Из сборника

Свидетельство о публикации №221112000761
Настоящим свидетельствуем, что литературное произведение «***» было обнародовано на сервере Проза.ру 20 ноября 2021 года. При этом было указано, что его автором является Валентина Душина.
Адрес размещения произведения: http://proza.ru/2021/11/20/761
Обнародование литературного произведения на сервере Проза.ру в соответствии со статьей 1268 ГК РФ было осуществлено на основании Договора, который заключили Душина Валентина Николаевна и ООО «Проза». Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 221112000761.

Генеральный директор
ООО «Проза»

Д. В. Кравчук
Свидетельство о публикации действует в электронной форме, распечатывать его не требуется

Приложение: текст произведения в первоначальной редакции
***

Кровавый день во мраке умирает,
Душа пред Господом то плачет,
то хрипит.
Гора грехов несметно возрастает,
Как падаль на ветру вовсю смердит.

Свидетели ошибки роковой,
Из мрака тени тихо выплывают.
Смерть за спиной, как грозный
часовой,
И все надежды на спасенье тают.

Что мне зарод иноверца,
В церкви стою не дыша.
Бьётся восторженно сердце,
Полнится светом душа.

Древние сгинут светила,
Но, не угаснет одно.
То, что весь мир озарило,
Правды Христа торжество.

Вопрошал смиренно, как увидеть,
Бога, что ношу живого в сердце.
На какой дороге древней встретить,
Расстелив с хлебами полотенце.

Замерзал в горах и спал в пустыни,
Обошёл края в которых не был.
Почернел от солнца и от пыли,
Только сына божьего не встретил.

В горьких снах по глади Иордана,
Он спешит ко мне с улыбкой светлой.
На груди рука, под нею рана...
Обдуваем предрассветным ветром.

Иерусалиме горний к тебе,
пахарь взыскует на борозде,
смотрит с надеждой охотник таёжный,
молит моряк среди зыби тревожной.

Свет твой нетварный всегда надо мной,
солнцем сияешь в пустыне земной.

Звон колокольный в сердце моём,
Над воскресенья сладостным днём.
Слышишь раскаты гулкие бом!
Звери припали к земле животом.

Чувствуют шкурой воздуха дрожь,
Льётся потоком солнечный дождь.
Дали разносят райскую весть,
Небо ласкает церквей благовест.

Что ж ты плачешь безумный
слепец,
Докричался до самого Бога.
Есть начало пути и конец,
Чёрный шрифт на листе
некролога.

Оглянись и глядись в темноту,
Средь серебряных нитей
растений.
Разбивают свою скорлупу,
миллионы твоих воплощений.

Ты думаешь, что жил, в усилье тщетном,
срывая связки,напрягая жилы,
Но был ли ты, но был ли ты любимым?
Любви не отыскать в альбоме нотном,
(такой зимы не помнят старожилы),
Зачем любовь безгрешным и ранимым?
Иди, ищи, её, глупец кругом.
В слепящей дымке снежная равнина,
молчит гора... величье исполина,
А ты не знаешь, где твоя Полина,
Есть Сария, Надежда и Земфира,
И лишь Полины, столь любимой нет.
С куста порхнула стая птиц крикливых,
и ты кричишь, уже едва не плача,
Есть Катерина, Ева и Галина..
И столь же много девушек красивых,
Когда Полина глянет с под ресниц?

Дни ангелы в светлом обличье зимы,
Снега до окошек поднявшись сияют.
А ночи ядрёны, холодны, из тьмы,
Звезда за звездою сорвавшись, слетают.
Кусты и деревья окутаны сном,
И дивно, и тихо, и мёртво кругом.

Ох, ты времечко моё,
всяк с своей бедою.
Закружило вороньё
над моей страною.

Мрём, как мухи ё-мо-ё
в маске бутафорской.
Ждёт, пождёт... небытиё
от чумы заморской.

Курит ладан черный плёс,
вечер хмурит брови.
Сколько надо Богу слёз,
смотрит месяц вдовый.

Тянут руки тополя,
гэй, Святой Егорий!
Гибнет матушка земля,
Пышет крематорий.

Черным дымом и огнём,
змеем над полесьем*.
Закрывает простынёй
Божие предвестье.**

Не будь столь страшен ада пламень грозный... о чём жалеть вдыхая дух морозный
И пробуя стопой неловкой лёд под тёмной дымкой бесконечных вод.
Среди природы царственной, угрюмой, в бессилии дней отягощенных думой,
О чём жалеть идя к Творцу на суд, вглядись получше в райское предместье,
Моя непокорённая душа, за шагом шаг...пред тем, как в поднебесье.

Какая она деревня?
Все гуси, да петухи,
дерутся теряя перья...
Огромные лопухи.
С свиньёй
в непролазной луже,
с старушкою неуклюжей.
С поленницей у крыльца,
и домиком для скворца.
С баранами и козою,
с прозрачной ночной
росою.
С лошадкою, ребятнёю,
и прочей всей чепухою.
Какая она деревня?
С деревьями до небес,
мычанию коровок внемля,
застыл над водою лес.
Какая она деревня?
Кого о том не спроси,
ответят вам без сомнения,
здесь сердце Святой Руси!

Природу я нисколько не корю,
Когда иду сквозь бледное сиянье.
Растений измождённых на корню,
Хранящих отрешенное молчание.

Не воспарить и никнет голова,
В глазах зима,со всей своей
премудростью.
Лишь втайне сохранённые слова,
Как ангелы бесплотные
над скудостью.

«Не та жизнь, что страшится смерти и боится уничтожения, но та, что претерпевает смерть и невзирая на неё сохраняет своё существование, и есть жизнь духа».
Гегель.

«тот, в чьем распоряжении несравненное ритмическое богатство прозы, чуждается своих стихов, их линялой музыкальности, их дешевого утробного тона (жидких утробных мелодий)»*.

Поэтесса бальзаковского возраста Фацелия Аполлоновна Красавина разделяла людей на три категории: малоумный, безумный, юродивый.
День был тихий, солнечный и она дремала сидя на лавочке в недавно разбитом сквере, когда к ней подошёл прозаик Мыкин Семён Адольфович и поинтересовался её здоровьем.
На голове пятидесяти пятилетней Фацелии красовалась прелестная соломенная шляпка в виде маленького перевернутого горшочка перетянутого зеленой атласной ленточкой.
В своем ярком шёлковом платье с обилием оранжевого, красного, белого и синего цветов, она походила на заморскую птицу готовую в любой момент вспорхнуть и улететь в Африку или Египет.
Мыкин был из категории малоумных, у Фацелии Аполлоновны едва не вырвалось:
-Мыкин, ты дурак! Чего горланишь? Испугал.
Скинуть сонное оцепенение было трудно, поэтому она просто слегка махнула кистью руки. Жест мог обозначать, что угодно. Мыкин задумался.
Трель звонка нарушила ход его мыслей, Мыкин достал из кармана телефон.Чем дольше длилась беседа, тем шире расплывался в улыбке старый и облезлый Мыкин.
- Фацелия Аполлоновна!- Мыкин интимно понизил голос и назвал сумму в евро, которую ему предложили за экранизацию его романа.
Фацелия Аполлоновно мгновенно открыла глаза.
-Это стоит отметить!-обернув радостное лицо к прозаику воскликнула поэтесса.
Мыкин давно был у неё в кармане.
Отдых обеспечен на самом высоком уровне. Душа женщины пела. Она даже встала на цыпочки и поцеловала Мыкина в губы, обдав цветочным ароматом духов, чем парализовала его окончательно.
- Семён Адольфович,-выдохнула Фацелия.
Грех горел в её широко раскрытых серых глазах. Мыкин начал напевать военные марши притопывая в такт ногой. Обнявшись парочка выдвинулась в путь к ближайшему ресторану.Оба ещё не завтракали, а время шло к обеду.

Примечание:
* Торнтон Уайлдер