Сначала женись, потом трогай!

В пятиместной палате номер 46 травмотологического отделения городской клинической больницы на четверых госпитализированных было всего полторы моих ноги. Остальные пациенты все были лежачие, двое из них - в очень преклонном возрасте. Пациентка Н. хоть и была моей ровесницей, но по состоянию здоровья не уступала бабушкам. Она оказалась в этой палате уже в третий раз за полтора года, причём оба предыдущих раза она могла ещё ходить. Поэтому знала о том, что в отделении есть небольшая библиотека и попросила меня принести ей недочитанную книгу А.Н. Толстого «Хождение по мукам».

Я обрадовалась тому, что можно хоть чем-то занять своё унылое прозябание в этом заведении и отправилась искать библиотеку. Ею оказался обычный шкаф с открытыми полками в конце одного из многочисленных коридоров отделения. «Хождение по мукам» нашла быстро, а себе выбрала небольшого формата детектив, заявленный в стиле Агаты Кристи.

Дальнейшие события показали, насколько всё-таки нужно быть осторожным в выборе чтива, находясь в подобном заведении. Я верю в знаки свыше, но тогда подумать об этом мне, наверное, помешала травма головы. О дальнейших страданиях больной Н. всё рассказывать не стану, это слишком тяжело. Книгу свою она дочитала. Но и мой детектив так же стал отражением пребывания в клинике.

Первым и самым невинным кошмаром был ночной храп. Храпели все! Это были многозвучные переливистые звуки с вздохами, всхлипываниями и перемежающимся застойным кашлем. Ну, что поделать, отдельную платную палату я не потяну. Если удавалось, то спала днём после обеда.

Первые несколько дней моего пребывания в клинике с нами лежала ещё одна пациентка С. со сломанной рукой. Она ждала операции. Очень милая молодая женщина, которая скрашивала беседами серую скуку. После операции у С. сильно разболелась рука и она не могла спать. Я слышала, как она вставала ночью и куда-то уходила в поисках кого-то из медперсонала, чтобы сделать обезболивающий укол.
Когда С. вернулась, села на кровать, обняла свою руку, качая её как ребёнка, и тихо приговаривала: «Кошмар, кошмар!». Я не могла ей помочь ничем, и молча не спала вместе с ней. Только утром я узнала, что кошмар заключался совсем в другом.

Восьмой этаж травмотологического отделения имеет сложную конфигурацию четырёх коридоров с различными ответвлениями. Не зная планировки, можно даже заблудиться. В каждом коридоре имеется сестринский пост. По ночам свет в коридорах выключают, и только пост ярко освещён. Это лишь в кино можно увидеть, как на посту сидит всю ночь усталая медсестра, штудирующая учебник по анатомии, готовясь к поступлению в мединститут или к очередному экзамену, чутко прислушиваясь к дыханию больных.

На самом деле весь медперсонал по ночам спит. Им даже храп ничей не мешает, поскольку для них имеется отдельная комнатка с диванчиком. А если двери плотно закрыты, то звукоизоляция помещений клиники просто восхищает! Кричи-не кричи, тебя никто не услышит, если сам не пойдёшь будить кого-нибудь.

С. блуждала по полутёмным коридорам, слабо освещённым светом постов и увидела в конце одного из них мужскую фигуру, которая медленно, странно пошатываясь, брела навстречу. Больничный коридор – это не тёмный переулок, чего бы вроде тут бояться? Но когда мужик подошёл ближе, С. увидела, что он абсолютно голый, а лицо его представляет жуткую маску монстра! Монстр оскалился и приветственно помахал ей рукой.
С. охнула, рванула назад и свернула в ближайший коридор, в конце которого была наша палата. Утром она нам рассказала обо всём, а мы на обходе пожаловались врачу на странного пациента. Врач только равнодушно пожал плечами, пояснив, что в 60-ю палату поступил вчера новый пациент с многочисленными ожогами. Но, судя по всему, с головой у него не всё ладно. Вроде как он безобидный дурачок и бояться его не стоит. Запереть в палате его не имеют права, тем более что он ходячий и сам должен посещать уборную.

Через день С. выписали домой и я осталась с тремя лежачими бабулями. Мне очень было жалко их и совсем не трудно было покормить 94-х летнюю бабушку в деменции, которой даже никто не носил передачи. Посещения из-за карантина были строго запрещены. По просьбе каждой я крутила ручку механического подъёма изголовья кровати, поправляла сползающую подушку, поднимала упавшие случайно на пол предметы, уносила грязную посуду, мыла личные кружки от остатков чая и регулярно дёргала медперсонал, если кому-то требовалась помощь. До сих пор вспоминаю их, моих дорогих, и переживаю за каждую, понимая как тяжко остаться старым, беспомощным и порой уже никому не нужным.

Как-то вечером в палате все успокоились, и я решила попытаться уснуть, пока не начался концерт из храпа или ещё чего похлеще. Мой чуткий сон прервался возгласом больной Н.:


- А ну, пошёл вон отсюда!

Что опять? Через силу заставляю себя открыть глаза… на пороге палаты стоит дурачок из 60-й палаты, покачивается, разглядывая присутствующих. Он уже не голый, на нём пижама в крупную клетку. Я быстро, насколько позволяют мои собственные болячки, соскакиваю с постели, выгоняю мужика с покрытым коркой лицом за дверь и плотно её прикрываю. Меня немного потряхивает – а ну как тот вернётся? Как тут заснуть? И всё-таки хронический недосып побеждает, я отключаюсь.

Около двух часов ночи опять крик Н:

- Наташа, у меня там сыро! Посмотри пожалуйста!
Встаю, откидываю одеяло с ног Н., а там больная нога, с которой накануне сняли непонятную железяку, похожую на гигантскую мясорубку, лежит в луже крови. Открылось сильное кровотечение. Пошла искать по отделению медсестру. Первое, что я увидела, это обгоревший мужик, лежащий в коридоре неподалёку от нашей палаты на топчанчике, свернувшись калачиком. Он не ушёл, он просто заблудился, не найдя своей палаты, и прилёг где придётся. Я тихо икнула и пошла дальше. Смогла найти только пожилую санитарку. Она хоть и ворчит и даже матерится на больных, но дело своё делает.

Именно она нашла двух молоденьких медсестёр, которые всего лишь сделали перевязку и ушли снова дрыхнуть, утащив с топчана дурачка. Санитарка поменяла постельное бельё Н. и снова пригнала сестёр, чтобы приняли ещё хоть какие-то меры, поскольку дежурный врач был на экстренной операции. Н. сняли кардиограмму, замерили давление, поставили какой-то укол и снова ушли.

Н. была страшно напугана, я ничем не могла ей помочь, но как можно было её оставить  один на один со своей бедой? Поэтому я просто стояла рядом с её кроватью и держала за руку, надеясь, что после операции врач зайдёт к нам. Однако примерно через час заглянула медсестра и рявкнула на меня:

- Чего встали? Спать ложитесь немедленно!
После чего погасила ночной свет в палате, дождалась, когда я выполню приказ и ушла, захлопнув дверь. Бессмысленно было объяснять этой молодой женщине, что когда человеку плохо, важно чтобы хоть кто-нибудь хотя бы просто был рядом. Н. вскоре уснула. Дежурный врач так и не появился…

А в начале пятого утра привезли на освободившуюся койку очередную неходячую 87-и летнюю бабушку.

Следующей ночью я заснула сразу как подстреленная. Проснулась от того, что кто-то хватает меня за ногу и стаскивает одеяло! Мой бог, даже когда я шарахнулась головой о бордюрный камень и истекала полчаса кровью, я не пикнула, а тут заорала так, будто меня живьём жрали зомби как в фильме ужасов. Зомби тоже был. Один. В клетчатой пижаме. Он удивлённо меня рассматривал, корча гримасы, но всё же ушёл.

Опять не могу заснуть. Мало ли что ещё взбредёт в эту дурную обгоревшую голову? Двери открываются бесшумно, во сне и не услышишь. А он хоть и больной, но всё-таки мужик и сильнее меня. Придушит во сне подушкой, я и мяукнуть не успею. Страшно. Долго ворочалась, боясь заснуть и тут вспомнила, как это делается в детективах. Я аккуратно положила на дверную ручку, представляющую собой рычаг, чайную ложку. Если кто-то снаружи станет открывать дверь, то ложка упадёт и звякнет.

Рядом с подушкой я положила свёрнутое жгутом и завязанное узлом больничное полотенце – единственное моё оружие. В свете последних событий я сплю очень чутко. После этого я немного успокоилась и мне удалось заснуть.

Осенью светает поздно, поэтому было ещё темно, когда сигнал сработал. Я открыла глаза и в слабо освещённом проёме увидела мужской силуэт!

- Пошёл вон отсюда, урод! – заорала я надрывно и полотенце гранатой полетело в сторону интервента.

Зажёгся верхний свет, на пороге стоял молоденький медбрат Сева с моим полотенцем, прижатым к груди и с монументальным спокойствием Николая Валуева изрёк:

- Доброе утро, дамы! Сейчас будем измерять температуру!

От стыда я сжалась в комочек и зажмурила глаза. Над моим ухом ехидно пискнул электронный термометр и медбрат Сева шёпотом выдохнул:

- Слава богу, это моя последняя смена.
- Это из-за меня? – испуганно всхлипнула я.
- Нет, это конец моей практики.

Мне искренне было жаль, поскольку Сева был самым человечным из всего медицинского персонала отделения. Он удивительно чутко относился к больным, всегда быстро отзывался, когда его просили прийти в палату, старался всеми возможными средствами остановить страдания пациента. Да, из него получится замечательный доктор!

Эта жуткая ночка была далеко не последней. Под стоны и ворчания новой соседки по палате потихоньку погружаюсь в тревожные объятия Морфея. Пронзительные вопли 94-х летней бабули выдёргивают меня обратно. Чаще всего она спокойно себя ведёт, а кричать начинает, когда что-то у неё неладно. Объяснить сама ничего не может из-за замутнённого сознания. Поэтому кричать может что угодно, просто чтобы привлечь к себе внимание. Если честно, то подняться у меня уже нет сил. Ну сколько можно по ночам носиться по коридорам? Поэтому я просто распахиваю двери палаты – пусть услышит хоть кто-нибудь.

Где-то через полчаса приплывает заспанная с сердитая санитарка. Огрызается на бабульку, поднимая одеяло. Оказалось, что нужно поменять памперс, который она уже разорвала. Палата наплоняется соответствующим запахом. Поспать опять не получается, пойду тоже схожу в уборную. Она недалеко от палаты. А вслед мне несётся визгливый голос бабули, в адрес санитарки, которая моет её:

- Не трогай меня, не надо трогать! Сначала женись на мне, потом трогай!
Дверь в женскую уборную открыта нараспашку, а там… На горшке со спущенными штанами в клеточку сидит дурачок и лыбится! Ой, всё! Со мной началась истерика. Я плакала и смеялась одновременно. Чтобы хоть как-то успокоиться, пошла за кипятком к чаю. В три часа ночи.

Самым счастливым днём в моей жизни был день, когда врач на обходе сказал, что сегодня снимут швы и выпишут меня домой. Радовалась я одна. Мои бабушки были расстроены. Когда я уходила, на тумбочке оставался томик детектива. Из него где-то на последних страницах загадочно торчала закладка из пакетика от таблеток. Я так и не узнала кто убийца. Это было уже не актуально.

11.10.2021 г.