Белопыль

Земля шуршала под моими ногами, слегка подрагивая и будто вздыхая от каждого шага, затягивая и обнимая грузные ботинки. Вечер сгущался, неся аромат трав, а туман путался между деревьев, пряча под собой кустарник и низкорослые деревца, лишь островерхие ели протыкали его белую пелену, гордо возвышаясь в закатном солнце. Долгий путь из Москвы оказался позади с его вокзалами, пересадками, стуком колёс поездов и гулом электричек. Конечная станция Морозное встретила меня душным зноем, слепящим полуденным солнцем и совсем не оправдывала своё название. Дальше пришлось добираться на Буханке, которая подпрыгивала на выбоинах грунтовой дороги и опасно скрипела. Её водитель Савелий, мужичок средних лет, вздыхал и удивлялся моему желанию отправиться в столь неудобное путешествие и много говорил про рыбалку и охоту, я кивал и иногда поддакивал, чтобы поддержать разговор. Спустя пару часов грунтовая дорога окончилась тупиком.
— Всё, дальше пути нет, — сказал Савелий, — придётся идти пешком, там, поди, километров тридцать хода, а может, и того больше! Да и места дикие, наши туда не ходят, даже за грибами, побаиваются.
— Я подготовился, — сказал я, не пожелав вступать в дискуссию на эту тему.
Оплатив Савелию услугу, я отправился в путь. От грунтовки ускользала вдаль еле заметная тропинка, всё, как и рассказывал Никодим, виновник и главный зачинщик моего путешествия. Десять лет назад мы учились с ним вместе на медицинском, а после окончания университета он исчез, как в воду канул. Но где-то полгода назад неожиданно позвонил мне, и мы стали снова общаться. Оказалось, он вернулся в свою деревню, откуда был родом, и, по его словам, был рад этому и упорно звал меня в гости, я согласился, тем более что наконец вышел в долгожданный отпуск. Насколько глухая была его деревня под странным названием Белопы;ль, я осознал лишь сейчас, когда большая часть пути осталась позади. Чем дальше я уходил от грунтовки, тем более дикими казались места вокруг, я строго придерживался тропинки, которая виляла между деревьев и огромных валунов, будто была проложена по следам зайца, который пытался запутать следы, но других ориентиров не было, и я шёл, не сворачивая. Вскоре меня обступил лес, и я, словно заворожённый, смотрел ввысь, туда, где сплетались кроны исполинских деревьев. Птицы пели на все голоса, а солнце играло в листве, пуская по тропинке солнечных зайчиков. Я сделал несколько привалов и наконец, обойдя стороной островерхие скалы, будто клыки диковинного зверя, торчащие из густой листвы, вышел на опушку, когда солнце уже клонилось к закату и туман окутал деревья. К моей радости вдалеке я увидел деревню, её огни светились сразу за перепаханным полем, перейти которое оказалось не так просто, ноги вязли во влажной и пушистой земле, местами по колено. К деревне я подошёл грязный и уставший.
Как только я отошёл от свежей пашни, то увидел, как от крайнего дома деревни навстречу мне бежит девушка, словно порхая в своём лёгком голубом платье, она показалась мне похожей, скорее, на нежного ангела с распущенными каштановыми волосами, которые украшал венок из полевых цветов. Я невольно улыбнулся и остановился. Тем временем девушка оказалась совсем рядом, и меня окутал аромат мяты, мёда и ещё чего-то пряного и приятного.
— Вы же Иван? — с улыбкой спросила она и взяла меня за руку.
Я понял, что потерял дар речи, и лишь кивнул.
— Идёмте, Дима ждёт, уже и баню растопил! — улыбнулась девушка и потянула меня за собой. — Я Марья... Маша, его сестра!
— Очень приятно, — промямлил я, — со мной можно на ты.
Девушка засмеялась мне в ответ, и мы направились к деревне. Мимо нас прогнали коров, которые мычали и позвякивали колокольчиками на шеях. Старушка, гонящая сухой тростинкой своё немногочисленное стадо, поздоровалась с нами.
— Гость к Диме, — сказала Маша, показав на меня.
Я немного смутился, старушка посмотрела на меня своими водянистыми глазами и, улыбнувшись, заметила:
— Долгожданный гость пожаловал! — и подмигнула Маше.
Я заметил, как заалели Машины щёки, и почему-то смутился ещё больше, хоть я и не робкого десятка, вовсе не скромник. Маша помахала старушке рукой, и та, посмеиваясь, пошла дальше, а мы уже спустя несколько шагов оказались у входа в добротный бревенчатый дом, который я не ожидал увидеть в этой глуши. На пороге, широко распахнув дверь, стоял Никодим.
— Ванька! Как рад тебя видеть! — громогласно объявил он и крепко меня обнял.
Никодим выделялся на нашем курсе своим богатырским сложением и добротой нрава, всю учёбу мы были с ним очень дружны, и сейчас я был несказанно рад его видеть. Спустя десять лет он показался мне ещё более крепким. Несмотря на свою могучесть, он вовсе не был увальнем, скорее наоборот, в чем-то даже изящен, если можно сказать подобное о громиле под два метра ростом. Но что меня удивило, так это чёрные густые волосы, пусть и идеально ухоженные, но... Насколько я его помню, то он был обладателем каштановых волос, которые разлетались в разные стороны при малейшем дуновении ветра.
— Ты почти не изменился, — заметил я, — крепче стал, да и волосы потемнели.
— Оброс, как волк, — рассмеялся Никодим, — а ты всё такой же, длинный и тощий!
И это было правдой.
Мы прошли в дом, я не переставал дивиться увиденному: основательная мебель в гостиной, дрова, печь с каменной кладкой вокруг трубы и повсюду пучки сохнущих трав, которые наполняли дом невероятным ароматом. Никодим отвёл меня в мою спальню, где стояла массивная двуспальная кровать, дубовый резной шкаф, деревянный стол, над которым висело зеркало в широкой раме, украшенной изящным узором, в котором переплетались листья, ягоды и птицы. Над кроватью висела картина, на которой был изображён волк, несущий в пасти берёзовый свиток, на котором был начерчен какой-то знак, значения которого я не смог понять. Не придав этому ровно никакого смысла, я быстро переоделся и вышел в гостиную. Там меня ждали Маша и Никодим за богато накрытым столом. Мы долго беседовали, вспоминали учёбу, рассказывали о настоящем. Никодим, как я понял, стал местным врачом, жил с сестрой. От Маши я не мог отвести глаз всё время, что она оставалась с нами за столом. Лишь за полночь она встала и ушла.
— Доброй ночи, — сказал я.
— Я так и знал, что она тебе понравится, — сказал Никодим.
— Брось, — махнул я рукой.
Неожиданно раздался громкий стук в дверь
— Никодим! Никодим! Открой скорее! — послышался старческий голос.
Никодим подошёл к дверям и впустил старушку, это была та самая бабушка, которую мы встретили у пашни.
— Беда! — ухнула она с порога.
— Что случилось, баба Уля? — нахмурился Никодим.
— Так, поди, Аспид повадился, — прошептала старушка, оглядываясь на меня.
— С чего это ты решила? — серьёзно спросил Никодим.
— Пойдём, сам всё увидишь! — буквально просвистела старушка.
— Вань, идём, окунёшься в местную жизнь, — позвал меня с собой Никодим.
Я не отказался, хоть ровным счётом ничего не понимал. Мы вышли из дома и оказались на деревенской дороге. Нас, словно молоком, обволокло густым туманом, сквозь который деревенские дома казались призрачными. Идти пришлось недолго, судя по всему, деревенька была небольшая, я насчитал дворов десять. Баба Уля открыла тяжёлые двери коровника, и вопреки моим ожиданиям нас накрыл запах сена, молока и пряных трав. Слышалось сопение и вздохи, а, когда мы зашли внутрь, мне в плечо ткнулся коровий нос. Я слегка вздрогнул, но всё же протянул руку и погладил широкий тёплый чёрный лоб. Баба Уля и Никодим прошли вглубь и остановились у самой последней коровы, которая лежала на свежем сене, подобрав под себя ноги. Я поспешил к ним.
— Вот, погляди! — сказала баба Уля и указала рукой на коровью спину.
Никодим прищурился в тусклом свете коровника и наклонился над животным.
— Плохо дело, — спустя некоторое время произнёс он. — Вань, посмотри.
Я подошёл ближе и пригляделся. Действительно, вся коровья спина была исполосована, будто ножом.
— Что это, волк? — удивился я.
— Хуже… — буркнул Никодим. — Похоже, Аспид повадился, давно не было твари, но вот опять пожаловал.
— Что за Аспид? — поинтересовался я.
— Тварь такая… В остальном мире мифическая, а у нас, пожалуйста, знакомьтесь! Хорошо, пашня вокруг поддерживается, а то бы уже и в деревне похозяйничал, — сказал Никодим.
— Ничего не понял, — сказал я.
— Объясню позже, пока Зорьке помочь надо, я тут и за ветеринара тоже, — сказал Никодим.
— Это не Зорька, это Ладушка, — поправила его баба Уля, — у Зорьки одно ухо белое, а у Ладушки два.
— Всё путаю их, — сказал Никодим. — Придётся швы наложить, лечить будем, антибиотики пропишу, пока гулять на поле не води её.
Мы вышли из коровника и отправились к Никодиму в рабочий кабинет, чтобы взять всё необходимое. Он хмурил брови и чертыхался, а я не решался уточнить подробности. Когда мы вернулись, Ладушка уже спала настолько крепко, что не шевельнулась ни разу, пока Никодим зашивал её раны и делал уколы.
— Баба Уля, не мне тебя учить, но живи-траву тоже не забывай давать, сама знаешь, антибиотики, конечно, помогают, но тут дело особенное, — сказал Никодим.
Баба Уля кивнула в ответ и, поглаживая Ладушку, что-то шептала ей в белое ухо. Корова потрясла головой и проснулась. Я не успел удивиться этому, как над крышей раздался мерный свист и шипение, будто шкварки зашипели на гигантской сковороде.
— Вот он, окаянный! — буркнула баба Уля.
Никодим выскочил на улицу, я следом за ним. Коровы разволновались и подняли шум. Над деревней, погружённой в туман, металось огромное существо, разглядеть которое не представлялось никакой возможности, лишь чёрная тень, окутанная жаром оранжевых всполохов, шипение и запах гари говорили о том, что происходит нечто невообразимое и ужасающее.
— Помоги бабе Уле! — рыкнул на меня Никодим.
Но я остался стоять как вкопанный, не в силах оторвать свой взгляд от всполохов в тумане. Никодим тем временем совершал на мой взгляд нелепые движения, можно было подумать, что он сошёл с ума и танцует в тумане. Сделав несколько кругов в бешеном ритме, он достал из-под раскидистого куста увесистый свёрток, в котором оказались кинжалы, по счёту ровно двенадцать штук.
— Уйди! — снова рыкнул на меня Никодим.
Я не мог сдвинуться с места, будто кто-то вцепился в мои ноги, не давая сделать шаг. Никодим воткнул все двенадцать кинжалов в землю, остриём вверх, очертив ими круг.
— Иван, уйди, не то сойдёшь с ума! — предпринял очередную попытку Никодим.
А я не смог пошевелиться и на этот раз. Коровы мычали, неизвестное мне чудовище металось в тумане и яростно шипело, распространяя запах гари, Никодим повернулся спиной к кинжалам и, легко оттолкнувшись от земли, перемахнул через острия, проделав в воздухе изящное сальто. На землю мягко приземлился огромный чёрный волк и, оскалив стальные зубы, тряхнул головой, метнув на меня взгляд алых глаз. От этого взгляда меня обдало холодом, и показалось, что сердце остановилось. Волк же перевёл взгляд на рыжие всполохи и в какой-то момент с рыком прыгнул ввысь. По туману растеклась яркая вспышка, словно молния ударила в высоковольтные провода, раздался вой и рёв сцепившихся в драке невероятных тварей. Я закрыл глаза. Рёв вскоре утих, шипение унеслось прочь, рядом со мной кто-то ходил на мягких лапах, затем раздался звон кинжалов, который перекрыл гул приближающихся голосов.
— Вань! Приди в себя! — голос Никодима звал меня откуда-то издалека.
Я медленно открыл глаза. Вокруг собралось множество людей, которые были напуганы и говорили, похоже, каждый о своём. Никодим стоял рядом со мной, и ничто больше не напоминало о том волке, которого я видел несколько мгновений назад. Я отчётливо слышал выкрики «Аспид», но, подняв глаза вверх, больше не увидел ни чёрной тени, ни рыжих всполохов. Никодим крепко обнял меня и шепнул мне на ухо:
— Вань, ты парень крепкий, переваришь, я тебе потом всё объясню.
Я кивнул. Постепенно моё окаменение или ступор отпустили меня, и я смог шевелиться.
— Снова Аспид, — сказал Никодим. — Улетел в Чёрные скалы, утром пойду на разведку, может быть, кто-то ещё к нам пожаловал, поэтому, у кого на завтра запись, перенесём на другие дни! — сказал Никодим.
— Думаешь, ворота открыты? — спросил кто-то из людей.
— Пока ничего не думаю, — ответил Никодим. — Я иду спать, устал, да и гость у меня, Иван.
Все обратили свои взгляды на меня, я немного стушевался, но кивнул в знак приветствия.
— Так что, ребята, по домам, сегодня он точно не вернётся, а там будем действовать по обстоятельствам, — сказал Никодим, после чего резко отвернулся от всех и пошёл в сторону дома, увлекая меня за собой. Спустя некоторое время нас догнала баба Уля.
— Что, родимый, испугался, небось? — участливо спросила она у меня.
— Да, чёрт побери, что это вообще такое было? — не сдержавшись крикнул я. — Что за твари у вас тут водятся? Надо звонить в институт, на кафедру, военным, в полицию! Ты вообще был волком!
— Тише ты! — шикнул на меня Никодим.
— Сам тише! Димка, ты во что меня втягиваешь? — продолжал я.
Мы стояли уже на пороге его дома. Никодим с силой впихнул меня внутрь.
— Не ори, будто прокляли! — снова по-звериному рыкнул он на меня.
— Что здесь происходит? — крикнул я в ответ, мой голос сорвался и перешёл в подобие визга. — Что? Что? Что?
— Надо что-то с этим делать, — сказал Никодим, оборачиваясь к бабе Уле, — а то он в истерику впадает.
— Идём, родимый, — потянула меня за рукав баба Уля.
— Никуда не пойду, — прохрипел я, и неожиданно слёзы хлынули градом из моих глаз.
Баба Уля обняла меня, улыбнулась, взглянула своими водянистыми глазами и сказала:
— Белопыль, спит ковыль, будет день — скроет тень, станешь знать-узнавать, до утра во лбу печать, унесёт печали прочь чёрная густая ночь.
После чего толкнула меня своей морщинистой ладонью, которая показалась мне мягкой, словно детская, в лоб.
Когда я открыл глаза, меня окутывала темнота, постепенно привыкнув к отсутствию света, я начал различать очертания предметов. Я лежал в спальне, укутанный тёплым одеялом. Усталость не давала мне пошевелиться, будто окунув меня с головой в вату. Я прикрыл глаза, а открыв их снова, вздрогнул. На краю моей кровати сидел старичок с длинной косматой бородой, опрятно одетый в светлую одежду.
— Ванюша, поговорю с тобой, пока ты тут дремлешь, — сказал он. — Хоть Ульяна будет недовольна, но такое моё стариковское желание.
— Хорошо, — еле выдавил я из себя.
— Устал ты, не напрягайся, — сказал старичок. — Тут дело такое, Никодим наш в беду попал, хоть сам того не ведает, заигрался в свои волчьи игры, да выбраться сам из волчьей шкуры уже не сможет. А ведь в беду попал по доброте своей душевной, всё спасать всех стремится, вот и надумал оборачиваться Волколаком, чтобы деревню спасать. Только никто об этом и знать не знает, и ведом не ведает. Тебе скажу, потому что душу твою насквозь вижу.
Я хотел что-то спросить, но силы окончательно меня покинули, и, воспринимая всё как часть какого-то неведомого мне сна, я отключился.
Открыл глаза я, когда солнечные лучи начали ласкать мои веки. В утреннем свете я увидел Машу, которая сидела на краю моей кровати и что-то держала в руках. Приглядевшись, я разглядел шитьё.
— Доброе утро, Ванюша! — сказала она, заметив, что я открыл глаза. — Не пугайся, я тебе питьё принесла, отвар, чтобы сил придать.
— Спасибо, я не пугаюсь, — сказал я сонным голосом, но мне было приятно увидеть её.
— Испугался ночью? — спросила Маша.
Недавние события встрепенулись в моей памяти.
— Да, — честно сказал я. — Но знаешь, сейчас всё нормально. Вы с Никодимом ещё с кем живёте?
Маша вздохнула и отложила шитьё.
— Раньше с родителями жили, они были очень сильные и умные, отец — знахарь местный, врач, колдовал немного, а мама — травница, но случилась напасть, повадились разные твари в нашу Белопыль, и они долго искали способ избавиться от напасти, ничего не помогало, пришлось им отправиться в Навь и закрыть за собой Великие ворота, с тех пор ни нечисти, ни их никто не видел. Мне тогда было пятнадцать лет, а Димка уехал на учёбу, я с бабушкой Ульяной осталась, потом брат вернулся, я отучилась на медсестру, вот теперь работаем вместе, я травы изучаю, а Дима — врач.
— Старик сегодня ко мне приходил ночью, — сказал я.
— Ах, так это дедушка Доброхот, — сказала Маша. — Хорошо, что ты его видишь, не все могут.
— Домовой? — удивился я.
— Да, — сказала Маша и протянула мне питьё.
Из большой кружки в крупный красный горошек пахнуло ароматом мяты, ромашки и ещё бог знает чего. Я аккуратно попробовал, такого нежного вкуса я не ожидал.
— Пей, не бойся, всё на пользу, — сказала Маша.
Я выпил всё, что было в кружке, приятное тепло разлилось по всему телу.
— Спасибо, такой приятный напиток, — сказал я. — Так вот, старик Доброхот сказал, что Никодим в беде. Говорил, что он Волколаком оборачивается ради спасения деревни, и то, что я видел ночью, конечно, тому подтверждение. Что скажешь?
— Мне нравится, что ты так спокойно обо всём рассуждаешь, — сказала Маша. — Любой бы на твоём месте впал в панику. Прав был Димка, что тебя пригласил!
Я пожал плечами, ведь было лишь два варианта: сойти с ума от увиденного или же поверить своим глазам и своему хоть и мизерному, но опыту пребывания здесь. Я предпочёл поверить глазам и попытаться хоть немного вникнуть в суть происходящего.
— Я открыт всему новому, — сказал я.
— Это не такое уж и новое, скорее, древние силы время от времени возвращаются туда, где некогда властвовали, — сказала Маша. — Теперь слушай. Действительно, открылись ворота в Чёрных скалах за лесом, и разная нечисть снова поползла в Явь, как бы печально это ни звучало. Но это не самая большая беда. Беда в том, что сам Чернобог снова собирает войско, чтобы покорить весь белый свет и поставить себе в услужение!
— Кто такой Чернобог? — спросил я.
— Бог разрушения, давным-давно он пришёл сюда из других миров, не рождённый, не созданный, а всегда бывший. Война для него — счастье, беда живых существ приносит усладу, он сеет раздор и приносит горе. И приглянулся ему наш Никодим! Сильный, как богатырь, ему нужен такой воин. Я это узнала сегодня ночью. У меня есть подруга, думаю, ты уже ничему не удивишься, она навка, или, чтобы тебе было проще понять, русалка, мы дружили с детства, когда она ещё была человеком, но потом случилась беда, она стала заложным покойником. Дима не очень любит, когда я с ней общаюсь, но, поверь мне, я ведь знаю её с детства, она очень добрая и всегда придёт на помощь. Так вот, она слышала от других духов, как ты понял их в нашей округе предостаточно, что Чернобог положил глаз на Никодима и, обернувшись старцем в лесу, посоветовал ему воплощаться Волколаком да научил, как это делать. Сам Чернобог ещё и проверял его сегодня ночью, ведь Аспид — это был никто иной, как его воплощение. Что будет дальше, даже не знаю, — сказала Маша и, опустив глаза, замолчала.
Мне потребовалось время, чтобы как-то переосмыслить полученную информацию.
— Что сам Никодим думает по этому поводу? — спросил я.
— Я пока не говорила с ним, он ещё спит. После того как ему приходится сражаться Волколаком, он долго приходит в себя, силы восстанавливает. Несколько раз уже разная нечисть нападала на деревню. Это Чернобог его проверял, и каждый раз Диме очень тяжело, — сказала Маша.
— Надо с ним поговорить, — сказал я.
Солнце заливало всю комнату, и в его лучах всё казалось спокойным и мирным, невозможно было поверить в тёмные силы и надвигающуюся беду. Напиток, который приготовила мне Маша, действительно придал мне сил, я смог подняться с постели. Маша собрала своё шитьё и ушла, оставив меня одного. Я привёл себя в порядок и попытался логически обосновать услышанное и увиденное, но вскоре понял, что это невозможно, я попал в удивительное место, где не действует никакая современная логика. Вскоре я вышел в гостиную, где стол был уже накрыт к завтраку. Маша улыбнулась мне и пригласила к столу. Мы позавтракали кружевными блинчиками с домашней сметаной и выпили по кружке чая с молоком. Еда была удивительно простая и невообразимо вкусная. Я продолжал любоваться Машей, её присутствие рядом добавляло теплоты. Никодим всё ещё спал, и я помог Маше прибрать со стола.
— Как всё было удивительно вкусно, — сказал я.
— Домовиха помогла сметану сквасить, — улыбнулась Маша, и я заметил, как заалели её щёки.
Во всей этой обстановке было что-то настолько родное и безгранично уютное, что из моей головы мигом улетучились тревожные мысли.
Неожиданно на пороге гостиной появился Никодим, он был одет и готов к выходу.
— Что случилось? — испуганно спросила Маша.
— Надо срочно идти! — сказал он и направился к выходу.
— Нам надо с тобой поговорить! — сказал я, но Никодим уже выскочил за порог.
Мы с Машей отправились следом и еле успевали за ним.
— Дима, что случилось? — снова спросила Маша.
— Позже! — бросил Никодим.
Мы дошли до коровника, где под раскидистым кустом были спрятаны кинжалы.
— Уведи его, онемеет опять, — хмуро сказал Никодим.
— Дима… — попыталась возразить Маша, но осеклась и, отвернувшись от брата, потянула меня за руку.
Мы ушли.
— Почему ты не сказала ему ничего? — спросил я.
— Это бесполезно, он уже наполовину Волколак, — вздохнула Маша. — В таком его состоянии уже ничего невозможно сделать.
Небо заволокло свинцовыми облаками, которые, казалось, были готовы упасть на землю и погубить всё живое. Где-то в их глубине сверкнули молнии.
— Что это? — спросил я.
— Не знаю, — сказала Маша, — но это очень странно даже для наших мест.
Воздух наэлектризовался. На улицу стали выходить жители деревни. Все задавались вопросом о том, что происходит. Раздался грохот в тысячи раз сильнее любого грома. Мы увидели, как Волколак взметнулся вверх и исчез в свинце облаков. В тот же миг на землю, будто ступая по незримым ступеням, спустился тот, в ком я да и все остальные безошибочно смогли узнать Чернобога. Его можно было назвать великаном и в то же время великим и статным, от него исходила сила, леденящая кровь и заставляющая сердце стучать быстрее, словно при бешеном беге. Длинный чёрный плащ ниспадал с его могучих плеч до самой земли, капюшон покрывал голову и прятал лицо.
— Кинжалы, — крикнула Маша и кинулась было обратно, туда, где Никодим совершал свой ритуал, чтобы обратиться Волколаком.
Но ноги её застыли на месте. Чернобог повернул голову в нашу сторону, и я увидел его лицо: сама тьма посмотрела на нас в этот момент. Медленно и величаво проследовал Чернобог к оставленным в земле кинжалам. В тот момент, когда он остановился перед ними, из свинцовой дали спустился ворон и поднял один из кинжалов клювом, взметнулся вверх, сел на плечо Чернобога и отдал ему кинжал. Вспышка молнии озарила деревню, на мгновение ослепив всех, кто был в это время на улице. Когда люди смогли видеть, Чернобог с вороном на плече был уже высоко в небе, а рядом с ним следовал Волколак.
— Не успели, — шепнула Маша, и слёзы навернулись на её глаза.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказал я и крепко обнял её.
Вокруг нас собрались люди и что-то живо обсуждали, но я никак не мог уловить смысл их слов.
— Тихо! — раздался голос бабы Ули. — Расстрекотались, как сороки! Никита и Илья, пойдёте с нами, Дарья клубок отыщет, остальные своими делами занимайтесь!
— А что это ты раскомандовалась, Ульянка? — раздался скрипучий голос.
— А вот то это! — сказала баба Уля. — Сама догадайся, Ильинична! Тут у нас все колдуны да ворожеи, а как до дела доходит, то к Никодиму бегут или ко мне! Или не так? Тут дело древней нечисти касается, участковый Ерёмка из города ничем не поможет, а Никодим, сами видели, в беду попал.
Ильинична что-то пробубнила и пошла к своему дому, за ней разошлись все остальные, время от времени поглядывая на небо. Свинцовые тучи тем временем растаяли без следа, будто их и не было.
В доме Никодима стояла тишина. Я, Маша, баба Уля, коренастый Никита и худощавый, покрытый веснушками до самой макушки Илья некоторое время сидели молча. Спустя минут пять я заметил, что в кресле у окна устроился дедушка Доброхот, он печально качал головой. Маша и баба Уля тоже обратили на него внимание и едва заметно поздоровались с ним. Маша вздохнула и пошла приготовить чай.
— Что же теперь делать? — спросил я. — Есть какие-нибудь мысли? Я здесь человек новый и многого не понимаю и не знаю, поэтому даже понятия не имею, с какой стороны подойти к проблеме.
— Есть два варианта, — сказала баба Уля. — Либо забрать кинжал у Чернобога, а это весьма сомнительное мероприятие, ни у кого из нас силёнок не хватит с ним тягаться. Либо вызволить Никодима из волчьей шкуры. Тут понадобится умение плести сети.
— Я умею, — откликнулась Маша.
— Не простая сеть понадобится, а сеть из крапивы. И если эту сеть на Никодима накинуть, то враз он человеком станет и никогда больше в Волколака не обернётся. Но тут, конечно, есть проблема, сопротивляться он будет до последнего, да и найти его будет непросто. Хотя выход есть, клубок у меня имеется, который приведёт куда надо, сейчас Дарья его отыщет, принесёт. Но это ещё не всё, надо будет закрыть ворота в мир Нави заговорённым мечом, чтобы больше никто к нам не пробрался и жить не мешал!
— По поводу меча это к нам с Ильёй, — сказал Никита и широко улыбнулся. — Но насколько я знаю эту легенду, ворота в Навь запечатать мечом может лишь потомок либо богатыря, либо великого знахаря.
Баба Уля взглянула на меня и сказала:
— Вот, знакомьтесь, Иван… Вань, ты прости Никодима, он тебе хотел всё рассказать, да не успел. Ты же в детском доме вырос, под Москвой, ни мамы, ни папы, никого у тебя не было?
— Так и есть, — сказал я, и у меня отчего-то пересохло в горле.
— А к врачеванию тяга с детства была? Говорят, чудом поступил в вуз? — спрашивала баба Уля. Я лишь кивнул в ответ.
— Жил в наших краях, не в Белопыли, а чуть дальше, восточнее, знахарь по имени Григорий, жили они вместе с женой Ладой, она травы ведала, он людей лечил и колдовством владел. Светлый человек был, всем помогал, добрый, никому не отказывал. К нему же со всей страны ездили, многие про него знали. Родился у них сын, Иван, но появился завистник, знахарь из села Ракитино, что у города. Сначала просто завидовал, потом порчу попытался наслать, не вышло, а затем и вовсе с нечистью вступил в сговор и, сам того не ведая, по великой глупости открыл проход в Навь! Нечисть свою миссию выполнила, погубила Григория и Ладу, но обратно в Навь отказалась возвращаться и расползлась, разбежалась, разлетелась по Яви. Но когда напали они на дом знахаря, гостил у него один профессор, физик из Москвы, доктор наук, всё пытался способности Григория изучать с точки зрения современной науки. Он как раз ребёнка и спас, увёз его в Подмосковье и определил в детский дом «Василёк». Так вот, Ванюша, этот ребёнок — ты, — сказала баба Уля.
У меня на мгновение замерло сердце. Я много думал о том, кем были мои родители и почему я оказался брошенным. Многие ребята, с которыми я рос, знали своих родственников, у кого-то они были горькими пьяницами, у кого-то наркоманами и преступниками, у кого-то погибли, но про меня не было известно ровным счётом ничего. В личном деле значилось лишь, что меня нашли в лесу. Вот и вся информация. Я был немного ошарашен услышанным, но пытался сохранять спокойствие.
— Но это ещё не всё, в роду Григория были не только знахари, но и богатыри, о которых немало легенд сложено, так что не простой ты человек, Иван. Никодим хотел тебе всё рассказать, но никак не мог решиться, боялся тебя шокировать. А вышло вон как, — сказала баба Уля.
— То есть получается, это я должен ворота в Навь запечатать? — спросил я.
— Быстро соображаешь, — улыбнулась баба Уля. — И выдержка у тебя богатырская, зря Никодим переживал.
Насчёт выдержки баба Уля поспешила с выводом, внутри меня бурлили всевозможные эмоции, которые я боялся показать: от гордости за родителей и за предков до радости, что не оказался простым брошенкой, ненужным непутёвым родственникам, до безумного беспокойства и, возможно, страха перед возложенной на меня миссией.
— Стараюсь, — выдавил я и заметил, с каким восхищением смотрела на меня Маша, это, несомненно, придало сил.
— Меч принесём завтра к рассвету, — сказал Никита, и они с Ильёй ушли.
— Придётся путь держать к Чёрным скалам, места там нехорошие, но иного пути нет, — сказала баба Уля.
— Да и крапива только там растёт, — заметила Маша, — целые поляны.
— Придётся вам вдвоём отправляться на поиски Никодима, — добавила баба Уля.
— Плохая идея, — заметил я.
— Ты не прав, — сказала Маша. — Одному тяжело будет справиться. Да и сеть из крапивы сплести надо, Никодима найти. Одному никак, мы друг другу поможем!
Мне совершенно не хотелось подвергать опасности Машу, но иного выхода действительно не было.
Прошло примерно три часа, как в дом постучали. Это была Дарья, молоденькая девушка, возраста Маши, хрупкая, невысокого роста блондинка.
— Нашла его, хулигана! — сказала она, заходя в дом.
В её руках была корзина, в которой кто-то шевелился. Она открыла крышку, и мы увидели, как по корзинке прыгает шерстяной клубок лилового цвета.
— Уймись! — прикрикнула на него баба Уля. — Работа для тебя будет, лучше спи до утра.
Она закрыла крышку корзины и поставила её на подоконник, накрыв сверху пледом. Клубок затих.
День прошёл в разговорах и хлопотах, баба Уля и Даша ушли, сказав, чтобы к рассвету мы с Машей были готовы к дороге. Маша сказала, что приготовит нам с собой чай и небольшой перекус, чтобы подкрепиться в пути, а я нашёл у Никодима книгу «Славянская мифология» и принялся изучать. Многое мне было знакомо с детства, больше из сказок, но так или иначе я и сам стал героем поистине сказочной истории, в которую сложно было поверить.
Спать легли рано, чтобы подняться на рассвете. Около четырёх утра меня разбудила Маша, мы позавтракали и не успели убрать со стола, как пришла баба Уля, а за ней Никита и Илья. На столе оказался меч, грубый, с простой рукоятью, массивный.
— Ого, — удивился я.
— Этот меч не для сражений, — сказал Никита, — махать им не будешь, но ворота закрыть, как засовом, вполне сможешь.
— Всё по правилам сделали? — спросила баба Уля.
— Обижаешь сомнениями, — улыбнулся Илья. — Конечно, по правилам.
— Тогда приступим! — сказала баба Уля. — Встаньте вокруг стола.
Мы послушались и встали вокруг стола, на котором, словно пациент, лежал меч.
— Белопыль ждёт, придёт срок, ляжет печать, нечисть унять! — произнесла баба Уля, и меч сверкнул бирюзовым огнём.
— Сын от отца, прадеда внук, хранитель наук, свет принесёт, пришёл его срок! — продолжила баба Уля, и мы увидели, как на лезвии меча появилась надпись из рун.
— Теперь клубок! — сказала баба Уля.
Она подошла к окну, взяла корзину в руки и прошептала:
— Ведомы-неведомы, пути переплетённые, дороги тёмные, дороги дальние, покажи дорогу к дому Чернобога, охраняй тропинки и не мни травинки, путь от света к тени заверши по кругу, помоги подруге!
Клубок запрыгал по корзине как бешеный.
— Пора, — сказала баба Уля. — Белопыль, солнца пыль, дарит свет, злобы нет, лишь рассвет!
Мы с Машей оказались на поле за деревней, перед нами катился, подпрыгивая на кочках, клубок. За моими плечами висел меч, тяжёлый и почему-то горячий. У Маши в руках была корзинка с небольшими припасами в дорогу. Мы переглянулись, улыбнулись друг другу и отправились вслед за клубком, который, как пёс, то убегал вперёд, то возвращался к нам, словно поторапливая. Занимался рассвет, окрашивая Чёрные скалы в розовый. Впереди нас ждал лес, ещё тёмный и неприветливый. Но, войдя в него, мы не почувствовали страха, хоть он и оказался безмолвным, будто вымершим. Ни одна птица не подала голоса, в лесу стояла гробовая тишина, лишь шорох наших шагов раздавался эхом.
— Пока крапивы не видно, — заметила Маша. — Знаешь, удивительно, но у нас в округе её растёт очень мало, редко где встречается.
— Действительно странно, — заметил я.
Мы шли всё дальше вглубь леса, клубок вёл нас своими путями, тропинка закончилась ещё на опушке, и здесь приходилось пробираться сквозь заросли травы и кустарник. По ощущениям мы были на ногах уже несколько часов. Я решил проверить время, мои часы стояли.
— Здесь время не имеет силы и власти, — заметила Маша.
— Понятно, — хмыкнул я. — И мобильный явно работать не будет.
— Да и в деревне они не работают, — сказала Маша. — У нас другой мир. Всё по-своему.
По лесу разлилось пение, такой завораживающий голос я слышал впервые.
— В далёкой стране, в облаках, в синеве стоит город большой, там дом мой родной! — пел кто-то.
Мы остановились.
— Смотри! — шепнула Маша, подталкивая меня локтем. — Сирин!
И действительно, высоко в ветвях я увидел птицу с лицом девушки, настолько прекрасным, что дух захватывало.
— Ох, беду принесёт, — шепнула Маша. — Одна тоска от них!
— Беду унесу! — воскликнула птица, хлопая крыльями, и взметнулась вверх, ломая ветки.
Мы некоторое время постояли в полной тишине и осторожно пошли дальше. Неожиданно сквозь ветки начали падать стебли крапивы. Мы с Машей изумлённо смотрели друг на друга, пока не увидели над деревьями прекрасную птицу Сирин, которая сбрасывала крапиву, улетала и прилетала вновь с крапивными стеблями.
— Чернобог и его приспешники всю крапиву вывели, но я нашла, нашла! — крикнула птица. — Вернётся герой, подарит покой!
Маша собирала крапиву голыми руками, как сказала ей баба Уля, что-то шептала и плела сеть. Я не мог помочь, лишь подносил охапки крапивы ближе к Маше, чтобы ей было удобнее. Времени ушло много, судя по всему, солнце поднялось уже высоко, сквозь листву проглядывали солнечные лучи. Маша не унывала и время от времени улыбалась. Когда сеть была готова, мы не поверили своим глазам, какая огромная она получилась. Но все Машины руки оказались обожжёнными крапивой.
— Ерунда, — улыбнулась она, — найду травку, приложу, и всё пройдёт, ради брата потерплю.
Мы выпили чай, немного перекусили и отправились за клубком, который увлекал нас всё дальше в лес. Сеть оказалась тяжёлой, и я взвалил её себе на плечи. Местами крапива жалила, но я приноровился и практически не замечал этого. Спустя некоторое время мы оказались у подножия Чёрных скал, на нас повеяло холодом. Клубок нашёл тропку между камней и упорно двигался вперёд, а мы стали подниматься, скользя по осыпающимся булыжникам и хватаясь за острые уступы. Мы поднимались всё выше и выше, лес остался далеко внизу, а мы всё карабкались по камням, и вот перед нами выросли огромные, высотой метров пятьдесят, а может, даже сто чёрные кованые ворота.
— Это ворота в Навь? — спросил я у Маши.
— Нет, это лишь вход к дороге забвения. Ворота в Навь объяты языками синего пламени, — объяснила Маша.
С большими усилиями мы открыли ворота, которые никак не хотели поддаваться нашим рукам. За воротами оказалась узкая тропа, которая уводила всё дальше вверх, клубок вёл нас, не останавливаясь. Мы оказались во внутреннем лабиринте Чёрных скал, сюда не проникал ни один луч света, лишь клубок и меч слегка светились в темноте. Некоторое время мы продолжили подниматься, и в какой-то момент всё пространство вокруг озарилось всполохами красного, у меня зарябило в глазах, клубок нырнул в небольшую пещеру, Маша дёрнула меня за руку и увлекла следом. Коридоры Чёрных скал наполнились гулом, от которого замирало сердце, словно двери адского мира распахнулись и стон голосов страдающих душ вылился наружу. Я зажмурил глаза, но Маша шепнула мне:
— Смотри!
Я посмотрел в проход пещеры и в кроваво-красном сиянии увидел Чернобога, который остановился, будто почувствовал наше присутствие, немного постоял и двинулся дальше величавой поступью, а за ним следом, гордо вышагивая на задних лапах, шёл Волколак.
— Никодим, — шепнула Маша.
Я схватил её за руку, так как испугался, что она сорвётся и выдаст нас, но Маша держалась лучше меня.
Спустя минуту свечение исчезло, и всё стихло, мы вышли в опустевший коридор и снова двинулись вперёд, но спустя десять шагов всё повторилось: всполохи, Чернобог и Волколак, следующий за ним.
— Ворота в Навь открыты, вот он и бродит, где захочет, — сокрушалась Маша. — Наши родители хотели их запечатать, но допустили ошибку, они зашли за ворота и остались в Нави, оттуда нет пути назад.
Когда всё успокоилось, мы вновь предприняли попытку выбраться и продолжить путь, но тут же всполохи и появление Чернобога повторились, а, когда наконец стихло, мы бегом выбежали из нашего укрытия и бросились бежать по тёмному коридору. Бежали до тех пор, пока не обессилили, но, как только сбавили темп, тут же заалело вокруг и появился Чернобог, клубок вновь нашёл укрытие, в котором мы притаились.
— Интересно, далеко ли ещё до ворот? — спросил я.
— Не знаю, — ответила Маша. — Я подумала, нам надо выбрать момент, когда Чернобог будет в Нави, а Никодим нет, тогда и сеть накинуть, и ворота запечатать, только тут проблема, сеть огромная, одной мне тяжело будет справиться, да и Никодим будет сопротивляться, и ворота закрыть не так просто, ума не приложу, как лучше поступить.
— Маша, а ты можешь клубок заговорить? Или не умеешь? — осенило меня.
— Умею, пару раз получалось, — сказала Маша.
— Послушай, может, я и не прав, но попробовать стоит, отвлечём Волколака клубком, запечатаем ворота, нам, главное, Чернобога не выпустить, а дальше и с сетью разберёмся. Надеюсь, с Никодимом мы вдвоём справимся, а вот с Чернобогом не сможем, — озвучил я Маше свою идею.
— Давай так и сделаем! — сказала Маша. — Удивительно, как ты быстро во всём разобрался и привык ко всей чертовщине, которая здесь происходит. Недаром про силу рода говорят.
Мы вновь выбежали в коридор и бежали, пока силы не оставили нас, и всё повторилось в точности, как и было до этого. Но когда мы прятались в пещеру, я заметил впереди слабое голубое свечение.
— Ты видела это? — спросил я у Маши.
— Да, скорее всего, мы уже рядом, надо попытаться найти укрытие у ворот! — сказала Маша.
По моим подсчётам, предстояло преодолеть ещё достаточно большой путь, и если рядом с воротами в Навь не найдётся убежища, то нам несдобровать. Мы собрались для последнего рывка и, когда всполохи погасли, побежали что есть сил. Ворота в Навь, объятые синим пламенем, мы увидели практически сразу, от одного их вида стыла кровь и одновременно охватывал восторг, они и манили, и отталкивали, вселяли ужас и опьяняли невообразимой красотой. У меня появилось непреодолимое желание зайти за эти ворота и остаться там навсегда, казалось, за ними решение всех проблем, утоление печалей и лучшее, что только может произойти. Я остановился как зачарованный, но благо я был не один, клубок нырнул в небольшое укрытие, а Маша, дёрнув меня за руку, вырвала из зачарованного состояния и увлекла в небольшой уступ в чёрной стене. Места было катастрофически мало, мы еле уместились там вдвоём, подтянув сеть к самым нашим подбородкам, клубок крутился в ногах. Мы наблюдали за тем, как несколько раз Чернобог прошествовал через ворота. Маша опустила руку и, стараясь не показаться из нашего укрытия, потянулась к клубку, он крутился, как непослушный щенок, но наконец оказался в её руке.
— Заиграй, уведи, Волколаку не вреди, раззадорь, позабавь, но не прыгай в волчью пасть! — шепнула Маша клубку.
Мы дождались момента, когда Чернобог скрылся за воротами.
— Сейчас или никогда! — сказал я.
Маша выпустила клубок, который прыжками помчался к Волколаку, тот издал грозный рык, но, оставаясь в замешательстве ровно секунду, помчался вслед за клубком по тёмному коридору. Воспринял ли он его как угрозу, забаву или шпиона, которого следовало изловить, было не важно, самое главное, что он отвлёкся. Мы рванули к воротам и навалились на них всеми своими силами, огонь обжигал руки, казалось, что горят кости и мы вот-вот рассыплемся в прах и останемся в этом коридоре навечно. Ворота поддались, на удивление, легко и закрылись с лёгким шипением.
— Меч приложи к дверям, он всё сделает сам! — крикнула мне Маша.
На моих руках не осталось кожи, но я не чувствовал боли, взял меч и крепко прижал его к воротам, на наших глазах он слился с причудливым узором ворот и утонул в синем пламени. Раздался грохот такой силы, словно мы оказались в жерле вулкана, сквозь него послышался рык Волколака, который оказался за нашими спинами. Мы с Машей схватили брошенную под ногами сеть из крапивы, но не так-то легко было совладать с могучим зверем. Хоть он определённо боялся сети, но всё же стремился нас уничтожить, несколько раз прятался в коридорах Чёрных скал, выныривал из темноты и никак не подпускал к себе. Скалы ходили ходуном, по полу коридора, дрожа, сыпались камни. В какой-то момент пасть Волколака оказалась прямо перед моим лицом, и я резко бросил вперёд свою часть сети, Маша не растерялась и накинула свою часть ему на спину, раздался бешеный рёв, который перекрыл рокот Чёрных скал, затем шипение, сеть осела. Мы с Машей замерли в ожидании. И вот спустя несколько мгновений перед нами стоял ничего не понимающий Никодим.
— Что за?.. — попытался спросить он.
— Позже расскажем, — крикнул я, — надо уходить отсюда.
Мы долго спускались в грохоте Чёрных скал, но наконец оказались у огромных ворот, и нас, покрытых пеплом и кровью, осветило солнце. Нам многое стоило обсудить, но мы стояли и вдыхали свежий воздух, радуясь солнцу. Никодим удивлённо молчал, и от ветра разлетались его пушистые каштановые волосы, от волчьей шкуры не осталось и следа. Я взглянул на Машу, она улыбалась так светло и счастливо, в этот момент я осознал, что уже никогда не уеду из этих мест, именно здесь я должен быть, рядом с Чёрными скалами.
...Бабушка Ульяна поставила на огонь небольшой котелок и плеснула в него жидкость из темно-зелёного бутыля. Когда жидкость закипела, бурля и разбрызгивая прозрачные капли, бабушка Ульяна бросила в неё пучок ароматной травы и проговорила:
— Ты идёшь сюда с победой, но цена ей велика: позабудешь про заботы и московские дела, Ты не вспомнишь про работу, в Белопыли даль светла.
     Котелок подпрыгнул, зашипел и из него начал изливаться густой белый пар.
— На поля пришёл туман, скроет он большой обман.Под туманом  спит ковыль, не покинешь Белопыль,— произнесла бабушка Ульяна.
После этих слов котелок замер, в избе стало тихо.