Пространство, где когда-то остановилось время

                Молчи, скрывайся и таи
               
                И чувства и мечты свои...
               
                Ф.И.Тютчев

В то утро седой туман растягивал свои густые пепельные владения на всю улицу нашего небольшого села. Это был период тех нежных ранних часов, когда ночная прохлада постепенно и неохотно уступает появлению первых лучей солнца. Человеческий организм, вторя природе, потягивался, просыпался и чувствовалось какое-то свежее, ещё непотревоженное дневными заботами, философическое спокойствие, которое имело привычку толкать своего любимца к бесплодным, хотя и приятным, размышлениям.
В подобном расположении духа я отправился в то чудесное утро на праздную прогулку, решив прихватить с собой переплетённую корзинку, наполненную доверху шампанским и, ярко блестевшим на свету, спелым виноградом. Место, где я мог бы остановиться и вдоволь угоститься лакомствами, выбрал я не сразу: час за часом бродил я по лесным тропам и уже достопамятная скука начинала овладевать мной. Минуя лес и село, я оказался на ошеломительной своим размахом поляне. Признаться честно, это была не столько поляна, сколько место вырубки, ибо открытое пространство, примерно в двух верстах от моего нахождения, было ограничено гигантской стеной деревьев.
Погода, к счастью, разгулялась, туман понемногу рассеялся, стало как-то хорошо и душевно. Временами, нечасто, налетал внезапный ветер и несколько раз сдувал мою соломенную шляпу. Мягкий виноград в прелестном сочетании с ледяным шампанским оставлял приятное кисловатое послевкусие: скулы будто съёживались от холода, но весь этот медленный, неспешный процесс доставлял колоссальное наслаждение.
Наблюдая синевато-зелёную даль я предался воспоминаниям. Я пробуждал образы людей, которые когда-то встречались мне на моём жизненном пути: то были люди, любимые мной или же отдалённо знакомые мне. Время, вечно спешащее куда-то, несущееся стремглав, при этом суетливо-глупо, неведомо в какую даль, в тот миг будто решило остановиться, отдышаться, выпить бокал шампанского и наконец призадуматься.
И вот я вижу перед глазами юного мальчишку, с которым мы росли в одном дворе, а прошло с тех пор ни много ни мало двадцать с лишком лет. Митенька Лазарев, он был светловолос, кудряв, а глаза всегда светились холодным лучистым светом. Он рос с отцом, был злым и шаловливым, любил демонстрировать собственную исключительность окружающим, главенствовать и часто не стеснялся обижать слабых. Однажды, зимним морозным снежным утром, когда снег имеет обыкновение ослепительно звонко хрустеть под ногами, я его крепко поколотил за очередную шалость, о чём позже жалел. Уже тогда, будучи ребёнком, он был красив, а когда ему становилось скучно, кровь его разгоралась, юное личико с бледной кожей начинало краснеть, светлые кудри, казалось, обретали рыжий оттенок, голубые глаза демонически превращались в нечто озорное, весёлое, но при этом опасное, точно лезвие клинка в неосторожных руках. Тогда он приступал к своим всегдашним проказам. Даже в столь юном возрасте от него исходила какая-то вседозволенная, но притягательная, сила. Не знаю, жив ли он ныне... С подобным нравом живут горячо, но недолго.
Часы пролетели, как это обыкновенно бывает, незаметно. Я пробыл на поляне до глубокого вечера. С тех пор возвращался я сюда не однажды: в самом начале наступления нового времени года в здешнем пространстве появлялся загадочный гость в совершенном одиночестве. И в какое бы время года я не появлялся вновь, умиротворённым октябрьским утром ли, задумчивым майским вечером ли или февральским морозным днём, каждый раз в здешнем воздухе ощущалось кем-то остановленное время.