Русская печь

          Августовские дни Севера уже далеки от жаркого лета и белых ночей, в них нет тёплых южных вечеров, пышущих теплотой моря и дурманящих разум. Если днём тепло и даже жарко, то после шестикратного боя курантов в летних одеждах становится прохладно и неуютно, необходимо думать о согревающем или тёплом свитере, или тёплой компании. А у меня в родовом доме вдобавок к этому есть арт-объект: русская печь. Небольшая, компактная и от этого практичная. Не занимает много места, но функции сохранила на все сто. С наступлением тёмных августовских ночей она лучший друг и собеседник. Горит, как камин, завораживающе красиво и даёт тепло приятное уставшему подвывающему телу и ноющим скрипящим костям.
Сегодня как раз такой вечер: днём светило солнце, а к вечеру дождик и темень с прохладой, в аккурат для русской печи. Словно по заказу, подогнались приятные воспоминания на склоне лет о былом величии некоторых особых особ и событий. А чего бы и не вспомнить, не помечтать?! Печка в самый раз для этого, и напомнит, и пощебечет с тобой своим потрескиванием…
          Как же разжечь печь быстро и без хлопот, чтобы удержать воспоминания и не отогнать ощущения о юном и хорошем, таком далёком и исчезающем за пеленой суматошных дней?! Если печь давно не топилась, закисла, застоялась, то вначале надо прогреть участок дымохода, чтобы воздух начал движение вверх по трубе с малым сопротивлением, а не полез сразу в комнату создавать туман и дымовую завесу; затем поджигаешь бумагу в самой печи, и, как только она прогорит, печь становится рабочей и готовой к «нирванному релаксу».
          Дровами печь лучше заложить заранее, для того, чтобы они облежались, нагрелись, «познакомились» друг с другом и сровняли влажность и температурный потенциал. Без этого печь может начать стрелять во все стороны горящими огненными углями, как зажигалками трассирующих пуль. Надо сказать, что и после этого еловые дрова всё равно будут стрелять и бросаться раскалёнными углями, меньше, но непременно пощекочут нервы неожиданными «взрывами гранат». Поэтому для трепетных минут воспоминаний и тоски нужны другие дрова, менее агрессивные, без смолы: берёзовые, осиновые, ольховые. В качестве растопки можно взять газету и смотреть, как огонь «читая» буквы, пожирает колонки светских хроник и поздравлений с юбилеями и свадьбами; или надрать бересты и наблюдать, как она сопротивляется огню, потрескивает, выделяя капли дёгтя, и сворачивается вокруг языков пламени, как бы борясь с огнём и пытаясь его потушить; или нащепать смолистой лучины из хонги, сломать пополам и поджечь образовавшиеся на сломе щепинки, которые как порох начинают вспыхивать и передавать огонь дровам.
          Русская печь не требует много дров, она экономна: два полена вдоль топки, на них три поперёк, снова три вдоль и достаточно. Поленья лежат рыхло, неплотно, чтобы огонь легко мог проходить и охватывать их со всех сторон, и обязательно колотой стороной книзу, тогда пламени легко будет запалить щепины, образовавшиеся при колке дров. Между первых двух поленьев закладываешь растопку, открываешь заслонку трубы, подносишь фитиль и всё: все премудрости печного мастерства – далее начинается игра огня и теней…
          Я люблю топить печь по вечерам, когда стемнеет, тогда все краски мира в топке оживают, заходятся неистовым свечением и игрой. Растопка начинает разгораться, подпаливая острые края верхних поленьев, и пламя ниоткуда вдруг появляется на одном из них и начинает, как огненная река, растекаться мелкими волнами, поджигая дрова рядом, и вот уже черный густой дым устремляется вверх к трубе, унося потоки копоти и сажи. За минуту все дрова вспыхивают и начинают, разгораясь, урчать, выталкивая из устья печи холодный воздух. Пламя в этот момент перемешано с дымом и кажется грязным от копоти продуктов горения; белый вперемежку с чёрным дым двумя мощными потоками огибает горящую кладку дров и вместе с языками пламени устремляется на тебя, грозясь опалить твоё лицо, но труба утягивает всё вверх, не позволяя выйти огню и черноте в комнату – «доменная печь» начала свою жизнь.
          Когда огонь прогреет кирпичи топки, и холодный воздух, поступающий между двух нижних поленьев, будет мгновенно прогреваться, огонь в печи окрасится прозрачными пурпурными красками, поленья покроются горящими углями, дым превратиться в жар и будет бесцветным, и комната наполнится лучистой энергией сгорающей древесины. Потрескивание поленьев, как перезвон колокольчиков, будет убаюкивать, успокаивать, завораживать и клонить ко сну, а ты будешь просто сидеть перед печкой и смотреть на игру языков пламени, на их танец, пляску или хоровод, и ни о чём не думать, ни о плохом, ни о хорошем, ни о мире, ни о войне – ни о чём, всё вылетает из головы, мозг освобождается от мыслей. Пройдёт ещё немного времени и дрова, сложенные поперёк друг другу, начнут распадаться на угли, их нужно будет поворошить кочергой, освободить подход воздуху, повернуть несгоревшие бока к кислороду; и печь вновь начнёт урчать с прежней силой, выбрасывая потоки тепла, света, огня, и дум из головы…
          После того как поленья полностью прогорят и останутся крупные раскалённые угли – это будет самый красочный момент. Цвет углей не поддаётся описанию: толи они сверх красные до белизны, толи сверх белые до красна; они все светятся, играют, то вспыхнут ярким языком огня, то пойдут тёмными пятнами, как будто подмигивают и коленцы под цыганочку с выходом в цветном расписном кафтане пляшут; и всё это сопровождается приглушённым хрустальным звоном боя керамической посуды от распадающихся углей. Постепенно жар переходит в кирпич и угли начинают темнеть, появляется синий огонёк угарного газа – самое время последний раз поворошить угли и прикрыть трубку, но так, чтобы угарный газ вылетал в трубу не задерживаясь, а жар оставался в комнате. Ещё какое-то время и большинство углей станут тёмными, еле светящимися красным цветом, как остывающая лава вулкана в его подножии.
          Теперь можно закрыть печь, плотно задвинув задвижку трубы. И тут вновь произойдёт необычное: весь жар, который утекал в трубу, устремится в комнату и будет согревать её своим теплом. В этот момент встанешь спиной к устью топки, и лечебный «толстый» густой жар начинает греть и врачевать твой радикулит; терпишь, сколько можешь, на сколько хватает сил и воли, и скорей в постель под одеяло. Разогнанная жаром кровь ещё долго будет «журчать» по твоим жилам, доставляя кислород воспалённым частям тела.
          Всего скорее от этого и заснёшь, и проспишь до утра, но если не уснул, то самое время поставить чугунок с большими кусками мяса в печь, чтобы днём, в обед достать его горячим и съесть всё разом. А если ещё есть свежее молоко из-под коровы и глиняный горшок, то непременно надо поставить молоко томиться. И если чугунок с мясом надо закрыть крышкой и поставить на угли, то молоко крышкой не закрывают и ставят ближе к устью, чтобы оно не кипело, а томилось и парилось. К утру молоко стомится в золотистый цвет и будет, как чай, горячим, а поверх молока образуется румяная корочка – вкусная-вкусная, как ириска «Кис-кис», только намного вкусней. Если корочка пересушилась, то её срезаешь ножом прямо в молоко и через мгновение достаёшь и съедаешь, целиком закинув в рот. Корочку съедаешь прямо в горшочке, ни с кем не делясь, а молоко наливаешь в эмалированную кружку и пьёшь с куском чёрного хлеба, оторванного от не начатого каравая, так, чтобы рот всё время был полным…
          Так увлёкся «печными» деликатесами, что упустил ещё одну функцию русской печки: как же она согревает, прогревает и расслабляет уставшего, замёрзшего путника, готового разом заболеть всеми простудами. Её тепло и тепло тела имеют примерно одинаковый спектр частот излучения, что позволяет теплу от печки легко проникать вглубь человека, не обжигая, а как бы растворяясь и растекаясь по внутренностям. Придёшь в детстве с мороза: зуб на зуб не сходится, заберёшься на печь, мать шубой накроет, и все наметившиеся простуды к утру разом исчезают, встаёшь бодрым и здоровым.

          С 25 октября 1959 года, когда отец срубил дом, в нём была сложена настоящая большая русская печь, а летом 73-го печник Романов Никанор сложил голландку с плитой и встроенной духовкой, нерусскую, но современную и модную с искусно выточенной Володей Елисеевым фигурной опорой. Там тоже была лежанка и также хорошо грела, но вот всего остального приходилось добиваться хитростью и умением. Если в русской печи мама часта пекла пироги и шаньги с различной начинкой, да и другие излишества, то с иностранкой многое не получалось: то бок не пропекается, то сверху подгорает, то тепла не хватило. Как любая модница, голландка требовала к себе повышенного внимания и суеты. Мама нервничала, тосковала по родному, по русскому, но эмигрантку не так-то просто было выжить – она всех выжила, всех пережила. Ещё помню с папой, тоже вечером, в темноте, сидели перед этой печкой у открытой дверцы и наблюдали, как горят дрова в топке. Горят красиво, но не как в русской, нет того волшебства движения потоков горячих масс дыма, огня и воздуха…

          Русская печь раньше была и врачевательница, и кормилица, а теперь дорогущий дизайн и арт-объект…

11.08.2021. 20:44, п.Красная … 21.11.2021. 21:21, г.Ессентуки