Унылое питание советской женщины

Мы возвращаемся с рынка!
Я точно знаю, чем занята бабушка и чем занят мой братик Серёжка!
Бабушка жарит оладушки, а Серёжа активно приобщается к этому чуду.
Мы входим в наш длинный широкий заставленный столами с керогазами коридор. Аромат оладушков ощущается уже на первом повороте.
Кто бы сомневался!
Бабушка кашеварит с утра и до ужина.
Продуктов в доме кот наплакал.
И потому все силы брошены на то немногое, что есть!
В 1968-ом году мы с мамой проведём лето в Светлом.
Чудесное время!
Я буду работать в отряде геофизиков разным рабочим.
В основном я буду нарезать круги вокруг испытательных подрывов аммонала на разных глубинах с красным флагом в руке.
Моя задача не пропустить к месту испытаний портативного геофизического оборудования (сейсморазведка!) ни одной живой души. Места мы выбираем отдалённые, но это – лето!
И это лес Южного Урала!
Так что я начеку!
Так вот, в то лето мы с мамой елим утром, днём и вечером мелко порезанный зелёный лук со сметаной! Салат Светлый! Ни сахара, ни чая, ни сгущёнки, ни тушёнки мы не потребляли. Всю нашу «дозу» мы оставляли в Свердловске бабушке и Серёжке. Потому что у семьи был абсолютно неподъёмный долг в 760 рублей и мама перезанимая то там то тут уже снизила его с 900 рублей возникших в результате смерти Роночки, болезней моей и бабушки, и неприятностей по работе у Миши. Поэтому долг упорно сокращали. Тушенка, сгущенка, сухой паёк и чаёк оставлялись дома а мы весело наслаждались свободой и лесными прелестями.
Понемножку подпитывались черникой, земляникой, голубикой. Сл своими проблемами не знакомили никого.
Сказывалась многолетняя бабушкина школа и уроки питания в войну.
В комнате Балтрушевич до Балтрушевич перед войной жила женщина, трудившаяся на винном заводе.
Случилось так, что за забором нашего большого двора вокруг Большого дома располагался настоящий винный завод.
А за его забором еще дальше в нашем же квартале располагался конезавод! Автомобилей мы почти тут не видели, зато лошадок было в достатке и пара красоток регулярно подвозили к нашему двору то молоко, то пиво, квас. Лошадка стояла сиротиночкой около входа в наш дом едва миновав ворота (ах! Какие это были настоящие арочные кирпичные ворота! Собственно кирпичными были башни и арка, а когда полетел в космос первый спутник, красивые деревянные ворота по одной створке в месяц испарились. Но арка стояла долго, пока падая одной из колонн не придавила несчастную соседку и тогда всю конструкцию безжалостно снесли!), и я подолгу стоял рядом с красивой и доброй лошадиной мордой и любовался её фантастически красивыми, печальными и очень умными глазами.
Со стороны могло показаться, наверное, что мальчик и конь беседуют о чем-то сокровенном и тайном!
Так вот та женщина работала вот на этом самом винзаводе. Потом началась война. И за женщиной однажды пришли. Рона сообщила мне. что она сразу поняла, что за ней именно «пришли», точнее, что «пришли» именно «за ней»! Это тот, к кому в дом уже приходили. А к отцу Роны пришли к первому в доме.
Женщину увели и увели навсегда. В комнате было всё перерыто, а через день прибежал милиционер и комнату женщины опечатали белым листочком, сургучными печатями тонкой верёвочкой.
А в кладовке все жильцы дома навалом хранили свой мешки и свёртки. Рона видела, как эта женщина располагала в кладовке свой чемодан. Обыскивающие в кладовку даже и не подумали заглянуть. Когда Рона чётко поняла, что возврата женщины не предвидится, она аккуратно добралась до чемодана и не открывая перенесла его к нам в комнату и спрятала под свою кушетку в моём углу за печкой. А уже был голод. Страшный военный голод первой зимы войны.
Наконец в середине января Рона открыла этот чемодан и ахнула! Он был плотно забит бутылками красного вина с наклейкой «Абрау-Дюрсо».
Решение Рона принимала сама.
Ведь она была уже взрослая!
Бабушке (то есть своей маме Оле) дети не сказали ни слова.
И Миша и Лара поклялись Роне, что не проболтаются никому!
Бабушка приходила домой поздно и с удивлением видела, что дети с Роночкой живые и даже весёлые. А ведь им реально было очень голодно! Особенно после того, как Лару обманули на городском рынке. Меняли картошку на американскую тушёнку. Лара принесла домой драгоценную жестяную банку, а внутри оказались картофельные очистки. И вот теперь...
Рона ежедневно как лекарство давала по одной чайной ложечке вина каждому и утро и вечером. Это спасло из в самый жестокий момент голодной зимы. И в следующую зиму этот винный склад продолжал действовать. Бабушка узнала об этом складе только когда заболела сильно сама и оставалась неделю дома. Тут ей и открылся секрет чемодана из кладовки. Только в апреле 1943 года драгоценное лекарство закончилось. Такой вот секретный ресурс питания. Чудо, которое спасло семью от голода.
Однажды Миша рассказал мне о голоде одну удивительную вещь.
Вот что я от него запомнил на всю жизнь:
- Однажды тётя Люба (родная сестра бабушки эвакуированная с семьёй в Свердловск в самом начале войны) пришла к нам в гости и увидела, что никого нет а пайка черного хлеба на столе на всю семью на день лежит на тарелке и прикрыта полотенцем. Она схватила эту краюху и убежала кормить своих детей. Родная сестра у родной сестры! Такой это был голод. Страшный. А ты знаешь, что когда вот тут напротив нашего дома немцы пленные строили школу мы им отдавали кусочки своего хлеба? Ты ничего не знаешь о настоящем голоде!
Спорить с ним я и не собирался.
Он для меня был высшим авторитетом всю жизнь.
А в детстве это был абсолютный авторитет.
Помню когда мне было пять лет,
 мы шли мимо нашей колонки водонапорной на углу Горького (о ней подробно позже!) и он мне сказал:
- Древние греки знали намного меньше нас, а понимали намного больше!
Это был первый отправной философский текст в моей жизни.
В 1981-ом году я защитил диплом на философском факультете Ленгосуниверситета имени А.А. Жданова на писанный мною частично на древнегреческом языке и тема его была о философских школах Древней Греции.
19-го июля того же 1981-го года ровно за десять лет до госпереворота разрушившего СССР Миша и его сын Жорик были зверски убиты в Свердловске на Пионерском посёлке. Я собирался уже лететь тренером на международный шахматный турнир но пришлось срочно менять билеты и сначала я вылетел в Свердловск хоронить самых близких мне мужчин моей семьи.
Но это всё будет в будущем, а пока мы подходим к дверям нашей комнаты и бабушка на большой чугунной сковороде ловко жарит оладушек за оладушком и Серёжка активно уплетает всё, что ему выделяется «по ходу дела». Состав теста стандартный: мука, яйцо, соль и толстый-толстый слой любви на подсолнечном масле.
А ведь это случилось совсем недавно. Мы с Роной (мне четыре и восемь) с двухлетним Серёжкой пошли днём гулять в Дендрарий.
Прошли сквозь щель в прикрытых Юго-Восточных воротах и ползали по траве газонов в поисках шампиньонов. Потом Рона расстелила около вечно закрытой Дореволюционной Часовни  в теньке свой плед и мы втроём прилегли вздремнуть. И славно вздремнули! Через примерно час мы с Роной проснулись. Вообще первой проснудась она и потом закричала:
- Серёженька!
Вот тут я и проснулся.
Серёжки нигде поблизости не было.
Мы с Роной подхватились и галопом понеслись по Дендрарию.
Небольшой-то он небольшой, но когда ищешь пропавшего двухлетнего братика парк становится громадным. Рона была безутешна. Поток слёз соперничал со струями центрального красавца Фонтана, видного от нашего дома, и мы поплелись к бабушке, чтобы там решать, куда обращаться дальше.
Мы миновали дугу, мой мост, булыжники подъёма от реки к дому и наконец вползли в коридор.
Пахло оладушками.
Мы вошли на кухню и обомлели!
Серёжка аппетитно поглощал оладушки, а бабушка красиво подбрасывала их на сковородке, играя ею, как теннисной ракеткой.
Двухлетка самостоятельно проделал почти километровый путь домой! Мы просто проспали его самостоятельность! И он сам принял решение и сам двинулся туда, где его ждало самое любимое его угощение!
Конечно не только оладушки готовила неутомимая бабушка.
Кухонного ножа из рук она практически не выпускала!
Однажды я робко спросил её:
- Кто научил тебя так ловко орудовать ножом?
- Мой родной дядя. Он был шеф-поваром большого ресторана на Крещатике.
И осеклась…
Дело в том, что Киев был ею же намертво запрещённой темой в беседах именно с Алёшей.
Почему?
Она больше жизни боялась потерять нас с Серёжей – прямых потомков её брака с Порфирием Илларионовичем. А слово-не воробей. И любимая её поговорка для меня звучала так:
- Язык мой – враг мой!
И потому при мне в доме старались говорить как можно меньше.
Потому многие рецепты бабушки в пище я знаю не с её слов, а из собственных многолетних внимательных бессловесных наблюдений.
Основное «мясное наше блюдо были… куриные лапки!
Куриные лапки – это самая лучшая пища в мире!
Это подлинный деликатес.
Приготовление их феноменально просто.
Подсаливаем чуть-чуть кипяток и опускаем в кастрюлю три десятка лапок уже прошедших процедуру  отсечения ногтей стамеской и молотком на специальном деревянном бруске! Фантастически вкусный, полезный, питательный бульон пьём как чай из стакана отдельно с маленькими сухариками хлеба в прикуску. Это пища Богов!
Особый ритуал – очистка лапок от чешуйчатой шкурки! Именно на «ладошке» куриной лапки самый толстый и аппетитный кусочек мяса!
А проварено всё это должно быть тщательно! И долго-долго!
Поэтому каждая жилка, каждый сосудик прожёвываются легко.
И у каждого свой несравнимый ни с чем другим вкус.
Кто не ел куриных лапок, тот никогда не ел самого вкусного мяса курицы!  А эти чудо косточки «пальчиков»!!!
Каждую! Каждую отдельно, не спеша, смакуя!
Куриные лапки мы искали в разных местах. Их иногда «выбрасывали» (то есть выставляли на продажу) и на городском рынке, и в «Диетическом» на Белинского, и в «Мясо» на Восьмое Марта. Почти всегда можно было купить в центральном гастрономе напротив знаменитой гостиницы «Динамо», переименованной в «Исеть». Понятно, что это считалось субпродуктом и он был доступен даже нашей абсолютно нищей семье.
Отдельная тема – приготовление картошки.
Мама сразу в первом же «поле» научила меня печь картошку в золе догорающего костра.
Но сегодня я о бабушке и Роне.
Рона приготовлением еды при мне никогда не занималась. Разве что грела чай. А вот бабушка из картофеля готовила отварную, разварную, клейкую, готовила картофельные блинчики, картофельное пюре разных видов и наполнителей (простое, скупое, со сливочным маслом, обжаренное, с молоком, со сливками… всего не перечислить. Влияние её дяди из киевского центрального ресторана чувствовалось во всем.
Продукт ни у мамы, ни у бабушки не мог ни испортиться, ни пропасть!
Если колбаса становилась «подозрительной» то её просто тщательно промывали и переваривали в кипятке до двух часов.
Масло держали в воде из колонки на углу Горького и Маркса – она работала исправно все годы, и в жару, и в лютые морозы, была безотказна и вода в ней всегда была прозрачная и очень холодная.
В жару я бегал с ведром по пять раз, но сливочное масло плавая в такой воде не тает.
Никакого холодильника у нас всё моё детство и юность не было.
Бабушка рассказывала мне, как устраивали ледники опытные хозяева в старину. Но мы жили на приподнятом первом этаже и устраивать ледник было негде. Дровяник (сарай) у нас в общем ряду сараев во дворе был, пока сараи не спалили. В огне погибло много Рониных ёлочных игрушек. Но несколько я спас после пожара и довёз их до Киева. Про ледник на втором этаже сарая можно было и не мечтать.
Про сахар мне бабушка рассказывала немало историй. И категорически запрещала его есть.
Приправам бабушка уделяла самое серьёзное внимание.
Они в нашем доме ценились наравне с лекарствами.
Лавровый лист, чеснок, лук репчатый, перец чёрный, перец красный, десятки самых разных сыпучих и засушенных форм удивительнейших наименований. Но самая большая страсть бабушки была в печении пирогов.
Она умело и разнообразно засаливала капусту, и фантастически варила варенья! Пока позволяло здоровье мы с Роной ходили в лес по малину, по землянику, по чернику.  Закупали и яблоки и груши и чернослив, и вишню, и клубнику… бабушка отмечала все православные религиозные праздники, а Рона водила меня и на причастие и на Крещение. Но это всё бессловесно. Так была напугана семья арестом и исчезновением «папы». Перед каждым крупным праздником начинался обряд испечения пирогов. Сначала наш старинный роскошный дубовый раздвижной стол расправлял крылья и становился необъятным. Из посудного шкафа добывались фарфоровая посуда, фарфоровые ступы и пестики нескольких размеров, ситечки разные, огромные листы фанеры сделанной специально для мучных работ.
Заводилось и раскатывалось несколько видов теста. Специальными стаканами вырезались круглые кусочки теста из раскатанного пласта, доставались торжественно противни. Разводился серьёзный огонь в русской печке в коридоре. Перед топкой прикрываемой куском стального листа с ручкой имелось пространство для расположения на нём вынимаемых или готовящихся к отправке в топку чугунков. Бабушка  считала, что русская печь создана именно для чугунной посуды, а керамика хороша в других подогревателях продуктов.
В общем в середине дня доставались банки с вареньем, готовилось пюре для ватрушек и недоваренная картошка очищенная для нарезания кружочков в пироги с картошкой. Дом, окна, стулья – всё было заставлено приготовленными к запуску в дело элементами грандиозной стряпни. Роночка здесь четко знала что именно в какой момент актуально. Я смотрел на это действо как на сказку жизни. Бабушка была непревзойдённым мастером в этом искусстве. Представляю, как она готовила своему великому мужу.
Наконец угли в русской печи сдвигались к задней стене и сначала в неё ставились три-четыре чугунка с супом и картофелем и отдельно – с куриной грудкой. Через примерно сорок-минут уже были состряпаны первые большие прямоугольные пироги, тесто на противнях обмазанных салом или жиром развёрнуто, в него проложены ингредиенты, затем завёрнуто с оставлением одного или трёх просветиков  и помещено в топку.
Вообще о перемещениях вещей, предметов, элементов и ингредиентов всего этого спектакля о поварском высшем искусстве в условиях жёстко ограниченного времени и пространства можно писать тома. После пресного теста в работу поступало на противнях прямоугольных и круглых сдобное тесто и пироги покрывались пленкой варенья, а поверх шли плетёные узоры из того же теста!
И бабушка ни на миг не забывала о состоянии дел и временных параметрах в печи. Всё выходило из печи румяным, красивым и необыкновенно вкусным.
Но в восемь вечера Занавес опускался, бабушка развёртывала свой Зингер и начинала шить. Это был ритуал перед сном!