Пифагорейский союз, образ жизни, хронология

Пифагорейский союз, образ жизни, хронология
Глава I ПИФАГОРЕЙСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Ta информация, которую мы имеем о пифагорейской философии, малоудовлетворительна. Казалось бы, о Пифагоре античные источники рассказывают больше, чем о других досократиках, но когда мы начинаем критически рассматривать эту информацию, то обнаруживаем, что объем и детальность ее возрастают по мере удаления от своего предмета, что не может не насторожить нас.
Письменных трудов самих пифагорейцев до нас не дошло. Все, что мы знаем о пифагорейцах, мы знаем от доксографов и античных философов, которые сами пифагорейцами не были. Причина такой неудовлетворительной информации, возможно, состоит в том, что ранние пифагорейцы как будто не фиксировали свое учение письменно, оно существовало у них на основании устной традиции, они держали его в памяти и преподавали избранному кругу лиц — пифагорейское учение вначале было тайным. Для того чтобы учение могло существовать на основании устной традиции, пифагорейцы специально тренировали свою память. «Они полагали, чтэ должно твердо сохранять в памяти все, чему учишься и что говорится», — рассказывает о них Ямблих [V. Р. 164]. Они строго наказывали тех, кто выдавал их учение непосвященным в пифагореизм, кто не состоял в замкнутом Пифагорейском союзе. «Удивительна, — писал Ямблих о пифагорейцах, — также величайшая точность сохранения. Ибо в течение столь продолжительного периода никому, кажется, не попадались пифагорейские записки» [V. Р. 199]. Таким образом, пифагорейское учение было тайной для современников Пифагорейского союза. Что ж удивительного, что оно остается тайной и для нас!
***
Глава III ПИФАГОРЕЙСКИЙ СОЮЗ
Каковы хронологические и хорологические рамки Пифагорейского союза?
Диоген Лаэрций утверждает, что «его (Пифагора.—А. Ч.) школа продолжалась девять поколений»[3]. B самом деле, первым пифагорейцем был сам Пифагор — последняя треть VI в. до н.э., последних из пифагорейцев (речь идет о классическом пифагореизме, а не о неопифагореизме) видел во второй половине IV в. до н.э. Аристоксен.
Что касается хорологических рамок, широты распространения в пространстве, то Пифагорейский союз имел в пору своего расцвета отделения в большинстве городов «Великой Греции», а в период диаспоры пифагорейцы появляются и в собственно Греции. B каталоге Ямблиха, где приводятся имена 235 членов Пифагорейского союза, среди них 217 мужчин и 18 женщин, мы находим не только пифагорейцев из Тарента, Метапонта, Кротона, Сибариса и Регия, но и самосцев, аргосцев, а также афинянина и коринфянина. Правда, к каталогу Ямблиха нужно относиться критически. Говорят, что этот неоплатоник называл пифагорейцем всякого, кто имел хотя бы самое отдаленное отношение к пифагореизму (например, пифагорейцами названы некоторые представители школы элеатов), однако этот каталог и не следует третировать, как это делают гиперкритики...
Глава IV ПИФАГОРЕЙСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ
Говорить о Пифагорейском союзе как некоей «религиозно-философской школе», подчиняющейся своему внутреннему уставу, для нас стало привычным. Между тем некоторые историки античной философии ставят под сомнение саму возможность в VI в. до н.э. такого союза единомышленников, объединенных не только общностью мировоззрения, научных интересов, но и общностью имущества и совместной, отличной от обычной, жизнью.
Например, Дж. Филип утверждает, что «нет никаких доказательств для существования такого религиозного или философского братства», что «гипотеза о братстве должна быть отвергнута», что то «общее товарищество» пифагорейцев, о котором говорит Ямблих, — это модернизация пифагореизма неопифагорейцами и неоплатониками, которые опрокидывали в далекое прошлое то, что в их времена стало обычным явлением1.
Дж. Филип во многом прав. Конечно, всему, что рассказывают о Пифагоре Диоген Лаэрций, Порфирий, Ямблих верить нельзя. Ho и нельзя сомневаться в том, что Пифагор выработал какой-то особый образ жизни, который он предписал своим приверженцам. Ведь об этом совершенно определенно говорит Платон в «Государстве»: Пифагора, утверждает он, особенно ценили за разработанный им образ жизни: «его последователи, — пишет Платон, — даже и до сих пор называют свой образ жизни пифагорейским и явно выделяются среди остальных людей»2.
Ho если существовал особый пифагорейский образ жизни, то могло и даже должно было существовать «пифагорейское товарищество», ибо этот образ жизни при его отличии от обыденного трудно было бы выполнить в одиночку, особенно первое время. Поэтому нам кажется, что не стоит пренебрегать всем тем, что нам рассказывает о пифагорейском образе жизни Ямблих, опирающийся к тому же на Аристоксена. Более ранней и достоверной информации мы, к сожалению, не имеем. Платон, сказав о том, что пифагорейский образ жизни действительно существовал, ничего конкретного о нем не сообщает.
Что же сообщает нам о пифагорейском образе жизни поздняя информация, в основном Ямблих?
Пифагорейский образ жизни опирался, по-видимому, на определенную иерархическую систему ценностей. Ведь пифагорейцы, «более всего обращая внимание на прекрасное и благопристойное, (старались) делать то, что должно делать, выгодное же и полезное (они ставили) на втором месте» [V. Р. 204]. Что же касается любви к прекрасному, то «истинная любовь к прекрасному, — учили пифагорейцы, — состоит в (соответствующем) образе жизни и в науках» [Д 58 (45) Д 10]. Итак, мы получаем следующую систему ценностей:
1. Прекрасное и благопристойное:
а) образ жизни,
б) науки.
2. Выгодное и полезное.
3. To, что доставляет удовольствие; само удовольствие.
Несмотря на скептические голоса, мы все же полагаем, что Пифагорейский союз был не только гетерией, не только политическим клубом, но и особым содружеством единомышленников, особой замкнутой организацией, подчиненной своему внутреннему уставу и существующей на основе общей собственности. Это была организация, принадлежность к которой позволяла первым философам и ученым построить свою жизнь по-новому, так, как это требовалось для новых видов занятий.
Принимая эту гипотезу, мы и будем передавать доступную нам информацию о пифагорейском образе жизни в условиях пифагорейского товарищества.
Мы полагаем, что пифагорейская школа была организацией действительно уникальной для Греции VI в. до н.э. Ee основатель связал в единое целое теорию и практику, предполагая, что философия — это не только одно лишь умственное любомудрие, но и особый, отличный от обыденного образ жизни. Чтобы быть философом, недостаточно теоретически любить мудрость, эта любовь должна охватывать не только ум, но и все существо человека, подчиняя его себе и делая другим. Для этого Пифагор разработал ряд упражнений и ряд требований, которые он предъявлял к тем, кто хотел бы стать членом его школы.
«Когда к нему приходили младшие и желающие жить совместно, он не сразу давал согласие, а ждал, пока он их проверит и вынесет о них свое суждение».
«Всякого, кого он признает годным, он направлял на три года под наблюдение, выясняя, когда тот станет наиболее надежным».
«После этого тем, кто к нему приходил, он предписывал пятилетнее молчание, испытывая их выдержку».
«И если оказывались достойными перенять учение на основании испытания их жизни и нравственной чистоты, то после пятилетнего молчания они считались принятыми в общину» [Iambl. V. Р. 21].
Согласно Апулею, период молчания был уже первым периодом пребывания пифагорейцев в союзе. Что же касается пятилетнего периода, то это был не срок испытания — обычно срок молчания был недолог, а срок наказания: «Молчание, ограниченное коротким промежутком времени, считалось достаточным для людей серьезных, но болтунов карали своего рода изгнанием сроком почти на пять лет»3.
B Пифагорейский союз принимались лица обоего пола, знатность и богатство, по-видимому, не давали никаких преимуществ, ценились интеллектуальные и нравственные качества. Пифагорейцы не приняли Килона, позднее два пифагорейца (союз уже распался) отказали в дружбе сиракузскому тирану Дионисию Младшему.
Хотя «пифагорейцы увещевали тех, кто приходил к ним и вступал в их общество, остерегаться наслаждения как самой опасной вещи» [Iambl. 204], их община не была ни аскетической, ни монашеской. Требования воздержания от наслаждения и молчания имели методическое значение, они были как бы табу, необходимые для преодоления мифологического мировосприятия с его эпическим и часто поверхностным многословием, для достижения душевного спокойствия, необходимого для научной теоретической деятельности.
«Пифагор, — пишет Апулей, — прежде всего учил учеников молчанию. Первое упражнение будущего мудреца состояло у Пифагора в том, чтобы до конца смирить свой язык, и слова, те самые слова, что поэты называют летучими, заключить, ощипав перья, за белой стеной зубов. Иначе говоря, вот к чему сводились начатки мудрости: научиться размышлять, разучиться болтать»4.
Порфирий и Ямблих рассказывают о том, что Пифагорейский союз состоял из двух ступеней: акусматиков и математиков5. Первые слушали учителя молча, еще не лицезрея его, они воспринимали лишь самые общие положения, некритически усваивая простейшие истины. Вторые же знали учение особенное и тщательно разработанное. Ямблих рассказывает о том, что «акусмы подразделяются на три вида: а именно: одни из них указывают, что такое вещь, другие — что в наибольшей степени (является таковым или иным), третьи же — что должно делать и чего не должно...
Что такое острова блаженных? — Солнце и Луна...
Что самое прекрасное? Гармония...
Что самое сильное? Мысль.
Что самое лучшее? — Счастье.
Что самое истинное? — Что люди дурны» [Iambl. V. Р. 82].
Наивность этих вопросов и ответов кажущаяся. Уяснение того, что острова блаженных — это не мифологические Элисейские поля, а Солнце и Луна; что самое прекрасное — это не Афродита, а гармония; что самое сильное — это не Зевс, и не Геракл, и не победитель на Олимпийских играх, и не физическая сила вообще, а мысль; что самое лучшее — это не знатность и не богатство, а счастье; что люди в их обыденном, не облагороженном мыслью виде дурны и т.д. — все это служило коренному изменению представлений о мире и его ценностях и подготавливало к принятию философской истины.
Ho вместе с тем необходимо отметить, что в этих акусмах было много иррационального, особенно в третьем разделе, где говорилось о том, что должно и чего не должно делать. Здесь мы находим самые первобытные табу, восходящие к далеким временам магико-мифологического сознания, пережитки самой дикой дофилософии.
Пифагор выработал для своих учеников особый распорядок дня. Живя совместно, пифагорейцы вставали еще до восхода Солнца. После некоторого мнемонического упражнения пифагорейцы выходили на морской берег встречать Солнце, которое для расположенного на восточном побережье Апеннинского полуострова Кротона восходило прямо из моря. B храме или в священной роще обдумывали пифагорейцы предстоящие им на день дела, после чего следовали гимнастика и завтрак. B конце дня пифагорейцы совершали совместную прогулку и морские купания. Наконец, следовал ужин, а после ужина — возлияние богам, затем чтение: читать было принято самому младшему, а самый старший наставлял его в том, что и как следует читать.
Перед сном пифагореец отдавал себе отчет в прошедшем дне. «И нельзя было принимать очами спокойными сна, пока трижды не продумаешь прошедший день: как я его прожил? что я сделал? какой мой долг остался невыполненным?»6.
B основе пифагорейской этики лежало учение о «надлежащем обращении». Это надлежащее обращение, учили пифагорейцы, многообразно и многовидно. Оно должно проявляться и в дружбе, и во вражде, и в повиновении младших старшим, и в воспитании старшими младших. Пифагорейцы разработали также учение о страстях и методику преодоления страстей — этих препятствий к правильному, надлежащему образу жизни.
Большое внимание уделяли пифагорейцы медицине и евгенике. Примыкавшая к пифагорейцам кротонская школа врачей стоит в начале античной медицины.
Пифагорейцы разработали некоторые приемы улучшения умственных способностей. Они обучались умению слушать и наблюдать. Следующий Аристоксену Ямблих сообщает, что пифагорейцы «были молчаливы, любили слушать и хвалили того, кто умеет выслушать» [V. Р. 163].
Особенное внимание уделялось тренировке памяти как важнейшего метода приобретения опыта и развития способности к рассуждению. Так, они старались припомнить все совершенное и сказанное ими позавчера и вчера именно в той последовательности, в какой это происходило, не упуская ни одного звена, ни одного самого незначительного события. Это припоминание было также способом нравственного самовоспитания: припоминая прожитое, пифагореец давал оценку своим словам и поступкам. Механическая память дополнялась у пифагорейцев логической, предполагающей твердое усвоение начал знания. Вообще они видели в начале (...) самое ценное и трудное, будь то в науке и в опыте или в государстве и в войске. «Природу же начала во всех упомянутых (вещах) трудно усмотреть и познать. Ибо в науках дело не поверхностного размышления — на основании рассмотрения частей предмета узнать и прекрасно выследить, каково их начало. Ибо если начало взято неправильно, то это весьма важно и мы рискуем (верностыо) почти целой (науки) и всего (что в ней). И действительно, говоря прямо, если сделана ошибка в истинности начала, то из того, что следует за ним, ничто уже не будет правильным» [V. Р. 182—183].
Пифагорейский образ жизни, вся их политика и медицина, психотерапия и музыка не были самоцелью. Высшим типом жизни для пифагорейцев был тип не деятельный, а созерцательный. О6 этом иносказательно говорил сам Пифагор: один приходит на Олимпийские игры, чтобы состязаться, другие, чтобы покупать и продавать, а третьи, чтобы смотреть, — это люди высшей категории.
Таким образом, созерцательность, столь характерная для античной философии и для всего античного умонастроения соответствующего периода, восхваляется уже пифагорейцами. Ничего подобного не было ни у Гомера, ни у Гесиода, чья поэма «Труды и дни» — подлинный апофеоз физического труда. Ho по мере все большего отделения умственного труда от физического и все большего разрыва между общими размышлениями о мире, не подкрепляемыми никакими экспериментами и непосредственной жизненной практикой людей, не имеющими выхода в практическую сферу, античное теоретическое сознание все больше замыкается на созерцании: ведь сам термин «теория» был тождествен у греков термину «созерцание».
Пифагорейский образ жизни выводился из представления о мире как космосе. Считается, что этот столь популярный ныне термин, имевший у древних греков множество значений (это и украшение, и благопристойность и т.п.), был использован для обозначения мироздания именно Пифагором, желавшим тем самым подчеркнуть ту сторону мира, которую он считал важнейшей, — его структурность, организованность, упорядоченность, симметричность, а тем самым его красоту. Ведь пифагорейцы видели сущность прекрасного в порядке и симметрии. Ho красота мира открывается только тем, кто придерживается правильного образа жизни, в ком самом, как в некоем микрокосмосе, торжествует порядок и симметрия (соразмерность).
Глава V ПЕРИОДИЗАЦИЯ ПИФАГОРЕИЗМА
Выше говорилось о пифагореизме и неопифагореизме. Первый существовал на протяжении 9—10 поколений — в конце VI в. до н.э., на протяжении всего V в. до н.э. и в первой половине IV в. до н.э. Позднее он был вытеснен другими философскими школами: платоновской Академией, аристотелевским Ликеем, «Садом Эпикура», Стоей, но предварительно пифагореизм был разгромлен политически на его родине, в «Великой Греции».
Неопифагореизм возник лишь в I в. н.э. Он лежит за пределами данной работы.
Что же касается классического пифагореизма, то, существуя столь долго, он не был одинаков, хотя основные принципы его сохранялись. Необходимо помнить, что пифагореизм имел политический аспект. Так что история классического пифагореизма — это совмещение политической судьбы и научной эволюции Пифагорейского союза.
Однако в высшей степени трудно составить периодизацию классического пифагореизма. А.О. Маковельский предлагает такую периодизацию.
1. От основания Пифагорейского союза в 531г. до н.э. до разгрома школы около 500г. до н.э. B это время жили пифагорейцы Пифагор, Гиппас, Демокед и др.
2. C 500г. до образования главной системы научного пифагореизма, которая сложилась в середине V в. до н.э.
3. Завершение главной системы научного пифагореизма у Филолая.
4. Последняя треть V в. до н.э. — пифагорейцы в изгнании.
5. Пифагореизм IV в. до н.э. — Архит Тарентский и другие «последние пифагорейцы»1.
Отметим, что у А. Маковельского вершина пифагореизма — учение Филолая. Согласно мнению А. Лосева, «окончательное оформление пифагореизма нужно относить именно к позднему Платону и древней Академии»2. Дж. Филип утверждает, что «пифагорейцы...сделали небольшой вклад или даже вовсе не сделали никакого вклада в течение столетия между смертью Пифагора и временем Архита»3. Утверждая, что математические достижения пифагореизма преувеличены, тот же автор пишет, что при всем своем желании Прокл не смог указать никакого пифагорейского математика между Пифагором и Архитом, аналогично не сделали пифагорейцы никакого вклада и в философию после Пифагора. Филип отрицает роль и значение Филолая в истории пифагореизма.
Для нас история пифагореизма — это частный случай возникновения философии из мифологии под влиянием зарождающегося (на основе заимствования с Ближнего Востока?) научного знания. Пифагореизм, на наш взгляд, возникает как синтез мифологического, в основном орфического, мировоззрения и математики. Эти два компонента находятся в пифагореизме сначала во внешнем отношении, но постепенно мифологическое мировоззрение все более преобразуется в философское под влиянием математического мышления.
У пифагореизма, на наш взгляд, было три вершины: политическая — в первой половине V в. до н.э., философская — во второй половине V в. до н.э. и научная — в первой половине IV в. до н.э. Что же касается последней трети VI в. до н.э., то это период зарождения пифагореизма, деятельности Пифагора, в которой были заложены все три стороны пифагореизма: политическая, философская и научная.
Выше мы уже говорили о той последовательности событий, которая характеризовала политическую судьбу пифагореизма. Продолжая эту периодизацию и уточняя ее, мы можем предложить следующую схему.
1. Организация Пифагорейского союза Пифагором— последняя треть, может быть, даже последняя декада VI в. до н.э. Зарождение пифагорейской философии и науки в рамках пифагорейского товарищества. Установление политического господства пифагорейцев в «Великой Греции».
2. Политическое господство Пифагорейского союза— первая половина V в. до н.э.
3. Разгром Пифагорейского союза в середине V в. до н.э.
4. Пифагорейская диаспора. Лизис и Филолай в. Фивах. Философская вершина пифагореизма в лице учения Филолая. Возвращение Филолая в «Великую Грецию» (в Тарент). Вторая половина V в. до н.э.
5. Архит Тарентский и его группа — превращение пифагореизма в науку, утрата им философских оснований. Первая половина IV в. до н.э.
6. Пифагорейцы во Флиунте — последние пифагорейцы. Середина IV в. до н.э.
Упрощая эту схему, мы говорим о раннем, среднем и позднем пифагореизме.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 А.О. Маковельский. Досократики, ч. 3. Казань, 1916, стр. ;—;І.
2 А. Лосев. Пифагореизм. «Философская энциклопедия», т.4. М., «Советская энциклопедия», 1967, с.260.
3 J. А. P h i l i p. Pythagoras and Early Pythagoreanism. University of Toronto press, 1968, p. 26.
А.Н. Чанышев. Италийская философия. Изд-во: МГУ. 1975. 216с.