих непривычных условиях. 1ноября мы вернулись в Харьков и начались наши студенческие будни