Забытая Франция

Наконец то я удивлю своего читателя. Обычно от меня привыкли слышать либо разбор изображений на банкнотах, либо обобщения переведенных на русский язык статей и книг о прионах, либо художественную литературу фантастического и публицистического жанров с весьма трагическим содержанием и просоветским суждением об тех или иных событиях. История, которую я опишу ниже, сильно выходит за рамки моего обычного творчества, поскольку она не трагична. Не трагична внутри, но трагична снаружи. Трагична тем, что описываемые здесь события были не в настоящем, а к сожалению в прошлом, и очень мало представимы на свершение ныне.

Впрочем начало повествования покажется не располагающим к оптимизму. Дело было таково. Осенью 1885 года (Третья Республика) в французской деревне произошла атака бешеной собаки на детей, отдыхавших у реки. Смертельную опасность для детей заметил 15 летний пастушок Жан Батист Жюпиль и не раздумывая рванул в бой с сущим демоном, несущим смерть. Ему удалось забить до смерти то смертельное животное, но его руки были изгрызаны в лохмотья, что однозначно означало долгую мучительную смерть для спасителя детей, только вот еще с той особенностью, что со временем он сам должен теперь потерять рассудок и превратиться в такое же чудовище, жаждущее кусать заразной слюной всех попавшихся у него на пути. То, что у этой истории будет счастливый конец, это рассмотрим немного погодя. 

Сейчас поговорим о самом этом спасителе детей, и посмотрим, возможно ли повторение такого поступка сегодня. 15 лет, это еще школа, да, сегодня совершеннолетие наступает в 21 год, а до сей поры "дети" прекрасно осведомлены о своих правах….поглумиться над старшими, поиздеваться над слабым и за это не ответить. Современный Жан-Батист ни в коем случае не вступил в бой со смертоносной собакой. Самое главное, старшие его не то, что не спросили, почему он не пошел на защиту детей, а похвалили, правильно сделал, что бежал. Детей уже не спасти, оружия не было, дешево отданная жизнь. Но вот только Жан-Батист 1885 года был воспитан иначе. Похвал он не ждал. Ни похвал, ни благодарностей, ни денег и наград. Перед его глазами была только ситуация, и отступать нельзя. Понимал ли он, что идет на смерть? Безусловно! В деревне прекрасно знали эту болезнь, и чем она завершается. Подросток все прекрасно знал. Единственное, что он точно не знал, что в далеком Париже живет и делает просто чудесные открытия великий французский ученый, Луи Пастер, причем как раз занят вопросом иммунизации от бешенства. Именно о шансе выжить самому после своего героического поступка он как раз не знал. Тем не менее, он пошел на смерть….

За всю жизнь я не слышал, чтобы нечто подобное происходило сейчас. Само слово "спас, спасла" безусловно не забыто. Только вот контекст для него ныне совсем иной, по крайней мере с нашумевшей некогда историей вокруг Вероники Дарий, подстрелянной криминалом школьницы из Таллинна, чьи органы спасли четыре жизни. Безусловно нашлись люди, кто опубликовал в интернете статью под заголовком "Вероника Дарий спасла четыре жизни" и очень долго пиарил решение отца Вероники разрешить ее органы использовать для пересадки. Сразу заметим, что использование слова "спасла" где-то не корректно, либо в случае 15-летнего французского подростка, либо в случае с Вероникой. Хотя бы потому, что Жан-Батист знал, на что шел, отреагировал на надвигающуюся беду и ее предотвратил, приняв решение в пользу героического поступка. Что можно сказать о Веронике? Она погибла от шальной пули бандита, который стрелял вроде как не в нее. Знала она,на что идет? А на что она собственно шла? Она ни на что не шла вообще. Потому спасла она четыре жизни? Нет, не спасла. Кроме удивления как сразу четыре органа так лихо нашли новых хозяев, данное повествование никакого восторга здорового ума вызвать просто не может. Кроме, разумеется, речевой ошибки использования слова "спасла". Тем не менее ситуация звенела и явно пиарилась как минимум 5 лет. Просто напросто по той причине, что трансплантология - вещь очень денежная, стоящий на краю могилы получатель органов на самом деле похож на бешеную собаку, нападение которой отразил в 1885 году Жан-Батист Жюпиль. Потому что становится для этих людей важным только факт освобождения от старого хозяина органов, то есть ради спасения одного не грех убить другого. Иначе описать эту ситуацию не получится, сколько бы демагогии не вылило стадо боготворителей расчленения тела Вероники, в первую очередь так желающих облегчить доступ органов каннибалов современных операционных, кто на этом кровавом ремесле жадно заработает огромные деньги, и не без идиотов, которым очень хочется позитивных эмоций пусть даже на том месте, и потому наслаждающихся самообманом. 

Кроме случая с Вероникой сейчас тихо. Если исключить историю с подменой понятий и ценностей, то выходит страшная картина - сейчас героев нет. Наоборот в 15 лет подростки чуть ли не с гордостью говорят, что у них хватает ума "не вляпаться в историю", зато легко уходят в этом возрасте от ответственности, все чаще не могут разобраться, какого они пола, и знают легализованные виды наркотиков. Как отмазка - кормление и спасение животных, сопутствующее статьям о Веронике, собственно чаще всего наигранное и вовсе последним ненужное, вызвавшее лишь смех при повествовании об этом в 1885 году для 15-летней возрастной группы. 

Перейдем теперь к спасению самого Жан-Батиста Жюпиля. Над лечением бешенства Пастер начал работать в конце 1880 года. Его интерес к бешенству объяснялся двумя причинами: во-первых, болезнь поражала и животных, и людей, то есть представляла естественный переход от ветеринарии к медицине, во-вторых, данное заболевание, хотя и поражало относительно малое число людей, было чрезвычайно опасным и оказывало большое влияние на общественное сознание. Первоначально Пастер пытался отыскать возбудителя бешенства микроскопическим путём, исследуя слюну заражённых людей и животных, но не добился успеха; тогда никто не знал, что фильтрующийся вирус бешенства имеет крайне малые размеры. Техника исполнения взятия слюны больных людей и животных в то время была просто ужасной, и имела огромный риск заражения для исследователей. Проводя такие работы, Луи Пастер в частности рисковал не меньше своих пациентов, потому что прямо соприкасался с инфекционными концентратами. Потерпев неудачу в выделении вируса, ученый решил его культивировать непосредственно в живых организмах. Одним из наиболее тяжёлых аспектов в исследовании бешенства был неопределённо большой инкубационный период заболевания. Для начала необходимо было найти метод надёжной передачи возбудителя от одного лабораторного животного к другому, а также сократить время заболевания. Сотрудник Пастера, Эмиль Ру, понимая, что вирус поражает нервную систему, принял решение напрямую работать с мозгом. Для этого он провёл трепанацию черепа подопытной собаки и ввёл ей препарат нервной ткани животного, умершего от бешенства. Метод сработал: лабораторные собаки умирали в срок до двух недель после заражения. Однако быстрой изоляции возбудителя бешенства и его ослабления не получалось. Пришлось не менее 90 раз перезаражать лабораторных животных — морских свинок, собак, кроликов и обезьян. В основном для этого использовалась кровь, слюна или препараты мозга заражённых животных. К 1884 году Пастер был готов обнародовать предварительные результаты работ. В феврале и мае он представил доклады в Парижской академии наук, а в августе совершил поездку в Копенгаген на Всемирный медицинский конгресс. В своих докладах Пастер (на материале кроликов и морских свинок) описал технику последовательного заражения и ослабления вируса и объяснил, что ослабление происходит примерно через 25 промежуточных стадий. Ослабленный вирус тогда удалось получить только в организме подопытных обезьян. На выступлении в Копенгагене Пастер объявил, что ему удалось сделать 23 собаки полностью невосприимчивыми к бешенству. В этом же докладе исследователь прямо задавал вопросы о том, каким образом можно выработать иммунитет к бешенству у человека. Разброс инкубационного периода у человека необычайно велик — от месяца до года, что также ставило дополнительный вопрос, можно ли иммунизировать человеческий организм уже после укуса бешеным животным, но ещё до клинических проявлений заболевания. В течение 1884 года удалось отработать надёжный метод ослабления вируса бешенства. Действительным его изобретателем был Эмиль Ру, однако приоритет публично был закреплён за Пастером. Метод заключался в сушке на воздухе спинного мозга кролика, заражённого бешенством. Теперь ежедневно один из ассистентов Пастера препарировал лабораторных кроликов, умерших от бешенства, и подвешивал их спинные мозги на просушку в колбу. Далее препарат нарезался и помещался в стерильный бульон. Схема вакцинации была многоступенчатой: в первый день вводился 14-дневный препарат, который не заражал подопытную собаку. Далее каждый день вводился всё более и более свежий препарат; последняя, четырнадцатая, инъекция гарантированно убивала неиммунизированное животное. Следующий шаг предусматривал испытания на людях, но Пастеру препятствовали этические проблемы. Уже с конца 1884 года он получал письма с просьбами о помощи заражённым людям, но неизменно отвечал, что не решается взять на себя такую ответственность. Тем не менее в октябре 1885 года мировой сенсацией стала статья Пастера о доказанном предотвращении заболевания бешенством у 9-летнего Йозефа Майстера и 15-летнего Жан-Батиста Жюпиля.

Луи Пастер по сути дела своими исследованиями совершил настоящее чудо! Еще год назад Жан-Батист Жюпиль в благодарность за свой героический поступок должен был мучительно умереть, мало того сам превратиться в жаждущее заражать других чудовище. Но 1885 год тем и отличается от 1884 года, что спустя год после начала лечения новоизобретенным методом в деревню вернулся здоровый человек, а не была организована похоронная процессия юного героя, до отправления в тонкий мир связанного и опасного для людей агрессивного заразного сумасшедшего. Такое событие не могло оставить равнодушным, особенно в те времена никого, да и его слава не утихла до 1973 года, раз была выпущена банкнота в 5 франков в честь великого ученого и событий вокруг его чудесно исцеляющего открытия. Так росла и крепла вера людей в науку, в то, что невозможное и смертельное сегодня, завтра может стать возможным и исцеляемым. Причем через совершенно отвлеченный от религиозных и прочих гуманитарных наук подход, который зиждился полностью на рациональной логике естественных дисциплин.

После этих оваций никак не получится Луи Пастера и его коллег обвинить в пустом протирании штанов или бытовом прожигании грантов. Ученый, величайший ум не искал пути, как бы "не вляпаться", а решительно наступал на смертельную угрозу. Не прославился он защитами дипломов через коллекцию вытянутых за уши полностью из небытия цветастых графиков для великих зарубежных журналов.  Это сейчас большинство научных статей и протоколов никто не может повторить, это сейчас число докторов и профессоров безмерно растет, но только вот строй смертельных заболеваний почему-то не редеет. Льется лава бесполезной и бестолковой демагогии в защиту бездарных докторов, вроде той, что пыталась из расхищения тела Вероники Дарий создать божественный идол для поклонения дикарей-людоедов. Меж тем чудо происходило тогда, с ужасной техникой работы с заразным материалом, огромным риском для жизни, без компьютеров и прочих тонких инструментов. 

Сейчас чудес не слышно. Почему? Да потому что хорошее всегда стоит дорого, и дешево стоить не может в принципе. Чтобы оно происходило, человек должен быть готов в любой момент пойти за него на смерть и по-другому просто невозможно. Я не о той распиаренной трансплантологической грязи вокруг людоедского дележа тела Вероники. Я о сознательном поступке Жан-Батиста, поступке обдуманном и взвешенном, что его через год не будет, зато будут жить люди, кого он спас; об ученом, который так же как Жан-Батист, по современным понятиям буквально голыми руками вырвал у смерти разящую косу и сломал ее. Потому что принцип "главное не вляпаться" сам по себе в принципе отрицает появление чуда. Безусловно Луи Пастер работал за деньги и деньги за работу получал, просто потому, что гений должен сводить концы с концами в бытовой жизни тоже. Но работал он не за деньги в полном смысле этого слова, работал бы он только за деньги, вряд ли бы взял в разработку столь опасную тему. Деньги можно получить и не рискуя жизнью, и принцип "главное не вляпаться", если бы у него был, то вряд ли и близко подпустил к исследованию бешенства. Для него было главное другое - создать медицинское чудо, прославить Францию на весь мир, французскую академию наук, саму медицинскую науку. Утвердить, что посмотрите, разум и труд даже на такое чудо способны! Да, его Родина, Франция, действительно способна творить чудеса, не все идеально, но то, что вчера было в фантастике, сегодня уже сделано. Это - общество, способное спасти человека даже из такой ситуации.

Французское общество того времени назвать идеальным нельзя, это спустя 13 лет после падения парижской коммуны. Я вообще не сторонник идеализировать хоть какой период в истории, однако однозначно одно: это было развивающееся общество, которое постепенно шло от худшего к лучшему, шло не так быстро, как хотелось бы, но тем не менее шло. На примере описанных событий мы видим во-первых доступ к плодам прогресса вовсе не для столичного француза, и скорее всего не богатого, поскольку пастухи большим достатком никогда не отличались. Во-вторых динамично развивающуюся науку, способную менять жизнь к лучшему категорически, причем науку точную и не гуманитарную. Потому вера людей в естественнонаучный прогресс крепла все больше и вытесняла духовные практики всех мастей. Такое общество, опирающееся на прогресс и не потерявшее еще моральные тормоза, представляло самую большую угрозу капитализму, поскольку его редукты постоянно мешали прогрессивному развитию и спотыкание о них вызывало очень болезненный общественный взрыв, причем все болезненнее и болезненнее. Для предотвращения "парижских коммун" в будущем пришлось срочно предпринимать меры, иначе бы рано или поздно дамбу этих буржуазных редуктов прорвало и кому-то пришлось прощаться со своими сверхприбылями. Главный бальзам для стремительно разлагающегося трупа капитализма состоял именно в десоциализации общества, разобщении людей, спуске ложных ценностей и держании народа в неведении реальных норм и цензов, создании алогизмов и наращивание недобрых инцидентов в науке, армии и других отраслях. 

Начался век обмана и лжи, где прогресс нагло заменялся на регресс, названный прогрессом. Именно эти подмены добра на зло в шкуре добра и вызвали деструктивные реакции в народе. Оскопление и размыв научных ценностей состояло в внедрения очень сильно ослабленных программ для обретения научных степеней, искусственно вознаграждаемых ростом зарплат только за звание. Университеты превращались в клубы для встречи друзей, а не поля ментальных сражений с природой за улучшение жизни человека. Открытий все меньше и меньше, подчас демагогичны; зато много "прав человека" в действии. Моральный уровень и стремление студентов к знаниям тоже чахли, зато рос интерес к занятию денежных мест и минимизации труда и опасности со своей стороны. Вот именно расцвел принцип "не вляпатья", и при этом много заработать. Этот принцип начинался расцениваться не как трусость и тунеядство, а наоборот, как мудрость и ум. Да, только этот принцип бесплоден в принципе, он дает много фильмового хэппи-энда здесь и сейчас, даже порождает семьи, но ничего не оставляет для будущего. Не потому ли спустя уже 30 лет номинал 5 франков с великим спасителем повторен не будет, то есть столь низкий номинал станет не достоен исполнения на бумаге ввиду низкой покупательной способности. Вот она налицо, инфляция - главный попутчик общества, живущего по принципу "главное не вляпаться".

Следующее, необходимо сравнить Пастеровское спасение и то, что предлагает транслантология. Пастер разработал иммунизацию от бешества, процедура проводится один раз с использованием животного материала. Да, для его производства животные должны умирать в адских муках, понимаю, Грете Тунберг такой шок не пережить. Однако иммунизированные Жан-Батист поборол болезнь, выжил, жил нормально, не вспоминая о тех самых событиях. После инцидента и врачебной помощи ему не пришлось все время принимать лекарства, борясь с оторжением или чем-то в этом роде. Для перевода из обреченных смертников в совершенно здоровых людей потребовалось лишь убить и измучить животных, но другие люди при этом не пострадали вообще, даже не пережили недомогание всвязи с трансплантацией скажем крови или костного мозга. Что же происходит в случае пересадок органов? Она выигрывает лишь тем, что обреченный на смерть не умрет сегодня, и этого вполне достаточно, чтобы психологически и морально полностью парализовать участвующих в деле людей. То, что он к нормальной жизни уже не вернется никогда - остаток его дней пройдет в яростном сражении с собственным иммунитетом, об этом в момент захвата донорного материала умалчивается, якобы опираясь на мораль, на самом же деле на кровавый кошелек дельцов трансплантологии.  Организм реципиента никогда не примет чужой орган как свой. Потому постоянные лекарства, больницы и фобии всего естественного: постоянным подавлением иммунитета с успехом пользуются бациллы и вирусы. Так "спасенный" трансплантологией больной из списка обреченных не выбывает, лишь удлиняются его страдания. Меж тем ради человека, остающегося быть инвалидом, необходима смерть или калечение здорового человека. Иными словами, неполное или сиюминутное спасение одного требует искалечить или убить другого, вполне здорового человека. Сиюминутно это приносит безусловно хэппи-энд, безусловно, хоть и очень иллюзорный, в одну семью, другой же только похороны, но перспективой на будущее только одно: снижение числа здоровых людей. Сиюминутный иллюзорный хэппи-энд - вот что полностью иллюстрирует буквально все отрасли современной жизни без гениев в науке, героев в армии, пустых липовых франков замененных на позорное для Франции евро в экономике. Зато этот позорный сиюминутный хэппи-энд без будущего продолжает громить жизнь развитых стран буквально во всех отраслях. Он приносит много денег, здесь и сейчас, но за счет будущего. В трансплантологии это стоит особо остро. За счет убийства или калечения одного человека вернуть здоровье другому невозможно. Однако на шоке родных перед умирающим родственником денег нарубить здесь и сейчас можно немало. Защитники пересадок органов часто говорят, что случайно погибший человек все-равно уйдет на кладбище, тогда как его органы кому-то могли бы быть полезны. Во-первых, случайно ли погибший? Ради рекламного трюка они могут подобрать и раскрутить одну очень редкую в жизни ситуацию, где на самом деле донор случайно погиб. Криминализация же пересадки органов также необратима, как смерть человека лишенного иммунитета в дикой природе. Учитывая психологические стереотипы родственников донора и реципиента, из них под гнетом умирающего родного и любимого человека можно вытянуть за язык любое разрешение, не говоря уже о морали. Криминалу, которому по природе чужды любые истинно человеческие ценности и моральные принципы, легко подберет тонкую дипломатию с раздавленными бедой семьями, в результате чего погибнет здоровый и будет жестоко ограблена семья обреченного инвалида. Потому остаться некриминализованной данная отрасль просто не может в принципе даже в социалистическом обществе, не говоря уже о капитализме. Не потому ли так старательно создается база биологической информации о каждом члене общества, чтобы потом беспрепятственно рубить бабло направо и налево, провоцируя ситуации на любом ровном месте, калеча одних и убивая других. Слюняво-сопливого демагогического прикрытия этому кровавому промыслу они за огромные деньги насочиняли много, даже прикрываясь как раз моралью и нравственными принципами, хотя с последними это не имеет ничего общего. Комментировать сознательно составленную за большие деньги пропагандистскую демагогию о благости пересадки органов и снятия с этого моральных, юридических и прочих тормозов нет ни времени ни смысла.

Обращаю внимание! Криминализировать открытую Пастером иммунизацию, в отличие от пересадки органов, очень и очень сложно, если вообще возможно. Вот этом просматривается и моральный облик прошлого и настоящего, и способность людей оценивать перспективу своих действий, и их ответственность за свои поступки. Также как не идет ни в какое сравнение с научными достижениями прошлого сильно обогреваемые лгбт-сообществом и теми же самыми трансплантологами клонирование и прочее противоестественное создание человека. Если Луи Пастер очень долго раздумывал над моральной стороной приложения своей методики к спасению жизни обреченного, то ныне мораль ученых не особо стесняет. Цель всего этого мракобесия - получение людей без родства и защиты от правоохранительных органов для садистских экспериментов на них, дешевого источника органов для пересадок и создания пародии на семью для богатых однополых пар. Клонирование с треском провалилось и все усилия улучшить ситуацию со здоровьем клона провалились, далее попытки создания потомка мышиных однополых пар взял на себя китайский профессор Ли, выбрасывая из генома участвующие в импринтинге генетические последовательности. То, что геном до конца не познан, как и его тонкий механизм реализации восторженные хозяева проекта умалчивают, поскольку это ведет к искусственному созданию уродливых потомков однополых пар за большие деньги, то есть к огромным прибылям некоторых персон, кому дальнейшее развитие дел с варварски порванными геномами не интересно.

Ясно одно, что современная наука, несмотря на столь развитый технический аппарат по сравнению с временами Луи Пастера, отстает, причем и морально и по проценту реального улучшения жизни общества. Удары тяжелой лицемерной пропаганды отдачи в случае "случайной" смерти своих и тел своих детей на трансплантологические нужды, также как и пропаганда однополой любви и экспериментов по созданию для ее утех искусственных увечных детей нормального человека неизбежно приведет к религии. Истинное библейское писание на самом деле, если, безусловно, Библия не запачкана еще коммерческой грязью, прямо накладывает вето на оба эти направления. Однако обольщаться религией нельзя, поскольку в последний век церковь, и в особенности западных ветвей христианства, все больше и больше шла на непростительные уступки людоедам и содомитам. Если еще совсем недавно церковные главы запада хором пели о невозможности у них однополого венчания, что это - удел заблудших овец атеистического государства, а у них такого не может быть в принципе, а теперь мы видим, что гомосексуализм и острый свальный грех в западном мире - вовсе не препятствия для обретения сана священника. Также остро и то, что открытия Луи Пастера вели к материалистическому познанию мира, а последние достижения - к поиску защиты от науки в религиозном лоне. Лоно то далеко не спасительное, по той простой причине, что во-первых религия в принципе не способствует развитию рационального мышления и изменения объективной реальности к лучшему, а во-вторых довольно умело адаптирует в себе то, что никак не стыкуется с Писанием, и еще совсем недавно было поводом отлучения от церкви нерадивого прихожанина, не то что возведении в сан содомита, о чем не могло быть и речи. Не стоит думать, что православие тому исключение. Просто большинство православных волею судьбы почти век прожило в стране с небуржуазными принципами, а потому в них осталось место для совести, чести и святой веры. Именно потому православие на данный момент сохранило свое добро лицо, не имея необходимости за деньги на протяжении почти века благословлять любой свальный грех, лишь бы только служить капиталу. Когда небуржуазные отношения ушли в прошлое, ожидать сохранение наблюдаемых их эффектов в будущем не имеет смысла.

Тем не менее наука времен Пастера каждый раз доказывала, что логичное и рациональное мышление способны менять к лучшему объективную реальность, спустя же век мы видим ситуацию тщетных попыток спрятать голову в от объективной реальности в иррациональных догматах веры. Реальность действительно с каждым днем ухудшается, и наука из спасения превратилась в настоящую фабрику новых штаммов ковида, вакцин к ним и кровавого денежного оборота через рынок фармацевтики и вакцин, с безусловно завышенными ценами на реально действующие лекарства. Именно потому, что большинство "чудесных" лекарств, качественно меняющих неизбежно летальное течение болезни к здравию, таких как спинраза от амиотрофного латерального склероза, имеют цену, исчисляемую миллионами российских рублей. Иными словами для современного Жан-Батиста Жюпиля спасительное лекарство просто недоступно, несмотря на то, что оно уже открыто и реально действует. Недоступно, потому что он всего лишь пастух из провинции, а потому его семье эта сумма неподъемна. Да, "чудесные" лекарства медицина открывает, но стоит ли о них задумываться людям с низким доходом, коих в современной реальности большинство, особенно в деревнях. Так создается огромная дистанция между современными реальными возможностями и тем, что получит обычный человек в случае беды. Дистанция, где большинство людей продолжает жить представлениями о возможностях человека времен противостояния Вавилова и Лысенко. Именно потому нет научного энтузиазма, что плоды прогресса все равно достанутся лишь имущим, а для других их просто не существует и не зачем взращивать то, к чему путь для тебя лично на века перекрыт достатком.

Тем не менее были забытые времена, когда научные степени стояли реальной способности изменить объективную реальность к лучшему. Когда докторами становились за реальные достижения, а не высосанные из колбы красивые графики и рекламные трюки с ними. Когда у человека было чувство долга и чести. Когда человек шел на смерть, спасая других: и пастух, и ученый. Да, каждый на своем уровне. Когда, наконец, человек знал, что "главное не вляпаться" - это изначально пораженческий принцип труса и паразита, а для раздвижения рамок жизни человека, ужасно зажатых природой, нужен обратный принцип: "вляпаться и победить". Время осознания, что просто так, от красивых слов и мечтаний, к лучшему меняться ничего не будет, сколько бы времени не проходило. Чтобы реально менять, надо каждый день идти на бой с болезнями, случаями, ситуациями и стараться изо всех сил победить. Прямо и однозначно отделять правду от лжи, реальные ценности от раздутой обильной фальши и демагогии. Каковым и было время Жан-Батиста Жюпиля и Луи Пастера, очень "несчастливое", когда литература состояла в основном из трагедий без "хэппи-эндов", педерастия и лезбийство считались преступлением, а человек, тем более мужчина, обязан был быть героем, патриотом и деятелем прогресса. Да, звучит "по северокорейски", но тогда этот звук не был уделом забитых санкциями отупевших от собственного деструктивного величия супердержав экзотических островков человечности и здравого ума вроде Северной Кореи, тогда этот звук относился к большинству стран мира, ставших локомотивом человечества к объективному светлому будущему. К сожалению этот локомотив был выбит из колеи худшими представителями человеческого рода, дальше ехать не способен, а находящиеся в его вагонах драгоценности безжалостно разграбляются дичающими потомками некогда великой цивилизации.