Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 19

Неизвестно, чем бы закончился этот инцидент, если бы в следующий момент смешки в аудитории не были прерваны замечанием Драгомарецкого, которого беспокоило столь длительное отсутствие Анфисы Нестеровны.

— Интересно, где это нашу «Тучку» носит? — как бы между прочим отозвался он, украдкой посматривая на часы; так называли про себя эту преподавательницу студенты за её хабалистый характер и избыточный вес.

Он надеялся как раз пересдать сегодня свою самостоятельную работу, потому что предыдущую его писанину она потеряла где-то на кафедре, упрямо продолжая утверждать, что он ничего ей не сдавал. И устав каждый раз расшифровывать его нечитабельный почерк, едва наступало время проверок работ, она садила этого парня рядом с собой за стол на кафедре, и, наливая себе чаю, заставляла его читать вслух свою написанную от руки работу, и уже по услышанному определять, правильно он решил то или иное задание по эконометрии, или нет. И если Драгомарецкий умудрялся допустить ошибку, на основании полученной устно информации она ставила ему соответствующую оценку.

Время шло своим ходом, а Анфиса Нестеровна даже не думала появляться в аудитории. Возможно, её просто задержали на кафедре, либо она отправилась искать их прошлые работы с тестами. И если случиться так, что она не придет на пару вообще, по этой дисциплине ему светила не самая лучшая отметка, ставившая крест на удачной сдаче сессии, и как следствие, вылет с бюджетного места и потеря стипендии. Позволить себе учиться на контракте он не мог. Парень жил вместе со своей бабушкой, и денег едва хватало на покупку самого необходимого и погашение долгов за коммунальные услуги.

Старушка очень расстроиться, если узнает, что её внук оказался на грани вылета из университета, так и не доучившись до конца третьего курса. А устраиваться на работу в автомойку или на такси такому изнеженному мальчику, как он, доучиваясь параллельно в каком-то ПТУ среди неотесанного быдла, не очень-то хотелось.
   
— А ты напиши этой Тучке что-нибудь сексуальное, — посоветовал ему Лисов, обратив внимание на тревожное состояние одногруппника, — может она растает по дороге и разрешит тебе пересдать прошлые тесты…

Непроизвольно улыбнувшись, Драгомарецкий посчитал его идею вполне здравой, но поступать так, как советовали ему сделать со стороны, не спешил. Не хватало заиметь проблем с несгибаемой Анфисой Нестеровной ещё и на почве сдачи тестов…  Не удержавшись, Евангелина бросила строгий взгляд в сторону Артема. Сегодня этот тип, на редкость, был более словоохотливым, чем обычно. Комментарии озабоченного характера сыпались из него как из рога изобилия.

— А ты сам пересдал хоть одну самостоятельную, прежде чем советовать такое Кирюше?! — обратилась к нему Рамахеева, в очередной раз напоминая ему о его непростых взаимоотношениях с этой преподавательницей, неоднократно выгонявшей его со своих лекций за непростительное поведение.

— Ты хочешь, чтобы эта старая карга меня вообще прикончила?! — удивился Лисов, украдкой подмигивая Литковской. — В прошлый раз она тоже выгнала меня с пары, не поверив, что я забыл дома тетрадь с выполненным заданием, а потом рыдала на кафедре в три ручья, трясясь вся в истерике и меряя себе ежеминутно давление, когда я прямо ей сказал, что думаю по поводу её преподавательской методики. 

— Ты смотри там, поосторожнее с ней, — заметил в шутку Новаковский, — а то ещё пару таких выходок, и она с горя склеит ласты. И тогда не видеть нам зачета как своих ушей.

— Я что виноват, что эта тварь так близко к сердцу воспринимает мои слова, — возразил Артем, даже не надеясь выйти на нормальную оценку по этой дисциплине. — Ну, пришел немного накуренным на её пару… Что с того? Обязательно надо меня выгонять? Тем более я не посылал её на три буквы, и даже не сказал ничего матерного в ответ, хотя мог, а она, давай, истерики устраивать и биться на кафедре головой о стенку… Реально, ей ещё не надоело все эти «концерты» устраивать? Только ко мне, жируха, цепляется, и все, — в глазах парня засветились злобные огоньки. — А других как будто не замечает.
 
— Может она тайно в тебя влюблена и пытается таким образом привлечь к себе внимание? — засмеявшись, предположила Галочка, пытаясь тоже задеть его за живое, как только он стал намекать на вес преподавательницы.

— Мне эта дура сто лет не нужна, — хмыкнул Лисов, поражаясь фантазии своей одногруппницы, — так что пусть переключит свое внимание на кого-то другого.
 
И облокотившись с этими словами о спинку стула, слегка откинулся назад, складывая руки за головой. Аудитория гудела как ненормальная. Так и не начавшаяся пара оказалась на грани срыва, когда в аудиторию вошла та, чью фамилию нельзя было произносить вслух, в противном случае можно было наткнуться на обвинения в запрещенных эротических фантазиях.

— А что это у нас за новый студент? — переспросила Анфиса Нестеровна, как-то странно покосившись на Новаковского. — Пусть и его голос мне почему-то кажется подозрительно знакомым.

— Новый студент, говорите? — ухмыльнувшись, поздоровался с ней Егор, помахав ей рукой со своего места. — Да я с этой группой уже три года учусь!

— Н-да? — удивилась пожилая преподавательница, внимательно всматриваясь в студента сквозь толстую оправу очков.

И будто не поверив, что перед ней находится тот самый вечно опаздывающий студент, временно сменивший свою кожанку и панковский раскрас на более приемлемый для университета вещи, громко крякнула, возвращаясь мысленно к занятию. Не зная, чего от неё ожидать, Егор переглянулся с Лисовым. Стоило ему хоть раз одеться во что-то нормальное, и не такое бросающееся в глаза, как все преподаватели начинали автоматически принимать его за нового студента, заново спрашивая его имя и фамилию. 

— Надо же, — проронила Анфиса Нестеровна, крепко о чем-то задумавшись, и тотчас признав в этом студенте того самого неугомонного Новаковского, перевела свой взгляд на его соседа, который развалившись за столом, с насмешливым видом ждал развязки их мимолетного «знакомства». 

Сделав знак Лисову подняться, она посмотрела на него с укоризной. Распознав её сигналы, Артем сделал так, как от него требовалось, пребывая в ожидании дальнейшей развязки «спектакля».

Все преподаватели пускали его на свои занятия, кроме принципиальной Сосниной. И после того, как он имел наглость прийти однажды на её лекцию накуренным, она взяла себе за привычку пускать этого студента на свои занятия только в трезвом состоянии, предварительно проверяя его на общую адекватность. Как водителя на какой-то базе, перед тем как разрешить ему садиться за руль и везти в пункт назначения ценный груз. 

Она придумала для него специальное упражнение, позволявшее ей заранее проверять его состояние, и по результатам уже смотреть, стоило пускать его на пары или снова указать ему на дверь. Это было что-то вроде тестирования на алкоголизм, только в более усовершенствованной форме.

Преподавая свои предметы не только в вузах и элитных гимназиях, но ещё и в специнтернате для несовершеннолетних с девиантными отклонениями, за это время Анфиса Нестеровна научилась укрощать самых строптивых учеников, с которыми не могли справиться лучшие педагоги города. Так что продолжив свою преподавательскую деятельность в данном вузе, она, можно сказать, стала истинной находкой для укрощения студентов наподобие Лисова, для которого было нормой хамить всем старшим, заявляясь на пары, когда захочется и далеко не в самом адекватном состоянии.

— Опять тест на трезвость?! Так и знал… — иронично отозвался тот, становясь рядом со столом и протягивая вперед свои руки.

Ему надо было закрыть глаза и дотронуться пальцем до кончика своего носа. С первой попытки. И если он успешно справлялся с подобной задачей под оглушительный смех одногруппников, тогда у него появлялся шанс остаться на паре. А если тест оказывался проваленным, тогда Анфиса Нестеровна предлагала ему собрать свои вещи и выйти из аудитории, дабы не портить никому настроение. Впрочем, чувствуя, что не в состоянии сегодня сидеть на лекции, выслушивая всякие бредни от лекторов, которые ему никогда не пригодятся в жизни, парень спокойно покидал аудиторию, ни капли не жалея об очередном пропущенном занятии.   

В этот раз все прошло как надо. Было видно, что Лисов порядочно натренировался дома, употребив накануне все, что можно было употребить. Потому и провалил в прошлый раз «тест на трезвость». Не хотел оставаться на самостоятельной работе, к которой все равно был не готов. Но посчитав позже количество пропусков, по которым надо было закрывать «хвосты», решил все же немного тормознуть, и, прекратив проваливать один «тест» за другим, все же рискнул сдать хотя бы одну работу, чтобы в очередной раз не выслушивать маты со стороны отца, обвинявшего его в неуспеваемости. И только у Евангелины было иное мнение на это счет. И наблюдая с насмешкой, как её обидчик пытается осилить «тест на трезвость», была рада, что хоть кто-то нашел на него управу и поставил его на место, сколь унизительными не выглядели подобные методы со стороны.

Едва с Лисовым было покончено, ещё раз обведя хмурым взглядом аудиторию, Анфиса Нестеровна швырнула на стол стопку листиков, которые приволокла с собой, приказывая Рамахеевой раздать макулатуру по фамилиям. Не зная, что все это означает, замстаросты покинула свое место, и инстинктивно чувствуя, что профессор в этот раз не просто зла на их группу, а ещё и чем-то расстроена, поспешила поскорее справиться со своими обязанностями, бросившись раздавать листочки с проставленными баллами. Едва в аудитории все более-менее утряслось, справившись с раздачей работ, Марцела вернулась на место, и с унылым видом покосившись на свой блокнот, Анфиса Нестеровна внезапно угрюмо проронила:

— Проверила я недавно ваши работы…

После чего выдержав для приличия паузу, остановила взгляд на Лисове и Новаковском, будто те больше всех были виноваты в происшедшем.

— И с горя выпила целую бутылку…

Переглянувшись между собой и по-своему восприняв её недвусмысленное высказывание, оба невольно ухмыльнулись. Услышав приглушенный смех парней, женщина тут же уточнила, срываясь на истерический вопль:

— … валерьянки!

И виду не подав, что эта новость как-то задела его за живое, Лисов сосредоточил взгляд на собственной работе, оцененной всего лишь в ноль балла из возможных пяти. Хотя бы по той причине, что накануне он сдал ей пустой бланк с нарисованным посередине смайликом и оставленной внизу надпись: «Уважаемый преподаватель! Это все, что я знаю по эконометрии и статистике». И прикидывая в уме, насколько серьёзно может сказаться столь никчемный результат на его общей успеваемости по этой дисциплине, уже отправлял мысленно этот бланк в мусорный бачок. А что касается Егора, увидев на своем листе единицу за тесты по теории, он тут же поспешил его смять, и, скатав результат своих нерадостных созерцаний в один сплошной ком, уже хотел было швырнуть его  в мусорное ведро прямо со своего места, когда Рамахеева заявила вслух, что эти работы они будут сдать обратно.

Отложив в замешательстве свой бланк куда-то на край стола, лишь бы не видеть своих результатов, он принялся яростно разглаживать его рукавом, тщетно пытаясь придать ему первозданный вид.

— Вот это доучилась вас на свою голову, — негодующим тоном заявила вслух Анфиса Нестеровна, не зная, как ещё охарактеризовать результаты работ ранее передовой по успеваемости группы. — Бездари! Ничего не знаете…

Результаты оценок за тестирование по эконометрии не порадовали никого, а некоторых повергли даже в некое подобие шока. Лучше всего с заданиями справились Евангелина и Зонтинов, умудрившись набрать по четыре балла из максимальных, а что касается остальных, прыгнуть выше отметки в два балла никому так и не получилось. Даже Терехову с Сильвестром.

Расшифровывать «компактный» почерк Драгомарецкого Анфиса Нестеровна не стала принципиально. И чуть не сломав глаза во время проверки работы этого студента, в итоге все перечеркнула, поставив ему за тесты единицу. Харитон Балануца также недалеко от него ушел.

— А что касается Мельчуцкой, — не унималась преподавательница, продолжая мусолить болезненную для неё тему, — так у тебя, дорогуша, вообще полбалла! — И тотчас повернувшись к Новаковскому, попыталась в двух словах объяснить ему происхождение единицы на его листе: — А тебя, Егорка, я вообще оценить не могу… Что это ты там такое написал? Это что за безобразие, а? — негодовала пожилая женщина, тряся в воздухе его возвращенной обратно работой. — Почему нумерация в тестах идет вразброс?! Сначала один, два, три, четыре, потом ШЕСТЬ, и снова четыре… Как это понимать? Ты до десяти вообще считать умеешь? Что это за новая нумерация чисел?

— А это он у нас так шифруется, — бросив взгляд в сторону онемевшего одногруппника, не удержался от злорадного комментария Терехов.  Мигая глазами, Новаковский натянуто улыбнулся. Он был бы и рад опровергнуть догадки старосты группы, но конкретно в данном случае они выглядели не очень убедительно.

— Я просто сбился немного со счета, — ответил ей Егор в качестве оправдания за свой стиль написания тестов, но Анфисе Нестеровне в тот момент было уже не до него.

Махнув на него рукой, она собрала в одну кучу все работы и, остановив свой взгляд на прячущемся за методичкой Кирюшей, не удержавшись, сделала замечание и ему:

— А что касается тебя, Драгомарецкий, то я уже твою третью по счету работу не могу прочитать! Это не почерк, а просто кошмар! Хорошо, хоть этот, — покосилась она на невозмутимого Лисова, — начал приходить на мои пары трезвым. Буду считать это своим личным достижением. Что мне все-таки удалось провести хорошую воспитательную работу и достучаться до сознания парня!

Её высокопарная речь не произвела огромного впечатления на парня, но во всяком случае он попытался сделать вид, будто действительно внял её словам и с завтрашнего дня собирался стать прилежным студентом.

— И раз уж в этот раз вы соизволили порадовать меня массовым посещением, — добавила спустя время преподавательница, вновь устремляя свой взор на аудиторию, — я решила тоже приготовить для вас особый сюрприз.

В следующий момент в аудитории воцарилась тишина, а на неё устремились несколько десятков пар любопытствующих взглядов.

— Достаем чистые листочки, и пишем ещё одну проверочную работу, — как ни в чем не бывало продолжила преподавательница. — Это будет ваша попытка хоть как-то реабилитироваться за проваленные тесты.

— Но мы к ней не готовы, — с заднего ряда раздался недовольный голос Терехова.
Реакция Анфисы Нестеровны не заставила себя ждать слишком долго.

— От тебя, как от старосты, я ожидала услышать такое меньше всего, — отозвалась она, тщетно пытаясь успокоиться и прийти в себя. И словно преследуя цель вогнать этого парня в краску, что было задачей не из простых, продолжила в том же духе: — Такой способный… Я бы даже сказала, блистательный студент… Тебе должно быть стыдно за то, что ты так и не соизволил изучить заданный материал самостоятельно.

Все перевели взгляд на старосту, но лицо Дмитрия в тот момент имело настолько безмятежное выражение, что по нему можно было сразу понять, уж если о чем Терехов и жалел в тот момент, то явно не о результатах тестов по эконометрии и статистики. 

— А остальные чего молчат? — вознегодовала Анфиса Несторовна, не сводя уничтожающего взгляда со студентов. — Вы тоже не готовы переписывать свои работы? Новаковский, чем ты занимаешься? Я к тебе обращаюсь!

Подпрыгнув на месте от её возгласа и уронив на парту свой телефон, из которого пытался втихаря дозвониться до справочной, уточняя нюансы насчет документации для своего отца, Егор растерянно уставился на грозную преподавательницу.

— А тебя я вообще не узнаю! — не унималась она, решив в который раз сделать из него «козла отпущения». — И не надо сейчас делать вид, будто ты не знаешь, о ком идет речь. Несмотря на то, что большинство из вас сейчас совершенно не готовы к самостоятельной работе, своего решения я отменять не собираюсь. Поэтому закрываем свои конспекты и достаем двойные тетрадные листы!

Следующие пару минут тишины аудитории заполнили безропотные звуки выдираемых из тетрадей листов, которую лишь изредка прерывали насмешливые возгласы Харитона и Лисова, преследующих цель если не отвлечь внимание Анфисы Нестеровны от предстоящего написания работы, так хотя бы оттянуть этот момент, насколько это было возможно.

— А в косую линейку подойдет? — лукаво подмигнув своему соседу по парте, отозвался Егор, как будто от этого вопроса могло что-то существенно измениться.

— Да хоть в треугольнички, Новаковский! — окинув его испепеляющим взглядом, проронила Анфиса Нестеровна, после чего раскрыв свой конспект, принялась зачитывать вслух теоретические вопросы с вариантами ответов, как вдруг произошло непоправимое.

Отложив в сторону учебный материал, строгая преподавательница внезапно схватилась за голову и, потерев пальцами виски, застыла на месте, испытывая определенного рода проблемы. Углубившись каждый в свои бланки, никто не обратил на происходящее внимание.

— Что-то я неважно себя чувствую, — спустя время выдала она, расстегивая тугой воротник своей блузки. — Надо будет пойти в медпункт и померить давление…

Оставив все, как есть, грузная преподавательница неожиданно встала из-за стола и, пообещав студентам скоро вернуться, с такой стремительностью покинула аудиторию, что её там только и видели. Никто так и не понял, что, собственно говоря, произошло, но все были удивлены подобным поворотом событий.

Да, эта группа нередко расстраивала преподавателей своим поведением и плохими отметками, но чтобы так! В происходящем было что-то странное и удивительное. И понятия не имея, почему Анфиса Нестеровна так стремительно покинула аудиторию, когда пару минут назад с ней было все в порядке, каждый занялся своими делами, надеясь, что написание злосчастного тестирования по эконометрии перенесут на другой день или отменят вообще.


Книга 1. Глава 20

http://proza.ru/2021/11/24/1926