Подснежники,

или Легенда о солдатских пуговицах

Сижу я, мальчонкой Гришенькой Ляпуновым, у радиолы с фильтрующим сквозь  золотистую парчовую сеточку кругляшком динамика на панели все , что сказано и всё, что спето.Слушаю  радиосказку.Рельефная надпись РЕКОРД наискосок.Елочки -пирамидки чёрными силуэтами на шкале частот с подсветкой. Просвет меж ними. Отражаются в стекле шкалы серебристые попугаи из штампованного картона-на Новогодней ёлке, стеклянные сосули и шары свисают. Бусы из трубчатого бисера поблескивают.Разноцветный бумажный серпантин -ленточками в хвойных косах.
И сказывает баюн-бабуля про то, как пошла падчерица в лес в январе за подснежниками, чтобы обменять корзину цветов  на корзину золота. Такую цену назначила Королева. Прыгаю я за девочкой зайчонкой. Бегу бельчонком по сыплющим снежным серебром веткам. И открывается поляна. А на той поляне у костра - двенадцать месяцев. Январь -в тулупе, Февраль-в лисьей шапке,Март -в кроличьей, Апрель- в вязаной. И, дохнув весенним теплом, оттаивает Братец-Апрель лунку в снегу - и распускаются в  той лунке подснежники. Но то не лепестки подснежников- в корзине Падчерицы, то торчат замороженные хвосты  чебачишек и окушков. И не кружок в снегу оттаял Братец -Апрель, а Батя продолбил пешнёй лунку во льду. Вот и тягаем мы одного за одним блескучих , как елочные игрушки, ельцов да окунишек. И их тут же глазурует Братец -Январь.

-Аайда на яму! - наскучив забавляться мелочью, голосом Ермака Тимофеича трубит мужичкам -рыбачкам Батя. И вот -тулуп, лисья шапка,кроличий треух, вязаная шапочка и я с мешком на саночках, запрягшись в них как лошадка в дровеньки,  -замыкающим. Торит Батя тропу  с копьём пешни на плече, ватажники - с прапорами фанерных , обитых по краю жестью лопат -следом. И переходит отец в хвост растянувшейся ватажки, чтобы помочь лошадке пахать салазками снежную целину.
- Стой! -гремит он голосом Ермака Тимофеича.-Здесь!

Начинают  ребята работать лопатами-пихлами, врубаясь в метровый снег. И нарезают его, как ломтики сала на тарелку для закуся. Звенит пешня об лёд. Летят голубые леденцы кристаллов. А вот и вода! Достаёт батя из второго мешка за спиною ощетинившийся крючками смык-каракатицу.Вяжет к ушку свинцовой пирамидки жуткое орудие казни для залёгших на дне рыбин. Лежат стерляди, осетры и налимы , окутанные облаком согревающей слизи. Чуть пошевеливают хвостами. Жабрами двигают, фильтруя речную склень.      
 Опускается смык сверху этакой свинцовой марсианской кабиной с крючьями для захвата образцов фауны и флоры. Плюхается в скопление рыбьих оковалков, как
отделяющийся от командного отсека на орбите  посадочный модуль. И я сижу в нём, и вижу в иллюминатор тупую, как боксёрская перчатка, морду марсианина -налима с выпяченными губами и  червячком -бородкой буддийского монаха под нижней челюстью. И выходит со мною на контакт другой марсианин. Заостренная мордочка с глазами бусинами, усики- ворсинки возле круглого зажимистого рта -люка под головным отсеком субмарины, предназначенного для шлюзования диверсантов в чёрных глянцевых гидрокостюмах.
 И третий марсианин, лупая глазищами, акулой из фильма "Последний дюйм" тычется в иллюминатор. Так значит есть жизнь на Марсе!Есть! Я беру в руку гарнитуру радиосвязи. Я нажимаю на клавишу "симплекс", чтобы сообщить о сенсационном открытии в зависший на околомарсианской орбите командный модуль...
 Но-резкий рывок. Леска дергает свинцовую пирамидку вверх, крючья вонзаются в оперённый плавниками бок. Кровь растекается клубами -из вспоротого бока акулы. Ихтиандр поднимает Гутиэррэ к сверкающей на солнце поверхности. Зурита отшатывается от края борта, через который перепончатые лапы укладываю девушку в лодку. И только выпавшая из волос ленточка в моих руках...
- Смыкуй ребята!Не ленись! - раздаётся голос Ермака Тимофеича. А может и Дежнёва , или Пояркова. Они у меня на книжной полке-один к одному-бородатые, кряжистые ухватистые казачки  рядом  в одной поленнице с Беляевым, Брэдбери, Олдриджем, Хаггартом...
  Воткнув босые ноги в пимы, я бегу в дровяник не за полешками. Их уже полон рот в топке пылающей печки. Выламываю из сундука сокровищ, под который приспособлен электрический распределительный шкаф,парочку стерлядочек , налима да окушков с ельцами побольше...
 
 А крючки вешалки у дверей за сенцами обрывают овчинный тулуп Братца-Января, телогреечка амнистированного Братца -Февраля, кожух досрочно освобождённого Братца - Марта и лядащая курточка откинувшегося с малолетки Братца-Апреля. Лисья шапка прикусила зубами только что бившегося в углу клетки кролика.(Эти клетки наставлены в сарае ярусами. И летом я таскаю сюда нарезанную  серпом траву, а осенью -сую кролям морковки и капустные листы из погреба.) Только вязанная шапочка -вегетарианка тут не при чём.
 
 А на столе уже-тот самый , драной кошкой -на блюде ,до состояния золотистого ацтекского божка запечённый кролик, из шкурок собратьев которого сшила мама шапку-ушанку Братцу-Февралю. Там уже осётр делит стол надвое спинными "жучками" хребта. Там -уха в тарелках -жирными кругами от налимьей печёнки. Окушки  с чебачками - на особицу. Прозрачная на свет струганинка -ёлочкой.
  И подымают флибустьеры -ушкуйники граненые стаканы. И звенят они колокольным звоном над Обью-рекой. И рыдаю я, глядя на извивающихся, коченеющих на льду возле кратеров лунок  марсиан с рваными ранами на боках.
-А вот вам сюрприз!Посмотрите, ребята! - поднимает Мама над столом горсть желтяков- "пиастров".- Что нашла в желудке налима!
-Мать честная! Пуговицы с кителей военнопленных...
И идут по рукам пуговки -сверкуши. И рождаются легенды о вывезенных охраной лагеря №199 на лёд, на середину реки и закопанных
в снегу трупах окочурившихся немцев, во время ледохода павших на дно, а затем  где- занесённых песком да илом, где обсосанных рыбами.
-Вот они -подснежники! - взвешивая на ладони , с тыльной стороны которой наколота русалка.- грустно произносит Братц -Апрель.- Тут тебе и черепа, и орлы со свастикой, и цифры.У них всё подсчитано...Даже покойники.  А ведь тоже, вроде, люди были!
И, зажав рот, выбегает на крылечко, чтобы замарать сугроб струёй недопереваренного пиршества...
-Спортил желудок -то на малолетке баландою!- провожает его взглядом отец.
-Не думала я -что аппетит перебью!- виновато улыбается мама.
























-что аппетит перебью!- виновато улыбается мама.