Е. В. Д. Глава 15

Глава 15.

Встав ногами на землю, я осуществил то, что задумалось ещё в автобусе – направился к тому двухэтажному зданию белого цвета (через дом после типографии Каримовых). Я помнил, что в нём расположилось кафе, которое посещал вместе с Р.П.
Там я заказал пельмени, кусок отбивной из говядины с картошкой «фри» в качестве гарнира, салат, лепёшку и чай. Это кафе было одним из многих, которыми заправляли люди, отличавшиеся по своему внешнему виду от меня, Р.П., И. и многих моих знакомых, то есть всех тех, кто родился в нашем регионе. Известно, что люди, открывшие подобные кафе, родились в Средней Азии – по-моему, как правило, в Таджикистане.
Довольно часто в таких кафе толстоватые молодые люди или девушки в платках стояли за прилавком, выслушивали от посетителей заказы, говорили о сумме к оплате, кричали на своём родном языке какие-то слова в полукруглое окошко, видневшееся позади них. В этом окошке мог появиться поджарый, как ни странно, повар в белом халате. Он забирал бумажку с заказом и удалялся к себе. Минут через десять другая девушка в платке брала из этого окошка поднос с готовыми блюдами и на ломаном русском языке выкрикивала названия этих блюд. Заказавшие живо откликались на эти названия и подходили к девушке с подносом.

От вкуса еды в этом кафе я ни разу не приходил в гастрономический восторг (да и достижим ли он в заведениях нашего города?), но и называть откровенно плохим качество подаваемых кушаний я бы тоже не стал. Почему-то было понятно, что таджики – не мастера кухни, но как всякие ремесленники, освоившие чуждое для себя ремесло, достигали определённого приемлемого для большинства людей уровня в приготовлении пищи и не опускались ниже его. А уровень ниже точно был – например, столовая физфака, символом которой для меня осталось картофельное пюре с томатно-говяжьей подливой, у которых не было ни вкуса картофеля, ни вкуса говядины, ни вкуса томатов. Язык оценивал этот символ как нечто пресное и полуискусственное.
Гости из Средней Азии наводнили наш город лет десять назад, а, может быть, ещё раньше – когда могучее государство распалось, и нищета захлестнула азиатские республики, из-за чего трудоспособная часть их жителей поехали за деньгами в северную страну. Думали ли некоторые из них при встрече с теми, кто довёл могучий союз пятнадцати республик до распада, сказать им «спасибо», потому что довольно часто «гости» вели себя вальяжно. Особенно водители автобусов – они выглядели так, как будто вели не обычный рейсовый автобус, а свой автомобиль. Они не упускали случая показать свою «крутизну» и могли остановиться по ходу движения рядом с другим автобусом и беседовать с его водителем или кричать, что-то доказывая, открыв переднюю дверь машины. Как будто пассажиры оказались в их крутых «авто» благодаря великодушию этих водителей.
Но встречались и скромные. Они сидели в закутке «метр на метр», обложившись подмётками, каблуками, гвоздями и держа в руках молоток. Они смиренно принимали поношенную обувь для починки (как правило, для замены набоек), смотрели на хозяина обуви невесёлыми глазами и говорили ему «приходите завтра».
Существовали ещё и третьи. Они были повеселее, стояли в киосках, забитых фруктами и овощами.

Запись в дневнике: «Мне точно всегда всё начинать с нуля. Когда ехал по городу, то вбирал в себя красоту зданий. За ними – люди: купцы, военные и чиновники, а также квартиросъёмщики. Но и теперь я встречаю людей – тех, кто на улице, в автобусе, и веду себя иначе, чем предполагал. Даже протолкнувшись к окну в автобусе и наблюдая в течение многих дней один и тот же пейзаж, я – это не я. Захожу на работу, и там – не я. А я начнусь тогда, когда мне удастся выговориться в разговорах с Б.Ш. и Р.Ш.».
Пельмени и прочее я стал поглощать с большим аппетитом. Верно говорят – нагулять его на свежем воздухе. Даже подумалось, что и парень, сидевший за соседним столом, и девушка, облачённая в платок и стоявшая ко мне лицом рядом с одним из столиков, обратили внимание на моё лицо с набитыми щёками.
Выйдя из кафе, я заметил, что время – полпервого. Путь лежал мимо мечети «Султан», и следовало зайти туда, чтобы прочитать полуденную молитву. Голос внутри заверил меня, что я успею зайти в храм после похода в «Муравейник», потому что покупки планировались мной совершиться до двух часов.
Запись в дневнике: «Вновь случился поступок, связанный с религией и который не понравился бы Р.П. Знаю, что надо сделать так – зайти в храм, но при этом знаю, что могу сделать иначе – зайти попозже, потому что допускаю, что и иначе – это тоже соблюдение предписания по религии. Но это соблюдение уже похоже на действие из-под палки или, как сказали бы – я кому-то делаю одолжение».
Торговый центр – это всегда настроение. Царство вещей. Даже теперь в этом царстве, располагавшемся напротив мечети, я почувствовал себя мелким животным – чем-то вроде австралийской лисицы с большими ушами и маленьким хвостом, которая семенила мимо секций, заполненных товаром и стоявшими рядом с ним грустными в большинстве своём продавцами. Семенил – только потому, что не любил желания последних продать свою вещь именно тебе только потому, что ты зашёл в их отсек. Казалось, что они считали себя людьми, обладающими даром убеждения. Этот дар проявлялся в словах «Это Вам подходит!», «Берите!». Одним из продавцов был грустный мужик. Наверное, грустный от того, что стал заниматься этим делом. Он мне сказал следующее – «если будете брать, то достану и покажу».

Запись в дневнике: «Настроение – к настроению. Как ты с людьми, так и они с тобой. Если идёшь навстречу им угрюмый, то и они отнесутся к тебе без радушия. Но человек, идущий по направлению к другому, забывает о том, что тот другой уже встречал других людей, и настроение каждого из них передавалось этому другому, вливалось в него как пробирающий нутро шотландский виски.
Что продавцы, что мои коллеги по работе имеют дело со многими людьми, и у нас уже нет восприятия человека впервые. Наверное, восприятие может стать таким, при котором вместо человека будет видеться только клиент с жалобой или кошельком».
Уже привыкнув к тому, что продавцы удивляются, почему, если я померял вещь, то не беру её, а ещё тому, что если они убеждают в том, что вещь на самом деле мне идёт, а я почему-то сомневаюсь, я проболтался по торговому центру до половины третьего. Наконец, по левую сторону я увидел павильон, в названии которого присутствовали слова «мужской стиль». В этом павильоне меня встретила женщина на вид старше меня, но ещё имевшая очертания девичьей фигуры, а ещё – обесцветившая волосы на голове и вооружившаяся задорным взглядом. Увидев меня, пошутила: «заходите, я не кусаюсь». Во мне заиграла эмоция обиды, но усталость и отношение к продавцам как свыкшегося с ними человека погасили эту эмоцию.
- Что ищем? - спросили задорные зелёные глаза.
- Что-нибудь оригинальное, - выпалил я в ответ.
Взглянув на женщину повнимательнее, я обнаружил, что она сильно похожа на симпатичную участницу одной из команд КВН – и голос, и носик, и глаза отсылали к образу той квнщицы.
Она вручила мне вещи, среди которых выделялся белый свитер – облегающий, в мелких квадратах и треугольным вырезом на шее. Взяв его в руки, я услышал от продавщицы предложение снять футболку. Неожиданно в моей голове прозвучало продолжение этой фразы: «прямо при мне».
- Давайте я свитер прямо на футболку померяю, а потом, если потребуется, футболку сниму - ответил я.

Облачившись в джемпер, я спросил «ну как?». Продавщица подошла ко мне и стала поправлять вещь на мне, при этом встав так близко, что касалась меня грудью. Свитер был куплен со скидкой в 200 рублей за 1800. Уходя из «стильного» павильона, я услышал: «Не забывай меня! Пока!».
Время – 15.15. Бегу в «Султан». Омовение в комнате, в которой царили неприятные запахи. Успел прочитать полуденную молитву. Дождался, сидя на полу, времени начала следующей молитвы. Вдруг вспомнил, что в другом храме, расположенном в татарской слободе, на другой стороне улицы Евангелистов, эту молитву читают не так, как учили меня.
После молитвы сразу не ушёл из зала. Тот, кто руководил движениями при совместной молитве, сидел, обратившись лицом к другим прихожанам. «Читай из Корана!» - сказал он одному из нас. Тот, к кому он обратился, начал, замялся и прекратил. «Прибегаю к защите…» - вдруг начал другой голос, ещё не огрубевший под действием половых гормонов. Руководящий прервал последнего, сказав: «Ты почему читаешь, если тебе не давали команду? Генерал здесь один, и он решает!».
Первый голос всё-таки начал читать из священного писания. После, когда уже все стали расходиться, я посмотрел на мальчика, решившего прочитать без команды. Он почему-то в ответ впился в меня глазами, как будто мой взгляд стал продолжением тех слов.
Выйдя на улицу, я вновь сел на автобус и мимо железнодорожного вокзала направился в сторону Пороховой слободы.
Подойдя к высокому розовому дому (построенному по последнему типу – с одним подъездом), я заметил ещё издалека, что около подъездной двери несколько человек чем-то заняты. На выступе крыльца дома лежала женская сумка. Взобравшись по лестнице, я увидел, что парень поднимает уже немолодую женщину. Она же охала и ахала. Он подвёл её к входной двери, около которой стояла женщина помоложе. Она, как мне показалось, собралась зайти в дом, но увидела ту же картину, что и я.
- Что случилось? - неожиданно чётким голосом спросил я у парня.
- Женщине стало плохо, - ответил он.
- Надо вызвать «скорую» - сказала женщина помоложе.
- Вы из какой квартиры? - спросил я у старой женщины.

По внешности она напоминала армянку. Вторая женщина открыла ключом от домофона дверь, и мы с парнем завели армянку в подъезд. Вторая женщина стал набирать на телефоне «112», но потом сказала, когда мы зашли в лифт – «Ладно, мальчики, вызовите «скорую»!». Армянка назвала номер этажа.
Поднялись на восьмой этаж. Я позвонил в квартиру, которая она также назвала. Дверь открыла девочка.
- Ей стало плохо, вызовите «скорую помощь», - сказал я девочке.
Она увела женщину в одну из комнат. Из комнаты, расположенной напротив входной двери, выбежал мужчина и стал надевать на себя куртку. Я ему сказал, что женщина на кухне. Он убежал туда. Выбежал второй мужчина. Всё повторилось: он взялся за кроссовки, но после моих слов дёрнулся на кухню.
С парнем я спустился на лифте до первого этажа.
- Людям надо помогать, а то некоторые проходят мимо, - сказал он.
- Абсолютно верно, - ответил я.
Почему-то подумалось, что слова этого парня были сказаны специально для меня.
Запись в дневнике: «Опережайте друг друга в совершении добрых дел! Это то, чем действительно полезна религия».
На часах – 16.50. Надо уже спешить, иначе могу опоздать на желанное мероприятие. Покушал. Подумал, что сегодня везёт – и с билетом, и с добрыми делами. Ещё и новый свитер купил (то есть новую вещь для выхода в люди). Но тут же «сбежало» шоколадное молоко (решил его согреть). Завоняло. Сильно ругнулся.
Запись в дневнике: «Сколько раз замечал – подумаешь, что хорошо, ничего плохого не происходит и – бац! Тут же случается какая-то неприятность».
Надушился, оделся, выбежал из дома. До нужного автобуса надо идти минут десять. Увидел зелёный мигающий на светофоре. К остановке подъехал автобус – я в него запрыгнул.
Запись в дневнике: «Непонимаемая реальность. Я исполняю свои желания, а город как немой господин провожает меня. Он больше чем осенний воздух, который делает резче предметы в предвечерней мгле. Я откликаюсь на эту немоту – и я должен встать и вслушаться в неё, но знаю, что если я так сделаю, то ничего не услышу, потому что я пока слишком занят тем, что исполняю свои и чужие желания. Разве работать на кого-то – не значит исполнять чьи-то желания?».

Доехал за полчаса. Развлекательный комплекс «Пирамида» - около него скопилась очередь. В основном из пар. Рядом с очередью стояла плохо одетая женщина со стаканчиком в руках. Стаканчик был набит мелочью. Добавил от себя (во имя Бога). После входа – рамка, за ней – лестница вниз к гардеробам. Между ними зал, наполненный народом. Мне думалось, что «Скутер» - эпизод из девяностых, и мало людей, которым настолько нравится его музыка, что они занимают вечер, чтобы послушать его вживую.
Запись в дневнике: «Музыка группы «Скутер» не приводила в сильный восторг. Подобный восторг испытывался от композиций другой немецкой группы - «Мастербой». Музыка последней содержала больше энергии, наполнялась звуками, которые я не слышал раньше – как будто они изобрели новые инструменты, пусть и на самом деле они рождали свои хиты на синтезаторах и компьютерах.
Теперь эта музыка не давала того же упоения, что и в старших классах школы, но прийти на концерт исполнителя, которого я слушал позже, но ещё одновременно с любимой группой, означало увидеть своими глазами этого старичка, который бодро выдавал «е-е», и как будто вернуться в то время, когда упоение музыкой было так сильно».
Оставив куртку в гардеробе, я присоединился к очереди, выделяясь, как мне показалось, белизной своего джемпера. Наверняка, обращают внимание! Подумалось о том, что именно в этой новинке мои плечи эффектно выделяются. Следующая мысль была о девушках, которые должны обратить на это внимание.
Очередь привела к двери, за которой лестница вела вниз, на большой танцпол. Около сцены столпилось много людей. По времени – 19.06. Концерт уже шесть минут как должен идти. Но вместо певца – ди-джей за своей установкой. Его музыка неплоха. Заняв одно из мест в ряду кресел перед началом танцпола, я оказался на том же уровне, что и сцена.
19.20. Это уже хорошая задержка концерта. «Он состоится?» - спросил я себя. 19.40. Ничего себе! Где носит этого «скутера»? Толпа у сцены тоже начинает высказывать недовольство. 20.00. Целый час ожидания! Это вообще в никакие ворота не лезет! Внутри себя я стал ещё больше возмущаться. Толпа у сцены начинала и прекращала гудеть. «Выходи уже давай!» - раздался чей-то голос из её массы. В ней нашлись и те, кто танцевал, как ни в чём не бывало, под музыку ди-джея, словно доказывая, что если он пришёл, то праздник будет в любом случае – и с немецким музыкантом, и без него.

20.24. Погас свет. К синтезаторам, стоявшим на сцене, выбежали двое парней. Вслед за ними выскочил фронт-мен «Скутера» - Рики (как выяснилось), а для меня всегда носивший имя «Скутер». Началась бодрая музыка. Рики, одетый в узкие футболку и джинсы, стал выдавать своё «е-е». Даже поприветствовал собравшихся на русском. «Хау мач из зе фиш?» - эту песню он начал отлично. «Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла….». Мне показалось, что теперь я увидел сокрытую в этой песне музыку. Позади Рики танцевали две блондинки и два парня. «Скутер» и здесь удивил: это были две пары близнецов. Их отрепетированные движения, энергия песен, голос Рики, вспышки света – всё это рождало своё пространство.
Запись в дневнике: «Энергия электронной музыки. Кто-то сказал, что глухие чувствуют вибрацию музыки, не слыша её. Вибрация быстрого ритма тянет их танцевать. Так и я – не только слышу музыку, но и подчиняюсь её вибрации. Чувствую, как энергия как будто заходит в меня, и я отдаюсь ей, избавляясь от паутины мыслей, которые мешают мне видеть реальность».
«Хау мач из зе фиш» словно осталась на моей коже. «Хард рок» уже прошла этот барьер, и я начал танцевать.
Прыгающий без остановки Рики вскоре заметно стал уставать. После «Фак зе миллениум» он обтёрся полотенцем и убежал за сцену, которая отделялась от меня сотнями рук с квадратиками телефонов, снимающих концерт.
«Скутер» вернулся в другой футболке, снова стал прыгать. Действо продолжалось двадцать минут, после чего немец снова скрылся за сценой. Объявили об окончании концерта. 21.29 – ничего себе! Всего час. Неудовлетворённость как будто песком скрипела на моих зубах. Только поймав вкус танца, я хотел продолжения…По поводу «фартит» я не угадал.
Из «Пирамиды» я направился к улице, шедшей от железнодорожного вокзала. Увидел приближающийся к остановке автобус, на который сел, побежав. После поворота не туда, я понял, что ошибся с маршрутом. Выйдя из автобуса и добравшись до остановки нужного автобуса, подумал, что он не придёт (время было слишком позднее). Но к моему счастью, он подъехал.
В квартиру я зашёл в 22.24. Сел смотреть по телевизору файлы с «КВН» и провёл за этим занятием три часа.
Запись в дневнике: «Музыка освобождает от паутины мыслей. Я иду от здания к зданию, думая, что иду к цели, которая, как выясняется, не цель, а всего лишь пункт назначения. Иду и думаю, что думаю, а на самом деле – не думаю, а болтаюсь в супе собственных мыслей, а эти мысли – отражение моего пути от здания к зданию, от этажа к этажу, от стола к столу, от человека к человеку. И что я без этих мыслей?».