Северные ленты или Метель в сочельник Ч. 3, гл. 16

Глава шестнадцатая

Алексей очень переживал по поводу того, что внешний вид Арсения привлечёт ко всей его компании внимание работников метрополитена, но этого не произошло, вероятно, в столь позднее время дежурному у турникетов  уже просто не было дела до припозднившихся пассажиров, один из которых шёл с подбитым глазом. Все трое беспрепятственно спустились  к платформе, и вскоре электричка уже мчала их вперёд тёмным ленинградским туннелем. Как оказалось, Румянцеву надлежало выходить на той же станции, что и Ольгину, он сдержал своё слово и отдал Щербицкому желанный портвейн, сказав ему на прощание:

- Обещай мне, что выпьешь его только тогда, когда окажешься дома, договорились?
- Обещаю! – отвечал Арсений, забирая бутылку, - Спасибо вам, ребята, что не бросили меня, до скорой встречи!
- Как думаешь, он действительно поступит, так, как сказал? – поинтересовался немного позже Алексей у Владимира, когда они поднимались из метро наверх, в город.
- Скорее нет, чем да, но давай больше не будем о нём, Евгеньевич сегодня меня очень утомил, лучше расскажи, откуда у тебя этот концерт Северного, который ты предлагал Жаворонкову?
- Из коллекции Рышкова. Так случилось, что она, точнее её блатная составляющая, попала ко мне в 1985 году, больше 150 бобин, оригиналы и первые копии. А эта запись, существует лишь в единичном экземпляре, Николай Гаврилович её не распространял, ввиду того, что она была крамольной для тех лет по содержанию.
- Вот оно что, у нас до сих пор многие, в том числе и Генка, ищут, и не могут найти эту самую коллекцию, а она, оказывается, всё это время была у тебя! Не мог бы ты, потом, когда вернёшься домой, переписать  мне её на кассеты и выслать  сюда почтой? Я заплачу столько, сколько скажешь.
- Да, это вполне реально.  Договоримся.
- Ну, тогда счастливо, завтра жду твоего телефонного звонка!

Они пожали друг другу руки и расстались. Ольгин вернулся в гостиницу без пятнадцати двенадцать. Там все уже готовились ко сну, вестибюль был совершенно пуст.  Не задерживаясь, он прошёл в свой номер,  уложил украденную бобину на самое дно чемодана,  принял душ и лёг спать с совершенно спокойной душой, ведь теперь все оставшиеся дни в Ленинграде, вплоть до самого отъезда, можно было посвятить культурному досугу. Утром, после плотного завтрака, Алексей снова отправился в сторону Невского проспекта. В этот раз целью его пешеходной прогулки стал не Эрмитаж, куда ему уже совершенно не хотелось идти, а Русский музей, в нём находилось одно из самых крупнейших в мире собраний произведений русского изобразительного искусства. Ольгин никогда не был таким уж страстным любителем живописи, но то, с чем ему пришлось столкнуться в этот раз, впечатлило, полотна Шишкина, Репина, Левитана, Рериха и других известных мастеров  притягивали к себе словно магнитом. Побродив по залам  несколько часов и совершенно не чувствуя усталости, он покинул музей одухотворенным и снова вышел на Невский проспект, оказавшись недалеко от шикарного парикмахерского салона. Несмотря на субботний день, посетителей там не наблюдалось, парикмахер - шустрый еврей лет пятидесяти пяти очень обрадовался новому клиенту, внимательно осмотрел его голову, и, прищурившись, поинтересовался:
- Хотите, чтобы я сделал Вам стандартную стрижку, уши открытые, виски прямые, верно?
- Да, именно так, - ответил Ольгин, скрестив руки на груди, - надеюсь, Вас это не затруднит?
- Нисколько. Когда Вы стриглись в последний раз?
- Месяца три тому назад, а в чём дело?
- Знаете что, уважаемый, позволю себе заметить, выбранный Вами стиль  - ошибочен.
- Интересно, почему?
- Взгляните сами на себя в зеркале, кого там видите?!  Полноватого мужчину, которому всего лишь немного за тридцать, но уже носящему очки и имеющего большущую лысину, Вы выглядите ну прямо как мой ровесник, а разве это нормально? Предлагаю радикально сменить имидж, давайте я Вас «под ноль» подстригу!
- «Под ноль»?! Да я тогда стану похожим на Берию, на это жуткое чудовище, от меня все женщины шарахаться будут!
- Не говорите ерунды, уважаемый, да сегодня Лаврентий Палыч  для многих наших сограждан – чудовище, демон, но подождите, придёт такое время, когда для них же он чуть ли не в ангела небесного превратится.  Решайтесь, обещаю, Вы потом ещё не раз вспомните добрым словом старого питерского цирюльника в третьем поколении Давида Эдуардовича Аккермана!

Ольгин хотел было решительно отказаться от такого еврейского  предложения, но вдруг неожиданно для себя самого выпалил совершенно противоположное:

- Давид Эдуардович, наверное, это действительно будет оригинально, действуйте!

Меньше чем через десять минут Алексей вновь шагал по улице, сверкая по сторонам своей оголённой головой и чувствуя на себе любопытные взгляды представительниц противоположного пола. Свой новый внешний вид ему понравился, а отдалённое сходство с грозным маршалом госбезопасности где-то в глубине души даже радовало. Свернув с Невского и пройдя вдоль набережной реки Фонтанки, он остановился у здания Ленинградского цирка, его внимание привлекла висевшая неподалёку красочная афиша, где был изображён известный иллюзионист Игорь Кио. Удивляясь самому себе, Ольгин взял билет на вечернее представление и отсидел два часа в первых рядах амфитеатра среди маленьких детишек, пришедших со своими мамами и папами. Ему вспомнилось своё собственное детство, родной Саратовский цирк имени Братьев Никитиных, куда его по праздникам водили родители. О, как давно всё это было, как будто в какой-то другой жизни! 

Так прошёл ещё один его день в Ленинграде, фортуна была к нему благосклонна, уже поздно вечером из телефонного разговора с Румянцевым стало ясно, что вчерашний конфликт с Жаворонковым улажен.

- Генка сам очень переживает по поводу случившегося вчера, и ни к кому не имеет претензий, - сообщил Владимир, - бобину свою, он, правда, пока так и не нашёл, но я уверен, найдёт, ведь не могла же она сквозь землю провалиться. Ну а ты ожидай меня с Арсением завтра в 10 утра, поедем втроём на «Метеоре» в Петергоф!
- Ух, ты!  - вырвалось из груди Алексея.

Эта воскресная поездка стала для него ярчайшим событием, оставившим самые приятные воспоминания на долгие годы, «Метеор» оказался пассажирским теплоходом с подводными крыльями, способный развивать просто фантастическую скорость. Друзья взяли самые дорогие билеты и всю дорогу наслаждались видами через большие панорамные окна в носовой части судна. Они пребывали в прекрасном настроении, много шутили, смеялись, Щербицкий, прямо на ходу сочинил и прочитал юмористический стих, посвящённый новому внешнему виду Ольгина, который назвал «Бритый череп Алёши». Через полчаса путешественники  прибыли к центральной аллее фонтанов в Нижнем парке, где находился Большой каскад – самое грандиозное сооружение этого ансамбля, а рядом – знаменитый Петергофский дворец. После его посещения они отправились в парк и, вдоволь нагулявшись, завернули в один из ближайших ресторанов. На предупреждение о том, что в этом заведении обслуживают только за валюту, Алексей лишь махнул рукой, давая понять, что это для него это не проблема.

- Ребята, сегодня я угощаю! – сказал он Владимиру с Арсением, увлекая их за собой.

Время трапезы пролетело незаметно, Арсений ближе к её завершению изрядно наклюкался, но, в этот раз не утратил способности самостоятельно передвигаться. Ровно в 19.00 последним рейсом они отбыли назад в Ленинград.

- Это был замечательный день, - произнёс Румянцев, когда пришло время расставаться, - с удовольствием погулял бы ещё, но завтра понедельник, начинаются мои рабочие будни. Тем не менее, Лёша, я обязательно приеду проводить тебя на вокзал двадцать второго числа, надеюсь, Арсен тоже ко мне присоединится?
- С превеликим удовольствием! – отвечал поэт, слегка покачиваясь из стороны в сторону, - Алёш, дай я тебя поцелую!

Ольгин ловко уклонился от него и перебежал на противоположную сторону улицы, помахав ребятам на прощание рукой. Уже в своем люксе он долго размышлял о том, чем заняться завтра: посетить Юсуповский дворец, где в самом начале века произошло убийство Григория Распутина, или же, если не будет дождя, отправиться в Летний Сад,  взглянуть на знаменитые скульптуры, бюсты и фонтаны. Лишь утром, как только солнечные лучи начали упрямо пробиваться сквозь оконные занавески, им окончательно был выбран второй вариант.

Находясь в предвкушении новых впечатлений, Алексей спустился на завтрак в ресторан и оказался очень удивлённым странной неестественной атмосферой, которая там царила. Обслуживающий персонал пребывал в каком-то напряжённом состоянии, на лицах официантов была написана тревога, они не разговаривали как обычно, а, подав заказ, сразу уходили в свой закуток, посетители тоже почему-то помалкивали, стараясь особо не задерживаться за едой. Вся эта нервозность мгновенно передалась  Ольгину, без аппетита съев яичницу с беконом, не допив чай и совершенно не притронувшись к пирожному, он отправился было собираться на прогулку, как вдруг неожиданно его окликнул Сергей:

- Алексей Антонович, доброе утро, Вы ещё не знаете, о том, что сегодня произошло?
- Доброе утро, – обернулся к нему Алексей, - я просто теряюсь в догадках, разве может произойти что-то особенное в обыкновенный понедельник 19 августа 1991 года?
- Может, и ещё как, Горбачёва свергли!
- Серёжа, это какая-то неудачная шутка.
- Да нет, не шутка. В шесть утра по ящику передали заявление Советского правительства о том, что в связи с невозможностью исполнения Горбачевым обязанностей президента СССР по состоянию здоровья, вся власть согласно Конституции переходит к вице-президенту Геннадию  Янаеву. Как было сказано дикторами: для более эффективного управления страной создан Государственный комитет по чрезвычайному положению – ГКЧП, в который вошли Язов, Павлов, Пуго, Крючков, Стародубцев и некоторые другие подобные им деятели. Я час тому назад слушал «Голос Америки», Штаты говорят, что ситуация  сложилась непонятная, в Москве наблюдается передвижение военной техники – армейских грузовиков, БТР, танков. Кто-то пустил слух, что Горбачёв, находившийся у себя на даче в Форосе, этой ночью был убит.
- Ну а что происходит  в Ленинграде?
- В эфире было обращение военного коменданта города, запрещены митинги, собрания и уличные шествия, но на улице всё спокойно, можете сходить и убедиться в этом!
- Пожалуй, я так и поступлю, только перед этим позвоню к себе домой в Саратов!
- Не получится, Алексей Антонович, междугородная связь отключена с  полуночи.
- Блин,  просто какое-то безобразие!
- И не говорите, очень не вовремя у кого-то в столице мозги переклинило. Вот теперь все финские туристические группы срочно покидают нашу гостиницу и уезжают к себе домой. Завтра, глядишь, нас закроют…

Алексей не стал дослушивать Сергея и отправился самостоятельно разведать обстановку. Швейцар оказался прав: город жил своей обычной жизнью, народ спешил по своим делам, работал общественный транспорт, где-то играла музыка, лишь рядом со станцией метро наблюдалось некоторое оживление. У входа в подземку стояло двое бородатых граждан семитской внешности, они раздавали прохожим какие-то листовки из огромного мешка. Ольгин взял одну из них и ознакомился с её содержимым. Это было обращение к населению города от одной из демократических партий, отовсюду повылезавших в последнее время, как грибы после дождя, с призывом не подчиняться  указам ГКЧП.

«Интересно, - подумал Ольгин, рассматривая, сей документ, - сообщение о болезни Горбачёва и переходе  власти к Янаеву было озвучено сегодня в шесть утра, сейчас всего лишь без четверти час, а у них уже подготовлен текст обращения и отпечатаны тысячи листовок, как они успели всё это сделать за столь короткий срок? И самое главное - почему эти двое сейчас стоят в таком людном месте, нисколько не опасаясь ареста? Нет, здесь явно что-то не так!»

Он не спеша прошёл пешком по Невскому проспекту, свернул на Садовую и, следуя дальше вдоль набережной Лебяжьей канавки, вышел к Неве, оказавшись у входа в Летний сад. Здесь было очень людно и оживлённо, ленинградцы  бродили по зелёным аллеям, любовались скульптурами, и Карпиевым прудом с плавающими в нём белыми лебедями,  им не было никакого дела до каких-то разборок в высших эшелонах власти. Алексей несколько часов гулял по зелёным аллеям, заглянул в Летний дворец Петра Великого, восхитился знаменитой оградой, выполненной в духе русского классицизма, и тем же путём, которым пришёл, вернулся обратно в гостиницу.

- А вы как раз вовремя! – встретил его у входа Сергей, - междугородка только что снова заработала. Можете смело звонить домой.
- Отлично! А какие новости?
- Самое новое в Москве - только что Ельцин издал указ о переподчинении всех союзных органов исполнительной власти, включая силовые структуры, президенту Российской Федерации. Похоже, что слухи о гибели Горбачёва оказались просто слухами, была ещё пресс-конференция Янаева, я её не видел, но те, кто смотрел, говорят, что у него руки тряслись. Короче,  с каждым часом становится всё веселее.

- Ну что же, тогда будем веселиться! – отозвался Ольгин, набирая код Саратова и номер своего телефона.
- Алло, я Вас слушаю! – услышал он после пары длинных гудков голос отца.
- Папа, привет! Не мог позвонить тебе с самого утра, не работала связь. Как дела дома, как ты сам?
- Дома всё хорошо, - спокойным и рассудительным голосом отвечал Ольгин-старший, - Вот Артём вчера с дачи вернулся, собирается на днях приехать к нам в гости, ты уж привези ему что-нибудь из Ленинграда, порадуй своего сына. На работе у меня полный порядок, наш Главный находится в командировке, так что я, согласно его приказу, сейчас являюсь исполняющим обязанности генерального директора.
- С чём тебя поздравляю, папа! – далее Алексей слегка понизил голос, - А что у нас происходит в связи с событиями в  Москве?
- Ты, волнуешься? Не волнуйся, сынок, не надо, происходит то, что давно должно было произойти, наконец-то наши руководители набрались мужества и отстранили Горбачёва от власти, чему я очень рад. Это, конечно, надо было сделать гораздо раньше, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда!
- Ты там осторожней будь, в Москве Ельцин активизировался.
- Знаю, всё знаю. Мне тут звонили из горсовета, очень настойчиво предлагали завтра организовать что-то типа митинга против ГКЧП, вывести людей на Площадь Революции, подписать  какую-то резолюцию в поддержку Бориски, но я им ответил, что моё предприятие будет работать в обычном режиме, и послал этих провокаторов на три советские буквы. Думаю, вся активность этих деятелей завершится в ближайшие часы. Сохраняй спокойствие, занимайся своими делами, я жду тебя дома, перед выездом обязательно позвони мне!

Разговор с отцом оставил на душе сына двоякое впечатление. С одной стороны он был рад позитивному настрою своего родителя по поводу происходящего, но с другой – собственная интуиция ему подсказывала, что всё это может кончиться совсем не так, как предполагает Антон Сергеевич. После ужина он просидел у экрана телевизора до поздней ночи. Смотрел трансляцию выступления Анатолия Собчака по Ленинградскому телевидению, призвавшего всех горожан завтра утром прийти к Дворцовой площади, а потом программу «Время» с сюжетом, рассказывающим об обстановке вокруг Белого Дома, в который попал Ельцин, зачитывающий с танка свой Указ «О незаконности действий ГКЧП». Всё это, конечно же, очень контрастировало с невнятными ответами Янаева журналистам, было очевидно, что время работает не на тех, кто объявил о введении чрезвычайного положения в стране. «Им теперь деваться некуда, - размышлял Алексей, укладываясь спать, - этой ночью, ну, в крайнем случае, утром, они наверняка прибегнут к силе и разберутся с Борисом Николаевичем, конечно, будут жертвы, но этого уже не избежать, а для нас сейчас главное, как верно сказал мой папа: «сохранять спокойствие!»

Его предположения оказались ошибочными, никаких силовых акций по отношению к тем, кто засел в Белом Доме, предпринято не было ни ночью, ни утром, ни днём. Когда он после завтрака вышел на улицу подышать свежим воздухом, то увидел огромную толпу, движущуюся по Лиговскому проспекту. Здесь были представители самых разных социальных групп, профессий и возрастов, многие несли с собой транспаранты, портреты Ельцина и Сахарова, тот тут, то там слышались выкрики: «Фашизм не пройдёт!» и «Путчистов под суд!». Неожиданно из глубины этого людского потока вынырнул Анатолий Синицын и подбежал к Алексею.

- Лёха, привет, – заговорил его коллега по музыкальному бизнесу, глотая слова от нервного возбуждения, - я смотрю, ты поработал над своим внешним видом, правильно поступил, выглядишь теперь очень стильно!      Пойдём скорее на Дворцовую, там сейчас начнётся митинг против ГКЧП, будут выступать Собчак, Салье, Белов, Лихачёв и многие другие, станем свидетелями этого исторического события!
- Знаешь, Толик, я не пойду, хочется тебе – сам и иди, а меня оставь в покое.
- Как это так?! – лицо Синицына буквально перекосилось от удивления.
- Сказано тебе, не пойду! – Ольгин резко повернувшись к нему спиной, направился обратно в гостиницу.
- Я тебя раскусил, коммуняка проклятый, подобные тебе семьдесят лет Россию грабили! – неслось ему вдогонку, - У тебя на роже написано, кто ты такой,давай, иди, отсиживайся в своём номере, кончилось теперь твоё время, придётся отвечать за всё!

Алексей ничего не ответил на эти выкрики, просто ушёл, не оборачиваясь, для него уже стало совершенно очевидно, что происходит постыдный фарс, эхо которого ещё не раз аукнется спустя десятилетия, весь этот день и большая часть следующего для него прошли под знаком исторических событий, которые впоследствии стали называться Августовским путчем. После того, как в программе новостей сообщили о том, что правительственная делегация РСФСР прибыла в Форос для того, чтобы вернуть Горбачёва в столицу, Алексей выключил телевизор и принялся собирать чемодан. Время его пребывания в Ленинграде подходило к концу, все поставленные перед ним задачи были выполнены, а конфуз с Виталием Крестовским уже не воспринимался им как какая-то трагедия. Двадцать второго числа, он сбегал в кондитерский магазин, купил по коммерческим ценам для Артёма большую коробку конфет производства Ленинградской фабрики имени Крупской, а на обратном пути, как и обещал ранее, позвонил домой своему родителю.

- Скоро выезжаю! – сообщил он Антону Сергеевичу, - Завтра в семь вечера мой поезд прибывает в Саратов, встречать меня не надо, доберусь до дома на такси. Как ты, как Артём?
- Я в порядке, - отвечал отец, - а Артём должен сегодня приехать ближе к вечеру, возможно, ты ещё успеешь застать его у нас.

Ольгин-старший старался говорить максимально бодро, но его сын почувствовал, что у него на самом деле всё не так хорошо, и поэтому задал вопрос в лоб:

- Папа, как дела у тебя на работе?
- Приедешь – расскажу, - голос отца стал грустным, - до встречи, сынок!
Алексей не стал продолжать разговор, и ответив коротко: «До встречи!», повесил трубку. Ровно в 17.30, распрощавшись со швейцаром Сергеем, он  покинул «Октябрьскую» и сразу же на выходе из гостиницы столкнулся с Румянцевым и Щербицким.

- Мы тут тебя уже минут двадцать поджидаем, -  сказал Румянцев, здороваясь  с ним, - хотели пройти к тебе в номер, помочь спустить вниз багаж, но нас почему-то не пустила администраторша, это, наверно, после путча она такой злой стала.
- Володя, - с укоризной  прервал его Щербицкий, разя за версту перегаром, - не надо так о ней говорить, она просто выполняла свои обязанности, эх, если бы только я не пил…
- То что? – улыбнулся Румянцев, - Что для тебя важнее, женщины или спиртное?
- Спиртное!

Сказав это, Арсений взял у Алексея чемодан и, оставив ему лишь сумку с бобинами от Синицына, бодро зашагал в сторону Московского вокзала.

- Арсений у нас – человек-ракета, - произнёс Румянцев, глядя в спину Щербицкому, который в считанные секунды умудрился от них оторваться на весьма приличное расстояние, - что скажешь, Лёша, доволен своей поездкой?
- Разумеется, доволен, - Ольгин шмыгнул носом, - жалею лишь, что из-за этой заварухи в Москве я посмотрел далеко не всё, что планировал.
- Значит, есть повод вернуться к нам снова. Приезжай ещё, желательно летом, где-нибудь в июле, съездим в Павловск, Гатчину, побываем на Крестовском острове, посетим могилу Аркадия Северного, а Арсений тебя к себе в «Восток» сводит.
- Между прочим, фонарь под глазом у него почти уже прошёл, - заметил Алексей, подходя к зданию вокзала, - кстати, а куда же он делся?!
- Да вот же наш друг, взгляни!

Щербицкий находился рядом с хорошо знакомым Ольгину ларьком и жадно смотрел на пивные бутылки, стоящие за стеклом стройной шеренгой, словно солдаты-новобранцы. Алексей не стал тянуть время, которого у него оставалось не так много, купил своему добровольному носильщику две бутылки «Жигулёвского», одну из которых тот сразу же выпил. Пиво придало Арсению сил и он, смахнув пену с усов, двинулся к перрону, где уже ждал своих пассажиров скорый поезд Ленинград-Саратов.
- Между прочим, я вчера общался с Жаворонковым, -  сообщил Румянцев Ольгину, пока они шли к вагону.
- Геннадий нашёл свою несчастную бобину?
- Бобину  не нашёл, но тебя вспомнил.
- И по какому поводу?
- По этому самому, очень жалел,  что не посмотрел  содержимого твоей коробки BASF, по его мнению, в ней могла быть его лента.
- Глупости это! – отрезал Алексей.
- Я ему тоже примерно так и сказал. Кстати, ты свой концерт с Аркадием Северным, который ему предлагал, сейчас увозишь с собой в Саратов?
- Нет, я его продал одному из приятелей Синицына, большому любителю этого жанра, - соврал Ольгин, почувствовав, как по его спине пробежал холодок.
- Что это за приятель такой?
- К сожалению, мне неизвестно, как его зовут. Не переживай, Володя, мы же с тобой договорились, что я перепишу тебе всю коллекцию Рышкова, прямо с оригиналов, звук будет один к одному, сразу как приеду домой – займусь этим. Номер твоего домашнего телефона у меня имеется, а вот тебе теперь и мой!

Достав из кармана шариковую ручку, провожаемый сделал надпись на клочке бумаги, который завалялся у него в куртке, протянул его Румянцеву, и тот от радости просиял.

- Знаешь, Алёша, - отвечал он, - мне было очень приятно с тобой общаться, такие люди, как ты встречаются по жизни не часто, поэтому я хочу кое-что тебе подарить!

Ольгин увидел в его руках маленький образок с ликом какого-то святого.

- Это покровитель нашего города, Апостол Пётр. Много лет он отводил от меня все беды, а теперь пусть бережёт тебя!
- Просто нет слов! – произнёс Алексей, принимая подарок, - Буду хранить его как зеницу ока!
- Лёш, позволь и мне пожать на прощание твою мужественную руку! - подключился к разговору Арсений, поставив, наконец, чемодан рядом с ним, - Ты такой хороший, очень не хочется с тобой расставаться!
- Мир тесен, может быть, ещё увидимся!
- Уважаемые товарищи! – раздался голос проводницы, - Через пять минут поезд отправляется, прошу провожающих отойти от края платформы, а пассажиров  занять свои места!
- Ребята, спасибо вам за всё! – сказав это, Ольгин предъявил ей свой билет и запрыгнул в вагон.

Уже, находясь в купе он, увидев из окна Щербицкого с Румянцевым,  помахал им рукой, и те в свою очередь ответили ему тем же. Арсений достал вторую бутылку пива и жадно припал к её горлышку, на его лице читалось райское блаженство, выдающийся поэт и магнитофонщик, в буквальном смысле этого слова пребывал на седьмом небе от счастья. Как раз в этот самый момент поезд тронулся, оставляя позади себя вокзал и друзей Алексея. Поездка в Ленинград в целом оказалась успешной, довольный Ольгин растянувшись на нижней полке, принялся читать приобретённую им во время городских прогулок и теперь предусмотрительно взятую с собой в дорогу газету «Час пик». Компанию в пути ему составили двое молодых ребят, всю дорогу возбуждённо обсуждавших только что провалившийся путч и мечтательно рассуждавших о том, как славно теперь заживут в новой  Демократической России. Алексей не стал принимать участия в этих, с его точки зрения, совершенно бессмысленных разговорах и, прочитав газету от корки до корки, отправился в вагон-ресторан, а затем через полчаса вернулся, попросив своих попутчиков не шуметь, так как очень устал и хочет выспаться. Парни отнеслись к его просьбе с пониманием, и чтобы дать ему возможность заснуть, вышли прогуляться по вагону. Монотонный стук колёс произвёл на Ольгина убаюкивающее воздействие, через пятнадцать минут к нему пришёл крепкий сон.

Саратов встретил его тёплой, солнечной погодой. По благоприятному стечению обстоятельств, сразу же поймав «частника», он преспокойно доехал до родного дома.

- Оплату попрошу в СКВ! – сказал ему водитель, заглушая мотор.
- Ради Бога! – отвечал Ольгин, протянув ему долларовую банкноту.

Вскоре он уже стоял в коридоре своей квартиры. С кухни доносился голос Антона Сергеевича, пахло чем-то очень вкусным. Стараясь не шуметь, Алексей приоткрыл дверь, и его глазам представилась следующая картина – его отец сидел за кухонным столом и курил сигарету, а Артём стоял у плиты и что-то перемешивал ложкой в большой суповой кастрюле.

- Смотри-ка, вот и папка твой приехал, – сказал к внуку Ольгин-старший, как только заметил сына, - наверно, привёз нам что-то интересное с невских берегов!
- Конечно, привёз, но что вы тут такое вдвоём творите?- поинтересовался удивлённый  Алексей.
- А это я рассольник варю, - отозвался Артём, - бабушки больше нет, ты в командировке, вот я и решил сам о дедушке позаботиться!
- У меня не внук, а настоящий шеф-повар! – восхищённо произнёс Антон Сергеевич, - От голода  теперь точно не помру!
- Ну, подождите, сейчас разберу чемодан и приду к вам, надеюсь, мне тоже покушать достанется!

Алексей ушёл в свою комнату. Перво-наперво, он достал подарок сыну, потом драгоценный оригинал концерта Саши Зубко, далее электробритву, несколько ношеных рубашек и  футболку. Неожиданно из его рук выпало что-то тяжёлое, это был Камень Силы. Ольгин нагнулся за ним, чтобы поднять, и весь похолодел,  внешний вид камня сигнализировал о том, что Пасьяну снова требовалась энергетическая подпитка, но кого же предложить ему, чтобы самому не стать жертвой? Подходящих кандидатур как назло не наблюдалось. Лихорадочные размышления Ольгина прервал телефонный звонок Ирины Пантелеевой.

- Здравствуй, Алёша! – приветствовала она его, -  Очень хорошо, что ты приехал, у нас тут полный бардак!
- Привет, Ира, я только что с вокзала, не успел ещё чемодан распаковать, неужели без меня в "ВМТ" всё стало так плохо?
- Очень плохо, «Пончик» снова развязал. Сейчас все сидят у него в кабинете, пьют, а я не знаю, что делать, надо закрывать контору, но они не хотят расходиться, и меня домой тоже не отпускают, грозятся уволить, если уйду, ведут себя очень нагло, особенно Солнцев. Как назло, Петровны сегодня нет, она уехала к своей подруге на дачу и появится только завтра.
- А где её племянник, Василий?
- Его рабочий день закончился, и он ушёл: сказал, что смотреть на эти пьяные рожи не желает.
- Да, ситуация. Не предполагал, что Дмитрий так быстро сорвётся.
- Алёшенька, очень тебя прошу, приезжай к нам, может быть, хоть ты сможешь что-то сделать, мне страшно здесь находиться, ты представить себе не можешь, что они от меня требуют!
- Оставайся у себя, закройся изнутри, я сейчас же выезжаю! – Алексей повесил трубку и вернулся на кухню.
- Прошу простить, меня срочно вызывают на работу, - сказал он, - Артём, возьми в моей комнате коробку конфет, она для тебя.
- Спасибо, папа! – ответил сын, даже не повернув голову в его сторону.

Папа ничего больше ему не сказал, прихватив  сумку с ленинградскими бобинами, он отправился на выручку к своей коллеге.