Константин Де Оссон. История монголов. Часть 2

История монголов от Чингисхана до Тамерлана. ТОМ II. Угэдей.

КНИГА 2

Возвращения Угэдея с Толуем в Монголию. Болезнь Великого Хана. Смерть Толуя. Великий Курултай 1235 г. Решение о трех больших походах. Милость Елюй Чуцая к китайским финансистам. Уделы Золотого Рода в Китае. Прием литераторов на службу. Открытие двух крупных школ для монгольских детей в Китае. Корейский бунт и его подавление.
 
Вторжение южно-китайских войск в Хэнань. Убийство Цуй-ли в Кайфыне. Захват города сунской армией. Ответные действия монголов и разгром южных китайцев. Мирные инициативы сунских властей. Объявление войны империи Сун. Поход трех корпусов. Смерть Угэдэя, личность и привычки. Чагатай. Волнения в мусульманской Трансоксиании.

В разгар кампании 1232 года, Угэдэй с Толуем покинули земли Цзинь, оставив армию на военачальников. Миновав Великую китайскую стену, братья оказались в степи, где Хан тяжело заболел, лишившись речи. Причиной хвори, заклинатели назвали небесный гнев за бедствия и злодеяния, учиненные монгольским войском на китайской земле.
По ряду источников, видя царствующего брата при смерти, Толуй преклонил колена, умоляя небеса забрать его жизнь вместо ханской.

Подробно про визит Царевича к болезненному одру, говорит Рашид ад Дин. У постели стояла чаша, наполненная водой после заклинательных омовений. 
Вознеся чашу к небу, Толуй произнес

Небо! Если ты гневаешься за грехи, то у меня больше грехов, чем у него: и людей я больше убил в войнах, и жен и детей их увел в полон, и заставил отцов и матерей их проливать слезы, а если ты хочешь унести своего раба к своему пребыванию за красоту лица, изящество стана и за опытность и искусство, то я достойнее и более этому соответствую: вместо Угедей-каана, возьми меня, ему дай исцеление от этого недуга, а его недуг вложи в меня

Завершив, Царевич выпил воду, и вскоре умер, а Угэдей восстал от болезни.
Толуй был любимым сыном Чингисхана, не покидая отца и обучившись военному делу. Выдающийся полководец, он провел несколько искусных кампаний, вершиной которых стала исключительная по исполнению и замыслу экспедиция в Хэнань, описанная в предыдущих главах.

В ранней молодости, Чингисхан женил Толуя на кереитской принцессе Сорхохтани, родившей Царевичу четверых сыновей, носивших имена: Мункэ, Хубилай, Хулагу и Ариг-буга. Все оказались заметными людьми, двое были великими Ханами, а Хулагу стал основателем собственного царства в Персии. Впоследствии Сорхохтани часто упоминала о самопожертвовании Толуя, цитируя его предсмертную речь.

По Джувейни, смерть Царевича вызвали прозаичные причины, и умер он от пьянства. Историк пишет, что Угэдея потеря брата чрезвычайно расстроила. Великий Хан сожалел о ней до конца жизни и, будучи пьян всегда проливал слезы, говоря:
 
Печаль утраты заставляет меня пить, в пьянстве я ищу утешения для сердца

В переводе с монгольского, Толуй (Толи) значит зеркало. После его смерти, имя и слово были табуированы. Царевича иносказательно называли Улуг-Нойон (Великий Нойон), а для обозначения зеркала стало использоваться тюркское слово – кузгу. 

ВЕЛИКИЙ КУРУЛТАЙ 1235 ГОДА

По возвращении из Китая, Великий Хан провел первое собрание монгольской знати, состоявшееся в 1235 году в местечке Талан-Даба. Годом спустя Каракорум принял Великий Курултай, созвавший Царевичей и нойонов из всех улусов.
Первый месяц, разговоры о делах не велись. Гости усиленно предавались празднествам, наслаждаясь развлечениями и яствами. Все это время Угэдей щедро одаривал Царевичей и военачальников, раздавая накопившиеся за время правления богатства.

Месяц спустя, торжественная часть уступила место обсуждению дальнейшей экспансии. Монголы стояли перед необходимостью войны на нескольких направлениях.
С этим никто не спорил, но относительно методов имелись разногласия. Угэдей предложил передислокацию, с переброской мусульманских войск в Китай, а китайских на Запад.

Предложению воспротивился Елюй Чуцай, заметивший что армии, непривычные к таким расстояниям, полягут на марше. Присутствующие согласились, избавив исламские и шире (западные) земли, от китайского присутствия.

Территориальная направленность походов предполагала три главных удара, не считая действий на второстепенных ТВД. Одна из армий била по Южной Сун, наказывая Империю за захват земель Северного Китая, неоговоренных соглашением. Второе войско шло в Корею, где восставшее население сбросило монгольскую власть.
Главной точкой приложения сил становился Запад. Угедэй намеревался лично возглавить завоевание земель севернее Каспия и Черного моря.

Царевичи третьей волны (сыновья и племянники) принялись его отговаривать, приводя следующие доводы:

Мы все, сыновья и братья, стоим в ожидании приказа. Чтобы беспрекословно и самоотверженно совершить все, на что последует указание. Дабы Каану заняться удовольствиями и развлечениями, а не переносить тяготы и трудности походов.
Если не в этом, то в чем же ином может быть польза родственников и полководцев несметного войска?

Уважив просьбы, Великий Хан назначил руководителем Западного похода – Бату, второго сына Джучи.

Одновременно на индийскую границу в Кашмир, отправился корпус Хукату.
Персидские дела, пристального внимания уже не требовали. Чормаган-нойон отвоевал почти весь Иран, управлявшийся монгольскими наместниками. А с гибелью в 1231 султана Джалаль ад Дина, пресеклась мужская линия хорезмшахов.

В четвертой книге об этих событиях будет рассказано подробно.   

На том же Курултае решился вопрос с налогообложением. Владелец стад обязывался отдавать одну голову из ста, землепашец десятую часть урожая. Налог скотоводов составлял 1% (в год), земледельцев 10% (в год). Это соответствовало духу кочевой Империи, подчеркивая приоритет степной основы. Ежегодными поступлениями предполагалось улучшить положение неимущих.

По всему государству организовали сеть почтовых станций.  На них гонец всегда мог подкрепиться и получить свежую лошадь, что значительно ускоряло обмен информацией.

На берегу реки Орхон разбили город, обустроенный ремесленниками Китая, Хорезма и других завоеванных стран. Город назвали Орду-балык, но более ходовым стало наименование Каракорум, с которым он и вошел в историю.

Здесь Угэдей выстроил себе огромный дворец, стоящий на развалинах резиденции уйгурского Буку-хана, построенной в 8 веке. О его деяних свидетельствовала обнаруженная надпись, установленная (вместе с мраморным памятником) по приказу киданьского правителя, основавшего Империю Ляо. Надпись на трех языках (тюркском, уйгурском и китайском) повествовала о деяниях Буку-хана. К моменту появления монголов на авансцене, памятник уже развалился.

В новом дворце имелся парк и четыре входа: для Императора, Царевичей Золотого Рода, женщин Императорского дома и остальных гостей. Дворец богато изукрасили китайские живописцы и скульпторы. Постепенно вокруг разрастался город, обнесенный стеной в 1235 году.

Ежедневно в Каракорум доставляли пятьсот повозок с провизией и напитками, часть снабжала Двор, другая торговалась в лавках, третья шла на раздачу народу.
Завершение строительства дворца состоялось в 1236 году, сопровождаясь большим пиршеством. Угэдею сооружение понравилось.Отвечавший за строительство Елюй Чуцай (министр финансов Двора с 1231 года), был почтен знаком благосклонности.

Из Каракорума в Китай шла охраняемая дорога, по которой регулярно перемещались 37 почтовых маршрутов, каждый из которых сопровождала кавалерийская кавалькада.

РЕФОРМЫ ЕЛЮЙ ЧУЦАЯ

На пиру, посвященном открытию нового дворца в Каракоруме, Великий Хан отметил заслуги Елюй Чуцая. Министр финансов двора отвечал за налогообложение покоренных областей. Угэдей его высоко ценил, отмечая усердие в государственных делах, любовь к справедливости и честность.

Собранные подати серебра и шелка в точности совпадали с отчетными цифрами, что для монголов казалось удивительным. За это Елюй Чуцай получил государственную печать, а вместе с ней управление всем Северным Китаем.

На празднике Угедэй вознес в его честь чашу, произнеся речь, где отметил не только личные качества министра, но и его происхождение из царского рода киданей:
Следуя указаниям отца, я использовал ваши таланты и дивился вашим светилам. Благодаря вашему неусыпному бдению государственных дел я спокойно сплю. Ваша династия по праву должна управлять Северным Китаем.   

Обратившись к послам Запада и Полудня, Угэдей поинтересовался, есть ли в их странах человек подобный его удивительному министру. Сравнимый с ним в мудрости и умениях. 

В начале 1236 года в Китае монгольское казначейство впервые выпустило бумажные ассигнации с государственной печатью, называемые цзяо-чао. Деньги обеспечивались серебром. Первый выпуск банкнот осуществили на сумму десять тысяч слитков, эквивалентную пятидесяти тысячам унций.

Получив в управление Северный Китай, министр двора столкнулся с сильным сопротивлением монгольской знати. Военачальники и нойоны воспринимали покоренные земли собственностью, не желая отказываться от злоупотреблений. Елюй Чуцаю потребовалось много усилий, убедить Государя ограничить военное всевластие и связанные с ним неудобства. Взамен родовая знать и военачальники получали долю с налогов.

Решение стало непопулярным, сформировав мощную оппозицию. Ее выразителем стал Тэмуге-Отчигин, родной брат Чингисхана и дядя Угэдея. На личной встрече с Великим Ханом, Отчигин назвал Елюй Чуцая чужеземцем с неизвестными замыслами.
Приняв сторону министра, Хан призвал его высказаться об интриге и ее авторах. Тонкий человек, презиравший месть на словах и на деле, Елюй Чуцай отказался выдвигать встречные обвинения.
 
В 1236 году, вышло императорской распоряжение о переписи, делившее завоеванные провинции делились на области и районы. Тогда же встал вопрос личного налога. Монгольский обычай считал плательщиком совершеннолетнего мужчину. Эту же систему предполагалось внедрить в Китае.

Угэдей говорил:

Наша династия и абсолютно все государства Западного края считают тяглого за отдельный двор. Как можно отказываться от законов великой династии и следовать правлению погибшего государства!

У китайцев, подать издревле взималась с дома. Елюй Чуцай советовал не пренебрегать традицией и впредь:

Те, кто владел Северным Китаем начиная с древних времен, никогда не считали тяглого за отдельный двор. Если же провести это на самом деле, то тяглые, может быть, и уплатят подати за какой-нибудь год, а потом тотчас же разбегутся!
В конце-концов Великий Хан разделил его опасения, постановив взимать подать с дома. По переписи, составленной монгольским чиновником по имени Кадак, население покоренных областей составило один миллион сто тысяч домов.   

ДОЛИ ЧИНГИЗИДОВ В СЕВЕРНОМ КИТАЕ

Одно из постановлений Курултая, предписывало раздать китайские провинции в удел монгольским Царевичам и полководцам.

Указ передавал земли:
для Бату — в округе Пинъянфу;
для Чагатая — в округе Тайюаньфу;
для Гуюка — в округе Даминфу;
для Буралдая — в округе Синчжоу;
для Кулькана — в округе Хэцзяньфу;
для Бельгутая — в округе Гуамнинфу;
для Еку — были выделены пожалования из дворов в Ифу и Дуфу, двух округов Цзинани;
для Эльджигидея — в округах Бипьчжоу и Дичжоу;
для Отчигин-нойона — в округах Пинчжоу и Лочжоу.
Сын Хана Кадан, его зять Чигу, наместник Чилаун и несколько принцесс делили округу Дуннин.

Елюй Чуцай заметил, что дробление чревато последствиями. Для государства  предпочтительнее награждать принцев крови шелками и золотом. Великий Хан счел доводы уместными.

В каждую из упомянутых областей назначили сборщиков податей, собиравших Чингизидам оговоренную долю. Сборы осуществлялись исключительно людьми Великого Хана. Слуги и воины Царевичей не могли обирать население для своих господ. Помимо податей, принцы крови получали долю с торговли. Между ними делилась 1/30 всех проданных товаров. С виноторговцев брали 1/10, считая вино предметом не первой необходимости, но роскоши.

Так китайские доходы были разделены между потомками Чингисхана, но территория осталась под имперским управлением.

Елюй Чуцай отвечавший за управление, руководствовался конфуцианскими принципами. Восемнадцать из них, он предложил на суд Императора, с тем чтобы они стали обязательны для чиновников. Угэдея возмутила суровость закона, воспрещавшего служащим брать подарки.

В этом отношении необходимо оставить полную свободу. Подарок может быть принят, если о нем не просили заранее.

Елюй Чуцай отвечал

Тогда подарки будут требовать, а не просить.

Следующее ограничение коснулось почтовых лошадей.
 
Злоупотребляя свободой, монгольская знать требовала большого числа коней на ямских станциях. Чрезмерные запросы касались и других услуг. С разрешения Императора Елюй Чуцай издал указ, вводящий получение лошадей по паспорту в соответствии с рангом предъявителя.

Остро встал вопрос гражданского управления. Первый Министр заявил, что как для изготовления предметов необходимы искусные мастера, так и государству потребны образованные сотрудники. Угэдей убедился в необходимости экзаменов для будущих чиновников.

Кандидатами стали пленники монголов, владевшие грамотой. Начальнику, не позволявшему рабам участвовать в соревнованиях, грозила смерть. По итогу экзамен сдали 4 300 человек, четверть которых освободили из рабства.

Не осталось без внимания и просвещение самих монголов. Елюй Чуцай открыл две школы, где дети монгольской знати изучали историю, географию, астрономию и арифметику под руководством умудренных учителей.

Помимо Китая, Империя владела еще двумя оседлыми территориями, управлявшимися назначенными наместниками. Туркестан и Трансоксианию получил Масуд-бек, сын Махмуда-Ялавача. Землями к Западу от Амударьи до Румского Султаната владел военачальник Коргуз.
 
МОНГОЛЬСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ В КОРЕЮ

Монгольскую экспедицию в Корею спровоцировало ее восстание, о чем Угэдею сообщили по возвращении из Китая. Еще в 1218 году, корейский король Ван Коджон, признал вассальную зависимость от Чингисхана.

В 1231 году Корея выразила открытое неповиновение. Неизвестные расправились с монгольским послом, а правительство не стало искать виновных.
Ответом стала карательная экспедиция Саритая, монгольского полководца захватившего около сорока городов. Заставив короля подчиниться, Саритай разделил Корею на 72 округа. В каждый назначили наместника (Даругачи), правившего от имени Великого Хана.

Злоупотребления назначенных привели к новым волнениям. Уже в следующем году, корейский король приказал убить большинство наместников. Сам же он удалился на остров Канхвадо, недоступный монгольской коннице. Материковая власть передавалась  полководцу Чхве У, начавшему деятельные приготовления к обороне. Вернувшегося Саритая сразили в битве стрелой, и он вскоре скончался от раны.

Перед новой экспедицией, Угэдей выставил королю список обид:

1. Нежелание прислать родственников к монгольскому двору;
2. Отказ встречаться с представителем Хана, напоминающим об обязанностях;
3. Отсутствие виновных в убийстве посла;
4. Уклонение от объединения корейской армии с монгольскими войсками;
5. Убийство наместников.

Правителю приказали немедленно явиться ко Двору, для отчета в своем поведении.
Ехать он отказался, что вызвало кризис государства. Один из главных полководцев Корё посчитал сопротивление невозможным. Выразив подчинение Хану, он принял посланного монголами наместника. Вскоре началось новое восстание, и обоим пришлось спасаться.

Курултай 1235 года отправил в Корею крупное соединение китайцев и монгол под командованием Тангу-нойона. Полководец энергично повел боевые действия, вынудив короля Ван Коджона запросить мира. Условиями стала дань и заложники. Уклонившись от личного визита, король отправил к Хану своего сына, принца Синан.
 
НАЧАЛО ВОЙНЫ МОНГОЛОВ С ЮЖНЫМ КИТАЕМ

Пренебрегая союзным договором, передающим Хэнань южно-китайскому Царству, монголы ограничились уступкой небольшой части провинции, к юго-востоку от Цайчжоу. Остальную область включили в состав Империи, поставив наместником (даругачи) генерала Лю-фу.

Вероломство возмутило Высший Совет Южной Сун, прежде всего членов императорской семьи. Принцы крови Чжао-Фан и Чжао-Хун предложили отодвинуть рубежи за Хуанхэ, утвердив Желтую реку северной границей Царства. Родственники Императора торопили его отбить срединные столицы Лоян и Кайфын.

Часть советников оказалась предусмотрительней. Им отсутствие монголов казалось обманчивым. Поскольку кочевникам, умеющим покрывать огромные расстояния, ничего не стоит вернуться. Притом южно-китайские войска не имели хороших полководцев. Удаленность от основной территории, создавала зависимость от коммуникаций. Снабжение требовало обустройства тыловой базы и огромных трат.

Император Ли-Цзун не внял предостережениям, отправив к Кайфыну сводный корпус, объединявший 10 000 регулярных войск с силами провинции Лу-чжао.

В бывшей столице Цзинь (Кайфын) правил Цуй-ли, предавшийся монголам перебежчик. Утомившись его высокомерным отношением, приближенные составили заговор. Он сопровождался письменным выражением покорности и обсуждением оборонительных мер. Спланировав убийство, мятежники подожгли одни из городских ворот. Когда правитель отправился на пожар, сопровождавший заговорщик, пронзил его кинжалом. Безжизненное тело скатилось с лошади.

Привязав к хвосту, солдаты протащили убитого до дворца, где заговорщик-вельможа обратился к народу:

Цуй-Ли кровопийца и грабитель, сластолюбец и тиран, мятежник и нечестивый, каких ни в древности, ни ныне не видано: надлежало ли убить его или нет?

Тысяча голосов взревела:

Его мало изрубить в куски

Обезглавив, тело правителя принесли в жертву бывшему императору Цзинь, а голову вывесили на воротах.

Кайфын отворил ворота южно-китайской армии. Один из ее корпусов, отправился к Лояну, заняв город. Ему в помощь отправили второй. Его-то на марше и разгромили монголы, узнавшие о вторжении Сун в Хэнань.

Рассеяв около 15 000 человек, кочевники встали лагерем у стен захваченного Лояна. Вылазка принесла гарнизону нерешительную победу, но проблемы с продовольствием заставили оставить город. Также был эвакуирован Кайфын.

Армия Сун ушла на юг. Поход завершился безрезультатно, за что командующие лишились чинов. Но монголы, не собирались оставлять нападение без последствий. 
 
ПЕРВЫЕ ОПЕРАЦИИ МОНГОЛОВ В ЮЖНОМ КИТАЕ 

Монгольские набеги предварил визит посла Ван-Цзе, который от имени Великого Хана обвинил Императора Южной Сун в нарушении клятвы. С этих пор междуречье Хуанхэ и Янцзы не видело мира.

Южно-китайский Государь пытался отвратить грозу, отправив ко двору Угэдея посланника по имени Чин-Фэй. Усилия оказались тщетны. Курултай 1235 года решил воевать, и обратной дороги не было.

Против Южного Китая выделили три корпуса. Первый возглавлял сын Великого Хана – Кадан, усиленный прославленным полководцем Тагаем. Его задачей становилось укрепление власти в китайских землях, отходивших к Монгольской Империи. 
Второй шел под руководством Царевича Кучу и Шиги-Хутуху. Войска вторглись непосредственно в Южную Сун, разорив провинцию Хубэй.

Третий корпус вели приемный сын Чингисхана Чаган и представитель родовой знати Каан-бука. Последний вскоре был отозван в Монголию, и войско целиком перешло под управление Чагана. Эти силы также действовали на территории Сун.
Все без исключения корпуса, комплектовались отборными отрядами, монгольских, киданьских и китайских войск.

Войдя в Шаньси, Кадан принял капитуляцию Гун-Чан, последнего города царства Цзинь, оказывавшего сопротивление монголам. Одобрив верность правителя  по имени Ван-Ши-Сянь, Царевич разрешил ему остаться в городе. Но тот собрав войска, поспешил ударить по Южному Китаю, оказавшись в монгольском авангарде. Отряды вступили в область Мяньчжоу, чей правитель погиб, а города оказались разрушены.
Осадив Цичжоу, монголы и их союзники сами оказались под ударом сунского полководца Цао-Ю-Вынь. Ему удалось снять осаду.
Не ограничившись первым успехом, Цао-Ю-Вынь отразил нападение на округ Даань, возглавляемое упомянутым выше Ван-Ши-Сянем. Едва завершив дело с ним, полководец столкнулся с еще большими силами, в несколько десятков тысяч человек. Они также были разбиты, после чего победитель отступил в крепость Сянь-Цзинь-Гуань.

Цепь поражений заставила Кадана собрать силы в кулак, обрушившись на сунские войска, оборонявшие горные перевалы между провинциями Шаньси и Сычуань. Поражение южных китайцев оказалось полным. Их рассеяли и добивали по отдельности.
В одной из битв погиб герой предыдущих событий Цао-Ю-Вынь, сложивший голову в рукопашной схватке. Следом, монголы беспрепятственно проникли в Сычуань. 

 
ЗАВЕРШЕНИЕ ПЕРВОЙ КАМПАНИИ МОНГОЛОВ В ЮЖНОМ КИТАЕ

Разгром южных китайцев на перевалах, открыл монголам путь в Сычуань. В течение месяца кочевники захватили две трети провинции, разрушив города, крепости и селения. Значительную часть населения перебили.

Кульминацией стала осада города Ван-Чжоу, чей правитель Ли-Чжуй со своим заместителем по имени Чжао-Жусян решились биться до конца. Отчаявшись удержать город, правитель отравил и предал огню семью. Следом Ли-Чжуй сжег свое имущество и государственную собственность. Дождавшись, когда в Ван-Чжоу ворвутся монголы, он заколол и себя. Его заместителя изрубили в куски. Население разделило чашу с войсками.

Опустошив западную часть Сычуань, Царевич Кадан удалился в Шаньси. Это позволило южным китайцам возвратить Чэнду и еще несколько городов. Спустя два года состоялся новый набег полководца Тагай-Гамбу. Он взял девять городов, включая Чэнду, разоренный повторно.
 
Вдохновленный успехом, Тагай-Гамбу  попытался проникнуть в Синьян через Гуанчжоу, ранее сдавшийся город на северном берегу Сянцзян. Прорыв остановили энергичные действия генерала Мын-Гун, обустроившего оборонительные рубежи. Впоследствии он отбил Гуанчжоу.

Одновременно с рейдом Тагай-Гамбу, другой набег осуществил Царевич Кучу, захвативший города в сунской части провинции Хэнань. Монголам достались большие магазины, и их дальнейшее продвижение остановила только смерть предводителя. Царевич Кучу умер от болезни в ноябре 1236 года. Он был любимым сыном Угэдея и его наследником.

Другие набеги связаны с действиями корпусов Тэмутая, Чагана и Каан-Буки, действовавших с переменным успехом. Против них южным китайцам часто сопутствовала удача, и иногда получалось наносить чувствительные потери.

Так в 1237 году, монголы Каан-Буки продвинулись до Хуанчжоу, откуда их отогнал генерал Мын-Гун. В 1238 году Чаган вынужденно снял осаду города Лу-Чжоу, а при отступлении лишился значительной части войска. В 1239 году, упомянутый выше Мын-Гун одержал три локальные победы, отбив несколько захваченных городов.

В феврале 1240 года, монголы одновременно ударили с пяти точек, усилив дипломатический нажим. С мирными предложениями ко двору Южной Сун направился посол Ван-Цзе. Условия были отвергнуты, приблизив смерть посланника по естественным причинам. Тело передали монголам.

Вплоть до смерти Угэдея в 1241 году, значительных боевых действий не велось.

СМЕРТЬ УГЭДЕЯ. ОБРАЗ ЖИЗНИ И МЫСЛЕЙ ВЕЛИКОГО ХАНА

Вторжение монгольских армий в Корею. Опустошение Китая, Русских Княжеств, Венгрии и Польшу. Ужас, охвативший Западную Европу. Все это не повлияло на времяпрепровождение Великого Хана. Угэдей предавался праздности, отдавая должное охоте и злоупотребляя вином.

Проводя первый месяц весны в Каракоруме, оставшуюся часть сезона Правитель жил в месте, называемом Керчаган, в дне пути от столицы. Здесь находился выстроенный персами дворец, соперничающий изяществом с произведениями китайских мастеров в Каракоруме.

Летом двор переезжал в местность Урмухтай, где слуги разбивали огромный китайский шатер из белого войлока. Вмещая тысячу человек, изнутри он был отделан золотом и шелком.

Осенью резиденция Великого Хана смещалась к озеру Кеуше, в четырех днях пути от Каракорума. К зиме Угэдей с приближенными, отправлялся оттуда на облавную охоту в угодья Чехик, огражденные землею и кольями.

Дичь сгонялась войсками с расстояния месяца пути. Подоспевшему Императору открывалась огромная масса ревущих животных, в которую только он мог выстрелить первым. Следом били Царевичи, нойоны, армейские чины, пока очередь не доходила до простых воинов.

Еще отец упрекал Угэдея за пристрастие к вину. Предупреждая, что сей порок самым пагубным образом отразится на здоровье.

Чагатай, к которому Хан питал особое почтение, приставил к нему надзирателя. В его обязанности входило следить за количеством выпиваемых кубков. Не смея открыто ослушаться старшего брата, Угэдей хитрил, пользуясь чашами большего объема.
Однажды, продемонстрировав железный обруч, подверженный коррозии от вина, Елюй Чуцай предложил Великому Хану поразмыслить:

Если такое происходит с металлом, во что превратится желудок?

На Угэдея это произвело сильнейшее впечатление, но он не сумел отказаться от пагубной привычки.

Вернувшись с охоты, устроенной весной 1241 года вблизи озер Цекцер, Великий Хан слег. Испугавшись, императрица Дорегене обратилась к Елюй Чуцаю, умоляя помочь.
Советник не колебался:

Двор ныне держит на службе дурных людей. В Поднебесной среди узников, постоянно находится много несправедливо обвиненных. Поэтому неоднократно наблюдались небесные знамения. Нужно объявить великое помилование в Поднебесной!

Дорегене хотела немедленно исполнить предписание, но Елюй Чуцай ее удержал

Нельзя, без приказа Государя

Придя в себя, Угэдей согласился на помилование кивком головы. Заключенных и сосланных простили. Вскоре Великий Хан поправился.

В декабре 1242 года, Император вновь занемог, и Елюй Чуцай отговаривал его от охоты. Не вняв предостережениям, Правитель пять дней провел в скачках, остановившись вблизи горы. С удовольствием отведав вина и пищи, наутро он был найден бездыханным.

Угэдею было пятьдесят шесть лет, тринадцать из которых он являлся Великим Ханом. Властителя отличала мягкость характера, несвойственной монголам его эпохи.
Снисходительный к проступкам, на упреки в излишней щедрости он отвечал:
Человек в этом мире гость, но может сохранить свое доброе имя в людской памяти
Любитель рассказов об известных царях, Угэдей проявлял равнодушие к перечислению накопленных теми сокровищ:

Те, кто складывал драгоценности под землей, были лишены малейшей частицы разума и понимания.
Ибо не было никакой разницы между этими сокровищами и пылью. Так как они не были ни средством предотвращения убытка, ни средством получения выгоды.
Когда придет день гибели, какой прок им будет от сокровищ, которые они накопили, и какая польза?
А что до нас. То ради сохранения нашего доброго имени, мы будем копить сокровище в уголках человеческих сердец, и ничего не будем откладывать на завтра

ЖИЗНЬ УГЭДЕЯ. ОБЫЧАИ И ПОСТУПКИ ВЕЛИКОГО ХАНА 

Наследник Чингисхана отличался расточительством, чему осталось много примеров. Однажды, некий мусульманин выпросил у Хана двести балышей. Но выдавать их распорядитель казны отказался, посчитав щедрость действием вина.
Узнав, что просителя отправили ни с чем, Угэдей отдал приказ выдать ему триста балышей, а после следующего отказа четыреста. Когда сумма достигла шестисот балышей, Великий Хан пригрозил наказать скупцов, мешающих приобрести единственную ценность в мире – добрую славу.

Во время строительства Каракорума, он обнаружил сокровищницу полной балышей. Воскликнув:

К чему мне все эти деньги, которые еще нужно и охранять!

Государь, приказал, чтобы каждый нуждающийся взял, сколько ему потребно. Бросившись в хранилище, горожане ушли из него богатыми.

Щедрость Великого Хана, привлекала к монгольскому двору купцов далеких стран. Он скупал их товар не торгуясь, на подарки. Угэдей имел обычай, после ужина сидеть у дворца, одаривая отличившихся. Злоупотребляя ханским радушием, купцы выставляли вещам завышенную стоимость. Государь не только покрывал озвученную цену,  но и давал десятину сверху. Когда ему заметили, что это лишнее, поскольку он и так много платит, Угэдей ответил:

Эти люди везут товары из далеких стран, в надежде на большую прибыль. Я не хочу, чтобы увидев ожидания обманутыми, они больше не приезжали.

Однажды на глаза попался старик-чужеземец. Расспросив о жизни, Угэдей узнал, что он из Багдада. Имеет десять дочерей на выданье, но средств на приданное у него нет. Великий Хан удивился, почему старику не поможет Халиф. Тот сказал, что Халиф не раз давал ему десять золотых, но они быстро заканчивались.
Тогда Угэдей приказал отсчитать тысячу серебряных балышей. Получив деньги, старик посетовал на невозможность довести до Багдада такое богатство. Государь приказал отрядить лошадей и воинское сопровождение. В пути пожилой человек скончался, о чем гонец доложил Хану.  Тот настоял, чтобы серебро все-таки довезли до Багдада, передав дочерям.

Угэдей охотно ссужал средства купцам. Некий торговец занял в казне пятьсот золотых, и разорился. Угэдей приказал выдать ему столько же, но купец снова растерял полученное. В третий раз, распорядитель побоялся передавать просьбу, посетовав, что торговец небрежет о деле, спуская деньги на выпивку и еду. Несмотря на это, Хан приказал все-таки выдать необходимое, с наказом избегать расточительства в будущем.
 
Как-то на охоте, бедняк преподнес  три дыни. Не имея при себе денег, Угэдей приказал жене вознаградить дарителя двумя большими жемчужинами, украшавшими серьги. Муга (жена) воспротивилась, заявив, что этот человек не знает цену столь дорогим вещам. Лучше бы ему придти завтра за одеждой и деньгами. Угэдей был строг:

Вы полагаете, что человек нуждающийся сегодня, может ждать до завтра? Что касается жемчужин, все мое всегда ко мне возвращается.
И действительно, даритель продал их на рынке, а покупатель посчитал необходимым вернуть жемчужины Хану. И тот снова отдал их супруге.

Брат Владетеля Фарса, прибыл в Каракорум с подарками. Из них выделялись две вазы, наполненные мелким жемчугом. Узнав, что в Персии он высоко ценится, Угэдей приказал принести ларец, набитый отборными жемчужинами.
Посланник восхитился еще больше, когда на пиру жемчуг сыпали в винные кубки, раздавая гостям.

КАК ВЕЛИКИЙ ХАН УГЭДЕЙ СПАСАЛ МУСУЛЬМАН

Отдельные поступки наследника Чингисхана, характеризуют его чрезвычайно великодушным человеком.

Монголы боялись грома и молнии. Считалось, будто их действие усиливает купание в проточной воде, черпание из нее золотыми и серебряными сосудами, а также стирка одежды. Если человека поражала молния, его дом признавался нечистым. Все члены семьи жили вне стана, и не могли войти в Императорскую Ставку в течение трех лет. Все это создавало запрет на купание, стирку и другие обыденные действия.
Однажды Угэдей с Чагатаем возвращались с охоты. На глаза Чингизидам попался мывшийся в реке мусульманин. Будучи строгим ревнителем Ясы – Чагатай рассвирепел, собираясь немедленно предать нарушителя смерти. Умерив гнев брата, Угэдей предложил перенести суд на утро. Втайне он приказал бросить в воду серебро, подсказав нарушителю что говорить. Тот заявил

Я бедный человек со множеством долгов. Оброненное в реку серебро для меня целое состояние. Только это и заставило войти в воду.

Угэдей поспешил объявить человека невиновным, сославшись на его нужду, заставившую рисковать жизнью.
С мусульманина взяли письменные обязательства, впредь придерживаться Ясы. А сверху дали десять балышей серебра – на бедность.

Схожий случай коснулся убоя скота. По монгольскому обычаю, закрепленному Ясой, поедаемым животным не резали горло, а били в грудь. Положение не устраивало мусульман, привыкших забивать скот по-своему. Однажды некий мусульманин купил на рынке овцу и, доведя до своего двора, зарезал привычным способом.
Всю дорогу за ним наблюдал некий недоброжелатель-кипчак. Дождавшись, когда нарушение станет явным, кипчак спрыгнул с крыши и, связав мусульманина, потащил его во дворец на расправу. Угэдей отпустил несчастного, а Кипчака предал смерти. За проникновение в чужое жилище.

Зная трепетное отношение Великого Хана к отцу, некий враждебный к мусульманам араб, заявил что видел сон. Во сне, Чингисхан назвал мусульман вредным племенем, повелев Угэдею их истребить. Поразмыслив, Император спросил араба, знает ли тот монгольский язык. Тот признался, что нет.

Может быть, отец говорил с тобой через переводчика? 

Уточнил Угэдей.

Араб вновь ответил отрицательно. Тогда, Хан приказал его умертвить как лжеца. Поскольку Чингисхан говорил исключительно по-монгольски, и других языков не знал.
Однажды перед Императором выступал китайский театр. Народы изображались отдельными фигурами. Одна из них в виде белобородого старика в тюрбане, привязанного за шею к лошадиному хвосту за шею – показывала мусульман.

Что это?

Вознегодовал Угэдей.

Так мусульманских пленников таскали монгольские воины, отвечали китайцы. Прекратив представление, Хан приказал привести коней и вещи, вывезенные из Персии и Китая. Размерами и видом, аргамаки и оружие мусульман, значительно превосходили китайские образцы.

Угэдей был резок

Беднейший мусульманин, имеет множество китайских рабов. Но у китайского князя, нет ни одного раба-мусульманина. За убийство мусульманина, Яса требует выплатить сорок золотых балышей, а возмещение за смерть китайца равно стоимости осла. Как, несмотря на все это, вы смеете их оскорблять?

Труппе сохранили жизнь, но отослали прочь 

Любовь Угэдея к состязаниям, держала при дворе значительное количество монгольских, кипчакских и китайских борцов. Прослышав о борцовском искусстве персов, Великий Хан приказал Чормаган-нойону доставить к нему прославленных силачей. Вскоре в Каракорум прибыла делегация, возглавляемая Пахлаваном Филэ и его родственником по имени Мухаммед Шах.

Увидев ханское восхищение их атлетизмом и мощью, один из монгольских князей Эльджигидей заметил:

Жаль подстав, провианта и расходов на них

Угэдей принял вызов

Ты приведи своих борцов, пусть они с ними поборются. Если они одолеют, я дам пятьсот балышей, а если их одолеют – ты дай пятьсот лошадей

На том и порешили.

Вскоре Эльджигидей привел из тумена человека по имени Уган-Боке. Схватка началась утром, предварительно борцы условились не хватать друг друга за ноги. Монгол повалил соперника на четвереньки, навалившись сверху. Для Пахлавана Филэ это была лишь забава. Рассмеявшись
 
Держи меня крепче

Он раскрутил соперника и отбросил его в сторону так, что послышался хруст костей. Подбодрив перса, радостный Угэдей обратился к Эльджигидею

Ну что? Заработал он свое жалование. 

Нойон проиграл спор.

Персидский силач получил пятьсот балышей, а также красивую девицу. Некоторое время спустя, Хан шутливо справился, каково ей живется с тазиком. Имея в виду мужскую силу, которой персы традиционно славились.  Но девица сказала, что супружеской жизнью они не живут.

Сам Филэ на расспросы отвечал, что воздерживается специально, дабы не терять борцовскую форму и расположение Государя. Великодушный Угэдей навсегда освободил его от состязаний. Заявив, что главной задачей такого человека является потомство.

В другой раз, Наследник Чингисхана проявил исключительную жестокость. Среди ойратов распространился слух, что их дочерей собираются принудительно выдать за мужчин другого племени. Посовещавшись, вожди решили поскорее сыграть множество внутриродовых свадеб, чтобы девицы не ушли на сторону. Узнав о происшедшем, Угэдей рассвирепел. Всех женщин племени вышедших замуж в течение года, выстроили в две шеренги.

Самых красивых отобрали в ханский гарем, а над остальными надругались прилюдно. После их отправили в публичные дома и гостиницы, развлекать путешественников. Отвратительная сцена происходила на глазах отцов, мужей и братьев несчастных, но никто из них не посмел пошевелить и пальцем.

Под конец жизни Угэдея, некий монгол по имени Минкули-бэкэ пожаловался, что непогожей ночью, волк перерезал большую часть стада. Вскоре атлеты-мусульмане принесли виновника с завязанной пастью. Великий Хан сжалился над волком, приказав его отпустить, чтобы тот поведал сородичам о недопустимости подобных поступков. Но едва волка выпустили, на него бросилась свора гончих псов, разорвавших животное в клочья.

Приказав истребить собак, Угэдей грустно произнес:

Я освободил этого волка, потому что чувствовал слабость в моих внутренних органах и подумал, что, если бы я спас от смерти живое существо, Всемогущий Господь также бы даровал мне спасение. Поскольку волк не спасся от собак, и я, вероятно, не избегу этой опасности

Через несколько дней Наследника Чингисхана не стало.

ВОССТАНИЕ ТАРАБИ

После смерти Угэдея, взоры монгольской знати обратились к Чагатаю,  единственному из сыновей Чингисхана, остававшемуся в живых. Его ценили за преданность двору и строгость нравов. В свое время, Великий Хан не предпринимал важных решений без предварительного совета с братом.

Кроме этого Чагатай считался знатоком Ясы и ее хранителем, избранным для этого самим Чингисханом. 

Суровый нрав причинял немало горестей мусульманам, значительная часть которых оказалась в его улусе. Чагатай неукоснительно претворял в жизнь отцовские завещания, касающиеся омовений, заклания животных и других правил, идущих вразрез с мусульманскими обычаями. Зачастую, строгость Чагатая ставила мусульман перед выбором, предать свою традицию или умереть.

Впрочем и к себе, второй сын Чингисхана относился с не меньшей требовательностью. Однажды, будучи немного хмельным, он предложил Угэдею помчаться наперегонки. Великий Хан согласился, и Чагатай его обогнал. Проснувшись следующим утром и осознав нарушение субординации, он вместе со своими нойонами, явился к брату с повинной.

Насторожившись, Угэдей осведомился о целях визита. Узнав, что речь идет о желании загладить неуместную выходку, Хан великодушно отмахнулся, долго убеждая Чагатая принять прощение. Тот согласился, но не иначе как пройдя формальности, положенные для помилованных преступников. Они заключались в поклонах при входе в Орду, с громогласным объявлением глашатаями, что Великий Хан оказывает Чагатаю снисхождение.

Непосредственное управление Трансоксианией и Мавераннахром осуществлял Масуд-бек сын Махмуда – Ялавачи. Династия усердно трудилась, исцеляя  последствия нашествия монголов. Бухара вновь сделалась богатым и многолюдным городом, когда в 1238 году, ее едва не постигло новое бедствие. Ставшее следствием действий фанатиков, названных по прозвищу предводителя - Восстанием Тараби.

Этот происходил из поселения Тараб, расположенного неподалеку от Бухары, зарабатывая на жизнь изготовлением сита. Его звали Мухаммед, и о себе он утверждал, что повелевает джиннами, которые открывают ему тайны будущего. У провидца во множестве появились поклонники, и его фигура сделалась важной.

Монгольские полководцы стоявшие в Бухаре, обеспокоенные буйством фанатиков, обратились к Махмуду Ялавачи, проживавшему в городе Ходжент. Получив разрешение, они отправились в Тараб. Поцеловав самозваному провидцу ноги, посланцы предложили ему отправиться в Бухару, намереваясь расправиться с Мухаммедом в дороге. По пути, резко посмотрев на монгольского офицера, тот потребовал:

Откажись от злого умысла. Иначе, невидимые руки лишат тебя глаз.
 
Удивившись, монголы поверили в сверхъестественные способности Тараби. Он был помещен во дворец, удостоившись больших почестей. Вокруг ежедневно собирались огромные толпы, ожидающие его милостей. Она выражалась воде, которой он окроплял людей с крыши, прыская изо рта.

Убедившись, что городские власти не отказались от намерений, и его убийство не за горами, Тараби бежал из Бухары. Народ обнаружил предводителя в нескольких километрах от города и поверив в воздушное перемещение, повалил туда толпами.
Выйдя к людскому морю, Мухаммед обратился с речью:

Люди, почему вы медлите и ждете? Мир должен быть очищен от неверных. Путь каждый из вас вооружится, как только может. Оружием или чем другим, палкой или дубиной, и примется за дело.

Восстание началось.

Монгольские подразделения покинули Бухару, где на следующий день в пятничной молитве возглашали имя Мухаммеда Тараби. После начались грабежи, от которых главным образом пострадали богатые горожане.

Сам предводитель проводил время с женщинами, а приближенные бережно собирали воду, использованную им для омовений. Считалось, что она обладает целебными свойствами.

Старую городскую верхушку, новоизбранный вождь оскорблял, некоторых умертвил, иным удалось бежать. Главу духовенства, Тараби заменил одним из соратников. Народу внушали, что Мухаммеду подчиняются легионы невидимых существ, которые частью летают по воздуху, а частью перемещаются по земле. Иные их видели, и даже указывали на цвет одежды. Сомневающихся в видениях, били палками.

Собрав монгольские гарнизоны Кермана и Самарканда, беглецы-вельможи двинулись на восставших. Навстречу выступил сам предводитель, отказавшийся от оружия и доспехов. Во время битвы неожиданно поднялся ветер, приписанный сверхъестественным способностям Махмуда. Боявшиеся духов монголы поспешили покинуть поле боя, но и самозваный пророк исчез. Его долго искали, но не нашли. Судя по всему, Мухаммед Тараби погиб в схватке.
 
Через восемь дней, к Бухаре подошел корпус монгольских полевых войск. Произошло новое сражение с другим исходом. Восставших раскатали по равнине, умертвив двадцать тысяч человек. Погибли братья Мухаммеда, предводительствовавшие людьми после него.

На следующий день, монголы вознамерились покарать Бухару, повторив разрушения Чингисхана. Им воспротивился Махмуд Ялавачи, убедивший нойонов, что судьбы таких больших городов решает только Великий Хан. Путем долгих уговоров и увещеваний, наместнику удалось вымолить у Угэдея прощение для Бухары.

Что касается Чагатая, то лето он проводил в местечке Алмалык, расположенном в долине реки Или, что сегодня находится на территории китайской Уйгурии. Как и братья, Чагатай отличался неумеренностью в вине, предаваясь и любовным утехам. Многими из чингизидов, разврат и пьянство считались мерилом счастья.

Когда умер Угэдей, Чагатай посоветовавшись с другими принцами крови согласился передать регентство Туракине. Вдове Великого Хана. Сам Чагатай пережил брата всего на несколько месяцев и вскоре умер. Его приближенный турок и врач-перс, давшие перед смертью лекарство, были умерщвлены вместе с семьями по распоряжению любимой жены Исулун.

Потомки Чагатая правили Туркестаном и Трансоксианией до середины 14 века. Междоусобные войны подорвали силу государства, точку в существовании которого поставил Тамерлан.