Дед Яшка - игрок

Мой дед по матери, Яков Владимирович Пузыревский, до 1917 года был, по словам бабушки по матери, его жены, Евгении Иосифовны Настасюк, управляющим у немецкого колониста Шварца. Бабушка умерла в 1980 году, прожив девяносто пять лет. До глубокой старости не потеряла памяти и мне, мальчику, а затем подростку, рассказала много историй из своей долгой, тяжелой жизни.

Образ деда в её трактовке представал в захватывающе-романтическом свете. Судя по всему фраза: «Что наша жизнь? Игра!» была его кредо.

В молодости Яшка учился на агронома в Вознесенске, теперь Николаевская область Украины. Не знаю, был ли у него какой-то документ об образовании, но полагаю, что Шварц не взял бы к себе неуча. Со временем стал у немца управляющим. При Советской власти был первым председателем сельскохозяйственной коммуны, созданной на развалинах колонии. То ли уже был, то ли чуть-чуть не стал первым председателем колхоза, созданного вместо коммуны в период коллективизации. Очевидно, дела у деда шли неплохо при разных режимах и хозяевах.

Чем объяснить завидную приспособляемость и непотопляемость? Сфера моих научных интересов – революции. Знаю, что самое сложное в смутное время – остаться нейтральным, просто выжить. Как, благодаря чему или кому удавалось оставаться на плаву Якову Пузыревскому?

Ответ знала бабушка. Он был игрок. Картёжник. Но, уверен, ощущая в себе его гены, - не только. Надо было видеть, как расцветала, воодушевлялась, буквально искрилась энергией бабушка, рассказывая о нем, еще совсем молодом, сильном, предприимчивом, умном.

А сколько горя ей принёс непутёвый муж! Но нет, в минуты воспоминаний она не помнила о горе.

Говорила складно, образно, с юмором, порой с добрыми, не горькими слезами.
- Ой, сколько всего было! - вытирая фартуком глаза, сморкаясь, всё время подтягивая под подбородком концы платка, со светлой тоской шептала моя старушка. Она очень плохо передвигалась даже с палочкой. Несколько лет, еще до войны, вообще не ходила. Не знала ни одной буквы. Родила девять детей, трое из которых умерли младенцами.

Дед пристрастился к картам во время учёбы в Вознесенске. Вернувшись на хутор, играл с самим хозяином. Когда наступала зима, и работы агрономической не было – уезжал в Вознесенск или в Одессу играть по–крупному…

«Утро на улице. Еще только люди к колодцу идут, - вспоминала бабушка,- тут музыка как заиграет! Едут! Впереди цыгане на бричке и так красиво играют! За ними фургон с кучером, запряженный добрыми конями и по-о-лный добра! Яшка сидит сверху и кричит:

-  Мария! Лови платок!
-  Дед Петро! Вот ваши сапоги!
-  Оксана! Тебе бусы!
- Кому тулуп?! Кому ковер?!

Люди бегут к фургону со всех сторон. Каждый себе что-то хочет. Спорят, бывало, что и дерутся за какую-то вещь. Вот пока все не раздаст, что выиграл или купил, в хату не зайдет. А деньги за купленное людям никогда не брал. Говорил:

  - У тебя что, есть деньги?! А-ну, покажи! Тьфу! Разве это деньги?! Вот у меня - деньги! - и показывал мешок с деньгами.

Тогда уже в хату зайдет. Мне, детям подарки. – Ну, - говорит, - накрывай на стол. Как начнут собираться – полная хата, негде повернуться. А он рассматривает: - А что это Гришки нету? А где ж Николай? - Вот пока всех не угостит, пока деньги не кончит, не успокоится. Неделю гуляют! Ну я, правда, выберу время, залезу в мешок с деньгами, и что-то спрячу. Дети же маленькие… Да он тех денег и не считал».

Бабушка сморкалась, вытирала концами платка глаза, надолго задумывалась. Морщины лица вдруг складывались в улыбку. Кажется, она видела призрак своего забытого счастья.
    - Ба! Ну что дальше? – не терпелось мне.
    - Ну что, отойдет немного, повозится возле хаты, наведет порядки и начинает маяться. Вижу, уже ему скучно. Говорит: «Наверное, я поеду»… - Ну едь, разве ж я тебя удержу.
Поехал. Проходит несколько дней. Ночь. Снег. Мороз. Что-то скребется в окно:
    - Кто там?
    - Открой, это я.
Открываю. Стоит в одних кальсонах. Все подчистую проиграл. И так раз за разом – то выиграл, то проиграл, - бабушка крестилась, вздыхала:
    - Пусть его Бог простит.

В годы революции и гражданской войны дед играл со всеми, кто устанавливал свою власть над хуторянами. Особенно запомнились бабушке атаманы:
   - Ой, сколько же их у нас перебывало! Как только войдут в хутор – так и к нам. Как-то же знали, куда идти. И так самогонка и карты целую ночь!

Фамилию одного из них она даже запомнила, очевидно, по ассоциации с именем своего дядьки Гришки – Григорьев. Позже, будучи студентом истфака Одесского университета, я узнал, что ареал действий известного атамана Никифора Григорьева, бывшего офицера царской армии, охватывал территории современных Одесской, Николаевской, Кировоградской областей. Не исключено, что партнером деда был именно он…

Карты много раз выручали Яшку Пузыревского и, по меньшей мере, один раз, возможно, спасли жизнь.
   - Была уже ночь. Только легли, - рассказывала бабушка, - кто-то сильно стучит в дверь:
   - Кто там?!
   - Открывайте, это начальник милиции. Зашел в хату:
   - Яшка! Собирайся и беги. Сейчас за тобой приедут. Никому не говорите, что я передал, а то всем будет конец…

Вскочил на коня и был таков. Яшка только успел бросить в мешок какую-то одежку – за хату и в кукурузу. А они уже подъехали.

Оказывается, дед играл со всей районной верхушкой, в том числе с начальником милиции. Тот прискакал к нему сразу после заседания «тройки», членом которой состоял. Сам отдал приказ об аресте и сам же предупредил, рискуя жизнью. Да, крепка была у игроков «корпоративная» солидарность!

Дед исчез на несколько лет. Появился, когда всех, кто хотел его арестовать, превратили в «лагерную пыль». Затем опять бежал от возможной «посадки» и дал весточку о себе уже после войны. Его никто не ждал – думали  -  сгинул. А он выжил, выплыл, выкарабкался!

Представить сложно, как мог существовать, передвигаться по стране, чем-то заниматься человек, за которым охотились по политическим мотивам в условиях тотального доносительства, слежки, репрессий, голода. Или мы плохо знаем реалии того страшного времени, или беглец был не совсем ординарным.
Я спросил у бабушки:

-   А что же он делал все эти годы? А во время войны?
-  Что делал? Играл! Знаешь, сколько у него друзей по этим картам, будь они неладны, было?! Они могли где-то спрятаться и годами за столом сидеть…

После войны дед приехал в Доманёвку. За годы скитаний он несколько раз сходился с другими женщинами, но вроде бы готов был вернуться. Бабушка отказала. Умер в 70-х годах в селе под городом Токмак, Запорожской области.