Урусбиевы - Балкарские князья

В гостях у Урусбиевых

Анвар Урусбиев, правнук Ануара Урусбиева живёт в небольшом курортном городе Саки в Крыму.
Анвар хоть и живёт и далеко от Балкарии, он знает, что его предки – это знаменитый балкарский княжеский род – Урусбиевы.
Как – то, в школе за то, как он гордо отказался от одного недостойного дела, ему сказали, а ты что князь? На что он с достоинством ответил: да, князь. Род у меня княжеский.
Бытует ошибочное мнение, что название Урусбиевых связано с этно-понятием «урус или русские». Это далеко не так. Одного из предков, переселившихся в Баксанское ущелье таубиев Суюнчевых, звали Орузбий, что означает светлый, благородный князь.
Беглецы, которые пришли из Безенгиевского ущелья Балкарии в Баксанское родственникам юного княжича Суюнчевых, спасая мальчика от тех, кто  претендовали на наследство рано осиротевшего мальчика и могли, как наследника убить. Скрывая настоящее имя княжичу из Безенгиевского ущелья дали имя его деда Орузбий, вот от него и пошла княжеская фамилия Урусбиевых в Баксанском ущелье Балкарии. Было это давно, как и эта история, которая приключилась в Балкарии.
Ни один рассказ об Эльбрусе и его окрестностях не может быть сколь-нибудь полным без хотя бы беглого очерка о старинном и влиятельном семействе Урусбиевых, владевших Баксанским ущельем (Балкарии).
Дом Урусбиевых получил широкую известность в культурно-просветительских и научных кругах на Кавказе и в России. Об этом семействе давно назрела необходимость написать отдельную книгу, но мы сейчас ограничимся лишь тем, что представляет большой интерес для раскрытия нашей темы. В этом отношении активная деятельность Урусбиевых может быть начата с уже известного читателю Мырзакула, который вместе с правителем Карачая (Олием Карачая) Исламом Крымшаухаловым помогал Емануелю организовать группу проводников для покорения Эльбруса.
Семья Урусбиевых оказывала деятельную помощь первой научной экспедиции, предпринятой А. Фирковичем в 1849 году. В сопровождении "туземцев из Урусбиева" он совершал разведывательные походы по окрестностям аула и описал множество археологических, этнографических и бытовых памятников Карачая и Баксанского ущелья. Следовательно, к трудам Фирковича, до сих пор не утратившим своего научного значения, имеет отношение и семья Урусбиевых, оказавшая ему всяческую помощь и услуги, способствовавшие успеху его предприятия.
Весьма значительными были услуги этой семьи русской науке о геологии и орографии Кавказа. В этом отношении на первое место следует вывести тот факт, что известный тогда всему миру профессор, член Российской Академии наук Г. В. Абих был постоянным гостем Урусбиевых.
С 1884 года все научные интересы Абиха связаны с Кавказом.
Абих подробно описал все ледники Эльбруса, установил зону высот вечных снегов: со стороны Хурзука - высота их 10923, со стороны Баксана - 10500, у северных склонов Эльбруса - 11233, а у водораздела истоков Малки и Кубани - 12310 футов над уровнем моря. В достижении всех этих научных результатов велика роль семьи Урусбиевых, в которой гостил и постоянно находил теплый и радушный прием известный профессор,
В июле 1867 года с целью пробраться в Сванетию совершают путешествие на Кавказ братья Нарышкины. В начале июля они прибыли в Пятигорск и только 8 августа смогли выйти в путь в сопровождении одного туземца-переводчика. То был Магомет Мырзакулович Урусбиев - брат Измаила. По пути следования Нарышкины описали целый ряд интересных археологических и этнографических памятников у аулов Атажукино (ныне сел. Заюково), Кенделен, Озоруково (ныне пос. Быллым). Вблизи ледников Эльбруса, на высоте около 14000 футов, у последнего балкарского коша они описали башню под названием "Ференк-кала", упомянули укрепление в урочище Кала-кол близ Быллыма.
В Сванетию путешественники не попали, их застала метель на подступах к перевалу Тонгуз-орун, и они вынуждены были вернуться назад в аул Урусбиево. Здесь они познакомились и с самим Измаилом, о котором впоследствии писали: "Образованием своим и понятиями Измаил Урусбиев резко отличается от своей окружающей среды. Очень предприимчив. Задумал построить новую дорогу по Баксанскому ущелью, потому что не может вывозить лес на плоскость".
Весьма предприимчивым, образованным человеком с реформаторскими наклонностями был и Хамзат Мырзакулович, получивший образование в Петербурге. Много лет он провел на военной службе, командовал полком, много ездил по Италии, Польше, Германии, вел светский образ жизни, был членом Горского суда в Нальчике. Зная, что во всем мире непревзойденными считаются швейцарские сыры, а в его владениях молока более чем достаточно, он специально ездил в Швейцарию, изучал там сыроваренное производство и по возвращении открыл сыроваренный завод у себя в ауле на речке Кыртык.
Отставной полковник Хамзат Мырзакулович радушно принимал у себя известного журналиста и этнографа Евг. Баранова, который писал о своей встрече с этим образованнейшим человеком следующее: "Хамзат со свойственной горцам любезностью пригласил меня переночевать у него, и я с радостью согласился. Выйдя на балкон сыроварни, являющейся продолжением его дома, мы застали шумевший самовар, небольшой азиатский на трех ножках столик, покрытый безукоризненно белой, чистой скатертью и симметрично раставленной на нем посудой".
В доме Хамзата Урусбиева в Нальчике останавливались в 1883 г. выдающиеся русские ученые - академик В. Ф. Миллер, проф. М. М. Ковалевский и др. К сожалению, сейчас уже нет возможности определить, где именно в Нальчике был дом Хамзата Урусбиева - члена Горского суда.
« 1874 год, в составе экспедиции Кроуфорд Грове (Гроув), Мур, Уоркер, Гардинер и Петр Кнубель приезжают в Урусбиево, чтобы совершить восхождение на Западную вершину Эльбруса и становятся гостями  Магомета Мырзакуловича Урусбиева.
Дадим же слово Грове, вот как он описывает Магомета Урусбиева:
Подобно всем местным аульским аристократам, это был человек приятной наружности. Его очень занимало все, что касалось Эльборуса, о котором он знал более, чем другие жители Урусбиево. Он оставался у нас недолго, так как, обладая тактом, не всегда встречающимся даже у более образованных людей, он отлично видел, что мы были утомлены и нуждаемся в отдыхе.
  Собираясь уйти, он грациозно поклонился нам по – восточному обычаю и сказал:
-Я очень сожалею, что меня не было здесь во время вашего прибытия, я бы, конечно, попросил вас оказать мне честь войти в мой дом.
    Посещение этого благородного старосты навело меня на рассуждения о странном характере расы, среди которой мы находились. Действительно, много интересного представляют эти жители Северо-Западного Кавказа.
    Краткий очерк всего, что поражает путешественника и может служить до некоторой степени характеристикой народа, осужденного в скором времени подпасть под влияние цивилизации не будет излишним.
     Народ этот замечателен во многих отношениях; его добродушие и хороший нрав, полнейшее отсутствие в нем ненависти и подозрительности должны быть оценены путешественником, который если иногда и возмущается крайним его любопытством, но тем не менее должен считать себя вполне счастливым, если кроме этого, ему не на что жаловаться.
      Гостеприимство и любезность старшин я уже пытался описывать раньше, и я надеюсь, что хлопоты прелестной невидимой княгини Безинги, в отсутствие ее мужа, отлично свидетельствуют о том, насколько строго соблюдаются на Кавказе принятые традиции относительно гостеприимства.
    Еще большего восхищения заслуживает полнейшее отсутствие в среде этого народа воровства и разного рода насилий и жестокостей, в особенности  при сравнении его с племенами, живущими по южную сторону цепи Кавказских гор. Во все время нашего пребывания в долинах Северо-Западного Кавказа у нас не было украдено ничего, хотя некоторые вещи нашего небольшого багажа и должны были казаться весьма соблазнительными для туземцев.
   Они почти постоянно носят при себе большой кинжал, а иногда даже пистолет; но мне не удавалось слышать, чтобы кто-нибудь из них употребил свое оружие для какой-нибудь жестокой цели, как убиение козы. Мне случилось наблюдать несколько горячих ссор, но никогда не видел, чтобы кто-нибудь из противников обнажил свое оружие. Таким образом, из тех наблюдений, которые я смог сделать над жителями Северо-Западного Кавказа, я должен заключить, что это совершенно мирный народ и замечательно честный, насколько дело касается воровства.
 … В качестве гостей сначала любезного аульного старосты, а затем его старшего его брата мы истребили у них большое количество хлеба и мяса, и выпили много кувшинов кислого молока (айрана). Одной благодарности за подобный прием, нам казалось, слишком мало; здесь, как и в других местах нашего пребывания, мы хотели вознаградить хозяев так, чтобы они не были в убытке. Но старосты Урусбиево считались людьми высокопоставленными, и вопрос об уплате им сильно смущал нас. Если бы англичанин, остановившийся на  время в каком-нибудь поместье, счел бы своим долгом отблагодарить хозяина, то он, по всей вероятности, очутился бы в крайне неловком положении и, конечно, пожалел бы, что при нем нет ящика с вином или ружья, которое он мог бы предложить в подарок вместо объявленной денежной платы. В подобном же положении находились и мы: опасаясь, что старшины не захотят брать денег, мы, к сожалению, ничего не могли больше предложить им, так как ограничили наш багаж, насколько было возможно, не подумав при этом, что надо захватить несколько подарков.
     Наконец, кое-как нам удалось составить подарок. Мур пожертвовал свой пистолет, к которому мы присоединили два ножа о восьми клинках и несколько рублей, впоне рассчитывая, что первые два подарка сделают безобидным и последний. Но на деле вышло иначе, как это видно из следующего разговора между старостами (Таубиями-Горский князь карачаево-балкарский) пришедшими проститься, и нашим представителем Павлом.
     Павел:
-Мои господа приказали мне поблагодарить вас за вашу любезность, за пристанище и гостеприимство. Они очень обязаны вам и никогда не забудут вашей доброты. В знак благодарности они просят принять эти вещи.
      Староста (Таубий):
-Мы счастливы уже тем, что ваши господа побывали у нас, и не требуем никакого вознаграждения за свои труды.
У нас нет обычая, брать деньги с наших гостей. Все нами предлагалось из расположения, а не ради платы. Если ваши господа пожелают подарить нам  что-нибудь на память об их посещении, то мы готовы принять подобные подарки, так как мы уважаем ваших господ, считаем их своими друзьями и с удовольствием, будем хранить подарки, могущие служить воспоминанием о них и об их пребывании с нами. Денег же не возьмем. Это не в наших обычаях.
      Павел:
-Господа очень благодарны за вашу любезность, но они отлично знают, что пребывание здесь доставило вам много хлопот, что слуги ваши были в это время  заняты более обыкновенного, и вы должны были посылать за провизией. Вследствие этого они просят вас вместе с подарками принять и эти деньги не как плату, но для того только, чтобы не быть в убытке от их посещения.
    Староста (Таубий):
-Мы не принимаем денег. У нас нет обычая, брать плату с наших друзей.
 …Когда же это щекотливое дело было улажено, старший брат (Магомет Урусбиев) на прощанье обратился к Муру со следующей речью:
-Если вы вздумаете побывать здесь еще, то помните, что к вашим услугам мой дом, которым вы можете располагать, как своим; что во мне вы всегда встретите друга, и я смотрю на вас, как на брата.»
Ф.К. Гроув (Грове) «Холодный Кавказ», 1879г. Санкт-Петербург, журнал «Природа и люди»
        Но особенно выдающейся личностью не только для Урусбиевского общества, но и всего Карачая и Балкарии XIX в. был сам Измаил Мырзакулович, великолепный координатор воспитания и деятельности как своих братьев, так и двух высокообразованных сыновей - Науруза и Сафар-Али. Огромное владение в 8 тыс. десятин земли, основная масса которой были луга и пастбища, 5 тыс. голов крупного рогатого скота, 50 тыс. овец, более 2 тыс. человек - все это требовало больших сил и энергии.
 Но вместе с тем эти несметные богатства не ставили его в противовес крестьянской массе, он ничем от них не отличался, как пишут гостившие у него путешественники и ученые, ни поведением, ни одеждой. Выдающийся социолог М. М. Ковалевский, которого упоминает ф. Энгельс в своем бессмертном труде "Происхождение семьи, частной собственности и государства", писал об Урусбиеве: "В отношениях его к народу - необычайная простота. Двери его дома всегда настежь открыты, и в день перебывает в нем несколько десятков человек для совета с князем по самым житейским делам".
"В огромном ауле нет ни одного кабака, ни одной капли спиртного напитка, - пишут другие. - Нет ни богатых бездельников, ни нищих; никто не уходит из аула на заработки. Каждый урусбиевец держится со своим помещиком, как с равным, да и последний по образу жизни ничем почти не отличается от него. Измаил разве только принимает больше гостей".
В многочисленных гостях у Урусбиевых действительно никогда не было недостатка. Трудно найти какую-либо экспедицию, посетившую Кавказ с археологической, этнографической, геологической и другой целью, которая не посетила бы этот знаменитый дом.
В большом ряду выдающихся людей прошлого века достаточно назвать имена таких гостей Урусбиевых, как Г. В. Абих, И. В. Мушкетов, С. И. Танеев, Н. К. Михайловский, М. М. Ковалевский, В. Ф. Миллер, И. И. Иванюков, Н. А. Ярошенко, Н. П. Тульчинский и мн. др., составлявших цвет и гордость русской науки и культуры того времени. Все без исключения иностранные и русские горовосходители получали здесь необходимую помощь и услуги.
По инициативе Измаила была построена специальная гостиная для приема многочисленных гостей из России, Италии, Германии, Англии, Швейцарии, Венгрии, Польши и др.
В этой гостиной, по праву занимающей место прообраза нынешних туристических баз, велась специальная книга отзывов, состоящая из нескольких общих тетрадей в кожаных переплетах. В ней оставили свои приятные впечатления Фрешфильд, Туккер, Грове, Дечи, Абих, Динник, Давидович и мн. др. Эти замечательные тетради видел еще в 1923 году и оставил свои записи известный путешественник и автор многих работ по Кавказу С. Анисимов. К сожалению, указанные бесценные тетради считаются утерянными.
"Эта кунацкая выстроена уже по образцу русских домов и ничем от них не отличается. Стены комнат оклеены обоями, обстановка приличная; дощатый пол, стеклянные окна. К столу подаются тарелки и приборы, хотя хозяева сами обходятся без них", - писал Давидович.
Гостеприимством Урусбиевых восхищались профессор Варшавского политехнического института, член Кавказского Горного общества В. В. Дубянский, путешественник С. Я. Голубев, штабс-капитан В. Ф. Новицкий и многие другие. Восхищенный обслуживанием и радушием хозяев Новицкий встретил здесь И. Я. Акинфиева и еще нескольких незнакомых ему людей. Он невольно подумал, сколько же путешественников и туристов останавливается за сезон в этой уютной кунацкой. А однажды С. Анисимов встретил в кунацкой Урусбиевых живших здесь более трех недель художниц М. Н. Ильину и англичанку Чемберс, писателя из Москвы В. П. Обнинского.
Долгие и обстоятельные беседы с выдающимися людьми: учеными и деятелями науки, культуры - значительно пополняли знания любознательного Измаила, "в голове которого, по словам его собеседников, зарождались увлекательные гипотезы по археологии и этнографии, геологии и фольклору Кавказа". В свою очередь, собеседники Измаила многое черпали у хранителя бесценного культурного наследия северокавказских народов. Измаил всегда с увлечением рассказывал путешественникам народные сказания, легенды, вспоминал про гостивших у него ученых, альпинистов, художников, писателей, композиторов, которые непрестанно удивлялись его широкой любознательной натуре.
Измаил Мырзакулович часто говорил: "Ни я гостям, ни они мне не давали покоя - либо я им, либо они мне что-нибудь должны были рассказывать. В особенности у Абиха я многому научился по геологии, Умный был немец". С удовольствием вспоминал он и англичан, "дивился их гомерическому аппетиту. В течение нескольких дней пребывания у Измаила англичане истребили громадное количество съестного и при прощании хотели расплатиться. Измаил, конечно, отказался от платы. Англичане ушли и через несколько месяцев прислали ему из Лондона великолепный штуцер центрального боя", - писали гости Урусбиева.
В 80-х годах XIX века в Кисловодске жил известный русский художник Николай Александрович Ярошенко. Он живо интересовался жизнью и бытом горцев Кавказа, любовался окрестностями Приэльбрусья, и, вероятно, в те же годы его познакомил с Измаилом часто посещавший Кисловодск отставной полковник Д. О. Аглинцев.
На обороте одного из замечательных полотен художника Ярошенко "Песни о минувших делах" имеется надпись: "1882 года, 4 августа, в доме Урусбиевых". Эта картина демонстрировалась на 22-й выставке Передвижников в 1894 г. и была похвально отмечена в прессе. Исследователь творчества и автор монографии о И. А. Ярошенко В. А. Прытков пишет об этой картине следующее: "На картине изображен большой дом князя. На стене висит ружье. В центре дома, поджав ноги, сидит народный певец. Под аккомпанемент своей песни он в такт помогает своим телом и руками, поет о героическом прошлом, подвигах кавказцев. Вокруг него в национальных костюмах, с кинжалами на поясе сидят горцы. На прекрасно выполненном деревянном топчане сидит князь. У огня сидит седой горец в белой чалме. Красные языки яркого огня освещают лица сидящих". Е. Польская, сравнивая это полотно с сохранившейся фотографией, на которой изображены И. Урусбиев, М. Ковалевский, С. Танеев, И. Иванюков, М. Михайловский, приходит к выводу, что центральным героем картины Ярошенко является Измаил Мырзакулович Урусбиев.
Интересные сведения о семье Урусбиевых оставили М. М. Ковалевский, В. Ф. Миллер, И. И. Иванюков и др. В 1883 году, в июне месяце, М. М. Ковалевский и В. Ф. Миллер приехали из Владикавказа в Нальчик. В поездке по Балкарии их сопровождал известный собиратель карачаево-балкарского фольклора, сын Измаила Сафар-Али, занимавшийся также составлением грамматики родного языка и применивший русскую азбуку к выражению карачаево-балкарских звуков. "Сафар-Али, - писали эти ученые, - имея по всем аулам родственников, аталыков или кунаков, мог открыть нам самый широкий доступ к горскому гостеприимству и поместить нас в наиболее богатых кунацких". Однако Сафар-Али оказался им полезным не только по этой части, но и своими знаниями быта, нравов, обычаев, истории балкарского народа.
В Нальчике ученые остановились в доме дяди Сафар-Али, Хамзата Урусбиева. Отсюда в сопровождении Сафара они отправились в аул Холам. "Мы двигались крайне медленно: по крутым спускам лошади скользили и приходилось идти пешком... Вследствие этих трудностей, - пишут путешественники, - мы потеряли надежду засветло приехать в Холам и, спустившись к берегам прелестной речки Кара-су, впадающей в Терек (Черек - И. М.), решились ночевать под открытым небом... Нашему непривыкшему слуху вечный шум горной речки представлялся как бы шумом проливного дождя, и, просыпаясь по временам ночью, мы выглядывали из шалаша, со страхом ожидая ливня. Мы проснулись на заре и, не найдя проводника, удивились. Часа через полтора он явился с приятной ношей - пятью только что пойманными им форелями. Конечно, мы приступили немедленно к изготовлению завтрака, и можем смело сказать, что нашему пиру на берегах Кара-су позавидовали бы европейские гастрономы".
В Холаме ученые гостили в доме князя Джарахмата Шакманова. Через несколько дней они прибыли в Верхний Чегем и остановились у другого князя - Али-Мурзы Балкарукова. В этих поездках они собирали очень много ценного научного материала, записали легенды и предания, осмотрели археологические памятники, башенные и склеповые сооружения Балкарии.
В 1885 году М. М. Ковалевский снарядил специальную группу в Урусбиевское общество. Летом того года в Кисловодске находились директор Московской консерватории С. И. Танеев, писатель Г. Успенский, проф. И. И. Иванюков. Все они жили в доме у художника Н. А. Ярошенко, часто совершали поездки по окрестным карачаевским аулам. В их кругу очень часто бывал Измаил Урусбиев. "Как только Измаил оказывался в доме Ярошенко, - писал Ковалевский, - тотчас все его гости собирались и устраивались у "Белой Виллы", чтобы послушать, как Измаил поет горские песни и исполняет народные танцы".
Измаил Урусбиев любезно согласился быть проводником Ковалевского и его спутников в Сванетию, через перевал Тонгуз-орун. Членов экспедиции особенно подбодрили слова князя: "Кто выбьется из сил, того мы перенесем на бурках!", Вероятно, многоопытный и знающий князь вспомнил, как поступали в таких случаях его одноаульцы с Ленцем, Купфером, Гардинером и другими гостями Эльбруса. И уж совсем воодушевились они, когда полковник Аглинцев сказал: "Ваше путешествие начинается под счастливой звездой: лучшего путеводителя трудно найти на всем Кавказе!". Да и сам образ Измаила не оставлял желать лучшего. "Могучая, как бы из железа скованная фигура Измаила Урусбиева, - продолжает Ковалевский, - внушала нам бодрость и уверенность в успехе предприятия".
В состав экспедиции входили: М. М. Ковалевский, И. И. Иванюков, С. И. Танеев, тифлисский фотограф Д. И. Ермаков, англичане Емс и Смит. Последние трое должны были вернуться с перевала Тонгуз-орун обратно в Кисловодск.
19-го июля, перед самой отправкой, С. И. Танеев писал А. С. Аренскому: "Пишу карандашом, потому что все вещи уложены, и мы (я, Ковалевский и Иванюков) сейчас уезжаем в большое путешествие. В дороге будем дней двадцать... Едем через Кавказский хребет. Перевал сделаем близ Урусбиевского аула, недалеко от Ельбруса. Будем идти и ехать по ледникам. Перейдя хребет, попадаем в Сванетию, страну дикую. Все время верхом. Отсюда едем только 40 верст в коляске до горы Бермамут. Наше путешествие будет сделано со всевозможными удобствами... Кроме того, что всего важнее, с нами едет владелец Урусбиевского аула - Измаил Урусбиев, который проводит нас через перевал и сдаст потом своему племяннику - князю Дадешкелиани... Едет еще фотограф Ермаков, очень известный, будет снимать виды по дороге. До перевала едут еще двое знакомых Урусбиева - англичане, из которых один женат на дальней родственнице Ковалевского. От перевала еще присоединится к нам сын Урусбиева, окончивший только что курс в реальном училище". Безусловно, речь в письме идет о сыне Измаила Сафар-Али, опубликовавшем в 1881 г. нартские сказания карачаевцев и балкарцев в первом выпуске "Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа".
Большую ценность представляет письмо С. И. Танеева, отправленное в тот же день великому композитору П. И. Чайковскому:
"Милый Петр Ильич! Завтра выезжаю в путешествие, которое продлится 20 дней. Мы сделаем перевал через Кавказский хребет близ Ельбруса, что представляет большие трудности (Урусбиевский перевал). Потом поедем в Сванетию, сначала в княжескую, потом - в вольную. Писем не ждите, а пишите в Кутаис до востребования. Наше путешествие обставлено очень большими удобствами: нас провожает владелец перевала Измаил Урусбиев. Лошади и проводники будут везде готовы. Едет с нами также известный фотограф Ермаков. Некогда писать подробно. Пора спать, завтра утром выезжаем".
Из Кисловодска экспедиция направилась к высокогорному аулу Ысхауат (Хасаут), где по предупреждению Измаила группа была принята самым богатым жителем Джерештиевым. К вечеру жители устроили гостям радушный прием, многолюдные танцы, песни, искрометный "Исламей", пистолетные выстрелы за спинами танцующих - все это произвело на путешественников неописуемое впечатление.
На следующий день путники знакомились с достопримечательностями окрестностей, посетили места прохождения экспедиции Емануеля по истокам красивой речки Енгешли (Ингушли), "где шумно бегут три речушки того же имени". На другой день добрались до урочища Кызыл-кол-баши у северо-восточного угла Эльбруса. У путников не было предела восхищения красотой этих мест. И все же Ковалевский не упустил возможности провести археологические разведки в окрестностях Ысхауата, где, по рассказам местных жителей, в высоких отвесных скалах имеются высеченные в скалах гробницы с человеческими костями. Но добраться до них, по уверениям горцев, можно было только при помощи лестниц. В правдивости их слов автору этих строк пришлось убедиться летом 1965 года при археологических изысканиях у Ысхауата.
Несмотря на эти сложности, в 12 км к северо-востоку от аула Ковалевский сумел осмотреть несколько наскальных гробниц. Сопровождавшие его балкарцы и карачаевцы тут же сделали лестницу из двух длинных брусьев, связанных веревкой с поперечными перекладинами. "По этой лестнице при общем восхищении окружающих полезли в пещеру несколько смельчаков. Пещера эта была, по мнению Ковалевского, фамильной усыпальницей, в которой захоронено несколько поколений". Обнаруженные в этих гробницах археолого-этнографические предметы - остатки одежды из шелковой ткани, обработанные куски кожи, деревянная утварь - чаши, ложки, различные украшения - бусы, индикации византийских монет - все это хранится в "фонде Ковалевского" в Государственном Историческом музее и служит эталоном для определения хронологии и этнической атрибуции многих археологических комплексов Северного Кавказа. Сейчас уже все более и более четко определяется принадлежность этих наскальных гробниц предкам карачаевцев и балкарцев - древним кавказским булгарам VII - Х вв.
Сам М. М. Ковалевский позднее писал: "Одна витрина в Историческом музее занята результатами моих собственных расследований в горных пещерах, прилегающих к аулу Хасаут, расположенному на недалеком расстоянии от Эльбруса. Один из консерваторов музея, покойный Сизов, говорил мне, что содержащиеся в этой витрине куски материи, в какие были облачены найденные мною скелеты, принадлежат к числу интереснейших материалов для истории древнего орнамента, какие содержит в себе Исторический музей в Москве". Фонд Ковалевского состоит из 40 предметов и хранится в Археологическом отделе ГИМа.
Исследования советских археологов доказали, что находки у Ысхауата, на Эшкаконе, Мощевой балке и других окрестностей свидетельствуют о том, что здесь проходили торговцы, следовавшие по упоминавшемуся всемирно известному "Шелковому пути" из Хорезма в Византию.
После завершения археологических работ М. М. Ковалевский со своими спутниками двинулся в дальнейший путь из аула Ысхауат. Их сопровождал Азамат Джерештиев, аталык Измаила, родом карачаевец, а сам Урусбиев задержался в Кисловодске по неотложным делам.
Переправившись через Малку, путники две ночи провели на горе у пастушеских кошей. Обсохли, привели себя в порядок и через перевал Кыртык прибыли в аул Урусбиево расположенный на высоте 5200 футов над уровнем моря. В ауле их принимал брат Измаила - Магомет. Ковалевский и его спутники сидели уже за ужином когда прибыл и сам Измаил Мырзакулович. Обрушившиеся в те дни дожди вынудили путешественников четверо суток провести в семье Урусбиевых, в окружении горцев. За эти четыре дня М. М. Ковалевский и И. И. Иванюков знакомились с бытом, нравами обычаями балкарцев, описали их жилища, одежду, различные этнографические особенности этого горского народа. С. И. Танеев из уст Измаила записал двадцать балкарских народных песен, которые послужили ему позднее материалом для написания очерка "О музыке горских татар".
Во время пребывания гостей в ауле хозяева всячески старались развлечь их, устраивали им танцы, песнопения, игрища, которые приводили в восторг представителей русской и английской интеллигенции. Специально для них Измаил устраивал большой концерт на склоне Эльбруса, в местности, ныне называемой "Кругозор". Сам Измаил виртуозно играл на карачаево балкарском старинном струнном инструменте "къыл къобуз", а С. И. Танеев подыгрывал ему на скрипке.
Самые ценные этнографические, фольклорные и исторические материалы путешественники записывали у Измаила - прекрасного знатока быта, нравов, истории и культуры северокавказских народов. М. М. Ковалевский много раз и с большой теплотой отзывался об этом чудесном человеке. "Измаилу Урусбиеву - писал он, - 54 года, но князь смотрелся гораздо моложе Он не помнит, был ли он когда болен. Вся жизнь его прошла на Кавказе. Ни в какой школе князь не учился, читает только по арабски и тем не менее имеет весьма обстоятельные сведения по истории. Книги читают ему сыновья когда приезжают в аул. Князь отлично знает народные предания и легенды, и голова его кишит гипотезами о заселении Кавказа и об его прошлых судьбах. Память князя феноменальна однажды, беседуя с нами о русской литературе, он, в доказательство своей мысли, цитировал несколько мест из Добролюбова.
У горских татар нет имени более популярного как имя Измаила Урусбиева, продолжает Ковалевский "Кто может сделать лучще?" - выражение, которое мы обыкновенно слышали от татар, когда речь заходила о князе. Он первый джигит, первый танцор, первый музыкант, первый кузнец, первый сапожник, столяр, токарь и мн. др. Особенно же преклоняются татары перед его находчивостью и умом. Князь любит горских татар и несколько идеализирует их", - писал выдающийся ученый-социолог.
Первый, первый, первый. Такая характеристика в устах обычно скупых на похвалу горцев аксакалов выше всякой аттестации.
Столь же оправданную характеристику давал Измаилу и Давидович, гостивший в его доме "Я имел удовольствие, - пишет он, - познакомиться с этой оригинальной личностью Человек далеко уже не молодой, но крепкий и здоровый, он исполнен юношеской подвижности и силы. Отличный охотник, стрелок, от личный наездник, танцор, певец музыкант - он являлся идеалом горца. "Не хуже Измаила, знает, как Измаил" - это лучшая похвала в устах урусбиевцев. Человек, не получивший никакого образования не знающий даже русской грамоты, он говорит чистым литературным языком чрезвычайно интересуется всеми научными вопросами и близко знаком со всеми корифеями нашей литературы. Отрывки многих произведений он знает наизусть. Геологию, археологию и историю Северного Кавказа он знает весьма основательно и обладает замечательной археологической коллекцией, которую составил сам. Свои научные познания он приобрел вследствие разговоров и общения с учеными и путешественниками, а с русской литературой познакомили его сыновья - молодые люди, получившие высшее образование, которые читают ему вслух. Голова Измаила, - продолжает Давидович, - всегда занята гипотезами о заселении и геологическом образовании Северного Кавказа, и когда он с жаром и увлечением начинает развивать свои любимые и подчас весьма остроумные теории, мне невольно думалось какой, может быть, блестящий ученый вышел бы при других условиях из этого к а б а р д и н ц а" (?).
В тон Давидовичу вторят и современные авторы, которые пишут о том, что "если бы его время было несколько иным, или если бы он смог найти дорогу в большой мир, он мог бы стать известным всему миру ученым-кавказоведом и его имя могло бы стоять рядом с такими учеными, как П. К. Услар, В. Ф. Миллер, Г. И. Радде, А. П. Берже, Н. Я. Динник и др.".
Но увы, судьба распорядилась иначе, и он всемерно старался вывести в большой мир своих братьев и сыновей: Сафар-Али, окончившего Петровско-Разумовскую Академию (ныне Сельхозакадемия им. К. А. Тимирязева), известного собирателя фольклора, составителя алфавита и грамматики карачаево-балкарского языка; и Науруза, закончившего Петербургский университет.
За то время, которое Ковалевский и его спутники провели в доме Урусбиевых, они тщательно осмотрели его блестящую коллекцию, происходящую из древних археологических памятников верховьев Баксана и Чегема. Отдельные предметы из этой коллекции были позднее опубликованы В. Ф. Миллером и П. С. Уваровой в первом и восьмом выпусках "Материалов по археологии Кавказа". Основная же ее часть попала в "Музей изящных искусств" в Будапеште.
В 1895 - 1896 гг. венгерский археолог Енэ Зичи со своими спутниками Белой Пошто и другими организует экспедицию по Кавказу в поисках следов предков венгров, следуя, вероятно, поискам уже знакомого читателю Яноша Кароя Бешша. В результате этой экспедиции Зичи посетил дом Урусбиевых и приобрел коллекцию Измаила. Эта коллекция сначала попала в "Музей этнографии" в Будапеште, оттуда во "Всевенгерский исторический музей" и, наконец, в 1897 г. в "Музей изящных искусств". В 1956 г. эта коллекция, давно вошедшая в золотой фонд археологической науки о Кавказе, была еще раз подробно изучена известным венгерским археологом Ласлом Ференци, который разработал ее детальную хронологию, сравнил и сопоставил с редчайшими находками бронзового и раннежелезного веков юга европейской части СССР, Кавказа и Передней Азии и тем самым определил ее достойное место в мировой археологической науке.
...Между тем наши путешественники, завершив свои археолого-этнографические разыскания в окрестностях Урусбиевского аула, собрались в дальнейший путь в сопровождении Измаила, его сына Сафара, аталыка Азамата и нескольких урусбиевцев. Путь предстоял очень сложный - надо было преодолеть перевал Тонгуз-орун, по которому карачаевцы еще в 1639 году сопровождали русских послов в Грузию. Не доходя до перевала, путешественники остановились на ночлег. Рано утром начался подъем по ледниковому перевалу, покрытому густым туманом.
"Мы вступили в зимнюю природу, - писали путники, - снег покрывал лед выше колена. Впереди шли с князем туземцы и, ударяя палками снег, разведывали трещины, балкарцы же вели лошадей, пробиравшихся с большим трудом, нежели люди.
 Нередко сбегались несколько человек, чтобы поставить на ноги упавшую и барахтающуюся в снегу лошадь. Медленно ползем по ледниковой горе, - писали они, - и как долго придется еще ползти, не ведаем: вершина Тонгуз-оруна все время в облаках... Наконец, перевал был преодолен. Начался не менее опасный спуск в сторону Сванетии. Спуск проходил под сильным и проливным дождем. Выбившись из сил, продрогшие путешественники к вечеру добрались к огромной гряде, под навесом которой остановились на ночлег. Пещера оказалась столь низкой, - продолжают путники, - что приходилось сидеть сгорбившись. Князь хлопотал, чтобы возможно скорее разложили костер... Все думали, как бы скорее осушиться и согреться.
Вода с бурок образовывала целые лужи, и, чтобы не сидеть в воде, мы руками скатывали ее со дна пещеры... Как только запылал костер, разведенный на краю пещеры, начали сушиться... Дым наполнял пещеру и разъедал глаза в такой степени, что трудно было держать их открытыми".
На утро Измаил распрощался со своими спутниками и вернулся обратно в Урусбиево. А группа путешественников отправилась в Сванетию в сопровождении Азамата и других урусбиевцев.
У родственников Урусбиевых - князей Дадешкелиани - гостям был оказан радушный прием и дан обильный обед. Здесь в селении Бечо М. М. Ковалевский распрощался со своим верным "коновожатым" Азаматом и другими проводниками экспедиции, нанял новых людей и продолжил путешествие по Сванетии и в Кутаис.
8-го августа 1885 года, как и обещал, спустя 20 дней, С. И. Танеев писал из Вольной Сванетии П. И. Чайковскому: "Сделали перевал через снеговые горы. Все время шел дождь, дорога была невероятно трудная. После перевала погода совершенно исправилась, и мы совершаем чудесное путешествие по Сванетии. Несколько раз ночевали на открытом воздухе, иногда под дождем. Теперь никаких особенных трудностей не предстоит и дней через пять будем в Кутаисе".
Здесь уместно отметить, что великий композитор С. И. Танеев с лета 1885 года и надолго подружился с семьей Урусбиевых, часто бывал в их доме, хорошо знал самого Измаила и его незаурядных сыновей. Особенно тесно он подружился с Наурузом. В 1888 году Науруз Измаилович посещает композитора в Москве. Сергей Иванович сводил его на премьеру оперы "Евгений Онегин", познакомил своего кавказского друга с автором бессмертного произведения - Петром Ильичом Чайковским, и был очень рад тому, что ему представился такой великолепный случай воочию познакомить двух своих друзей. Летом 1891 года С. И. Танеев должен был лечиться в Пятигорске. По приезде сюда он снова встречается со своим кунаком Наурузом. "Науруз Измаилович очень мне обрадовался, - писал Танеев Чайковскому в письме от 21 июня 1891 года, - и стал меня звать к себе в аул погостить".
Обласканный щедрым и добрым гостеприимством семьи Урусбиевых, завороженный волшебной красотой горных ущелий Приэльбрусья, очарованный музыкой горцев, великий композитор восторженно изливал все эти свои чувства и в других письмах своим близким.
Свой короткий рассказ о выдающейся семье Урусбиевых мне хочется завершить попыткой обратить внимание читателя на то неуемное стремление Измаила Мырзакуловича Урусбиева познать и рассказать всем окружающим о жизни, быте и нравах, истории и культуре своего народа, сохранить его фольклорное и этнографическое наследие. "Ничего так не желает Измаил, как снаряжения на Кавказ ученой экспедиции, которая занялась бы всесторонним исследованием. "Наезжают к нам ученые люди, - жалуется он, - да урывками, на короткое время, между делом. От таких прогулок наука немного выигрывает", - говорил Измаил.
Его прогрессивные взгляды на научные проблемы прекрасно перекликаются с его передовыми политическими взглядами, о которых можно судить со слов такого крупного социолога, каким был М. М. Ковалевский. Напомним его слова о том, что в отношениях его к народу - необычайная простота, двери его дома всегда настежь открыты для всех. Подтверждением этого является один примечательный факт: "Однажды у него в доме оказался один израненный горец. Оказавшись в богато убранной персидскими коврами кунацкой, бедный горец растерялся и пытался выйти вон. Измаил увидел его и успокоил словами: "Проходи, проходи, все это не стоит твоей цены. Придет и такое время, когда ты будешь сидеть, а мы стоять!",
Эту фразу вместе с образом жизни и прогрессивными научными идеями Измаила Урусбиева мы можем расценить как свидетельство того, что ему были знакомы симптомы приближающихся больших социальных перемен в жизни простых горцев.
 Использована книга  Ф.К. Гроув «Холодный Кавказ» и статья  «Эльбрус и дом Урусбиевых» Автор: И. М. Мизиев
  Прочитав эти замечательные строки, о своих соплеменниках мне думается, что мы многое растеряли в реке по имени - Жизнь. Но, никогда ничто не уходит безвозвратно, у нас были Истоки, значит, жизнь идет, мы должны вернуть былое величие наших великих соплеменников и радушие горского гостеприимства.

Хадис Тетуев, историк

07.11.2019г.

На фотографии г. Саки, Республика Крым, октябрь 2019 года.
Слева  Нариман и Зарем Ануарович Урусбиевы, Хадис Тетуев, Тимур Урусбиев. Нариман и Тимур, сыновья Зарема Ануаровича.