Из афоризмов циника

                Caesar Caligula dixi*

Что «не так со мной»? Со мной все так. Не так – с вами.

Я экстремист. Мне лень напоминать вам об этом каждый день. 

Ожидание праздника всегда больше разочарования от него. 

Человек начинает говорить о личном, как только накапливает  определенный эмоциональный   опыт. Чем больше опыт, тем более личным понятием становится весь мир.

Свобода слова гораздо чаще ограничивается не цензурой, а отсутствием мысли.

Проблемы отдельного человека начинаются с его личности. Проблемы истории – с безличности.
Историю делают негодяи, чтобы ими восхищались посредственности. Роковая ошибка     народа – перепутать первых со вторыми. 

Мне говорят: нельзя судить людей строго. Мерзавцы, мол, такими не родились, их среда заела. Измени среду – изменишь человека. Проблема в том, что позитивную мысль  о «среда заела» обычно высказывают мерзавцы.
Приличный человек не оправдывает себя средой. Приличный человек судит себя сам строже любого диктатора. Поэтому я приличному не судья.      

Основной вопрос социальной психологии: почему тот, кто хочет, не может, а кто может – не хочет. 
Основной вопрос демократии: почему тот, кто ратует за демократию, действует хуже самых жестоких тиранов.   
Основной вопрос диктатуры: почему диктатору не позволено то, что позволено плебсу? Выходные, например. Или право ругать диктатуру у себя на кухне.
Основной вопрос истории: почему пишут историю все кому не лень, а остаются в итоге одни руины?
Основной вопрос философии: если известно, что жизнь конечна, какой смысл рассуждать о цели, которая оправдывает или не оправдывает средства? Логичнее рассуждать о средствах, которые оправдывают жизнь**.
    
Я взял власть – власть не сопротивлялась.  Я отпустил власть – власть пошла за мной.  Власть  как женщина: намеревался завести интрижку, а вляпался навсегда.

Вас пугают ненавистники? Меня нисколько. Пусть  ненавидят – так лучше запомнят.   

Один наш ученый греческий раб написал трактат о сплетнях. Сплетни, утверждает он, полезны, потому что сплачивают общество.  Предметом сплетни чаще становятся красивые и  умные женщины – в них общество видит наибольшую угрозу стабильности. Восходит этот страх еще к родоплеменному укладу, когда привлекательная самка могла стать причиной конфликта между сильными самцами внутри племени, а могла и привести за собой доминантного чужака, который захватывал территорию племени и устанавливал новую иерархию.
Между тем абсолютно все держатся за свое место в иерархии, даже если оно внизу, утверждает автор. Совсем как наши патриции, ей-богу.   
Вот как: секс и разговоры о сексе, оказывается, не хухры-мухры на досуге, а вопрос национальной безопасности. Разговоры, впрочем, грекам не особо помогли: безопасности с такой протяженностью морской границы не бывает по определению.
Но нация все-таки умная. Женщин ценит. Еще бы: без Елены Троянской у них не было бы и половины эпоса, а без Медеи, Федры и Сафо еще и половины литературы.    

Я бывал и в жарких, и в холодных странах. Жара и холод  выбивают из зоны комфорта, которая для человека ограничена ничтожно малым промежутком. Что бы мы ни мнили о себе, человек – это очень изнеженный, эгоистичный и слабый вид.   
Поэтому для ощущения собственной полноценности людям нужны боги, герои и диктаторы. Им нужен я. 

Разница между адвокатом дьявола и адвокатом антихриста, думаю, есть. С первым можно иметь дело. Со вторым даже я связываться не стану.

Человек обычно принимает чувство стыда за голос совести. Это разные вещи. Трудно объяснить, в чем разница. Может быть, в  том, что совесть – постоянная величина, а стыд – переменная. Или в том, что стыд невозможен вне категории Зла, а совесть – Добра. 
Миф о грехопадении и изгнании из рая – это миф об обретении стыда и потере совести. И здесь существенное расхождение между разными сектами христиан: западная напирает на понятие стыда, а восточная – понятие совести. Результат по воспитанию человечества в обоих случаях средний. Казалось бы, чего проще, взять да объяснить пастве обе идеи, а не оперировать только кнутом запрета/табу. Разложить по полочкам, что есть Добро и Зло, почему они абсолютно разведены на разные полюса и все-таки не существует одно без другого. Почему любовь выше юриспруденции, а прощение выше мести... Да только любовь и прощение – такие невыносимо тяжелые и неудобные кандалы, что носить их добровольно не согласится никто. 
И увы. Разложите христианские ценности по полочкам – и получится или атеизм, или полное мракобесие. Или кандалы, которые никто носить не хочет. Или «кто не с нами, тот против нас» и прочая братоубийственная ахинея. Как говаривал Понтий Пилат, «Все это ваши междоусобные штучки, а я умываю руки».  Все вы одной кровью повязаны, все веригами гремите. 
Меня критикуют за гонения на христиан. Но я всего лишь советую чаще мыть руки.

Наш типичный либерал из Сената сохранил рудименты стыда, но совершенно игнорирует совесть. Это не просто человек с п-дой. Это человек, профессионально умеющий своей п-дой торговать, утверждая при этом, что наличие органа обязывает к наличию бизнеса. Вообще большинство политиков именно торгуют п-дой, а не страной, как вы подумали. Некоторые по итогам торгов умудрятся причитать «Я честная девушка, меня опять изнасиловали». Забывая добавить вторую часть:  «Ага, идиоты, получила деньги и удовольствие, завтра опять пойду».

Загнобить  либералов можно только либерально-демократическим путем.   
 
Раньше я думал, что наши патриции приобретают дома, коней, статуи, рабов и разные импортные диковины, чтобы пустить соседям пыль в глаза. Но очень быстро выяснилось, что   это лишь их способ самоутвердиться, и по мере накопления  богатства их неуверенность в себе растет.
Рим пухнет от их неуверенности. Рим задыхается от их пыли.  Воздух Рима становится липким от их страха все потерять. Камни Рима краснеют от бесстыдства их жен и дочерей.   
А знаете что? Я им не мешаю. Я поощряю их аппетиты: да будут насыщены их домочадцы, рабы и скот! Пусть едят до отвала:  патриции, да еще и с большой жопой, революций не делают.
Когда будут не в состоянии есть ртом, организую им питание через задний проход.

Три вещи, которые проходят незаметно: горе, надежды, время.
Три вещи, которые остаются с тобой: собственный опыт, враг, которого ты убил, и собака, которую ты подобрал на улице.
Три вещи, с которыми ничего нельзя сделать: со спесью Рима,  с глупостью Рима и  с женщиной, которая тебя по-настоящему любит.

Мне непонятна склонность жителей больших городов мусорить на могилы и портить памятники. И не пытайтесь меня переубедить: европейцы по-прежнему дикари и людоеды. 

Рим падет. Падет не из-за пороков. Не злорадствуйте по поводу наших пороков, у вас их будет не меньше. И лицемеров у вас будет больше в разы. 
Рим падет, потому что окружен варварами. С варварами нельзя воевать, их надо уничтожать полностью. Но их невозможно уничтожить так же, как невозможно уничтожить  домыслы и наветы, суеверия и воровство, крыс и одуванчики.
Бессмысленность любой войны в том, что на войне все варвары, и всех невозможно уничтожить. Кто-то всегда остается, чтобы дописывать историю.

И я хотел бы, как выразился один из наших поэтов, жить в глухой провинции у моря. Там где «Понт шумит за черной изгородью пиний. Чье-то судно с ветром борется у мыса»***.
И я  хотел бы родиться поэтом в следующей жизни.   

Потому что на могиле поэта пишут: «Я умер. Теперь я абсолютно свободен».
А эпитафия цезаря – безнадежный приговор: «Я умер. Теперь я каменный гость».

Я умер. Теперь можете меня распять.  Теперь можете осквернять мою могилу. Теперь можете восхищаться мной или вытирать ноги о мой прах. Теперь можете убить моих детей. Теперь можете писать обо мне что угодно.
Потому что мне уже все равно.

-------
*  Цезарь Калигула был или сумасшедший, или трикстер, или бешеный паяц, но все историки сходятся в том, что он был циник. Циник отрицает добро ради оправдания зла, но разве циник грешит против истины, называя зло злом?   
** Много веков спустя о том же скажут экзистенциалисты. 
*** И.Бродский. Письма римскому другу.