Пламя. Повесть - размышление. Глава 9

А В ЭТО ВРЕМЯ

У Геннадия Опановича был тоже насыщенный хлопотами день, который проходил в несколько ином режиме. В отличие от Борзова он как вихрь влетел в исполком до начала рабочего дня. В исполкоме было заведено местными руководителями, делать утреннюю информацию о событиях в городе и районе по местному радио, где обязанности диктора на общественных началах добросовестно выполнял Геннадий Опанович. Его выразительный голос, яркая грамотная речь на белорусском и русском языках, отредактированные сотрудниками районной газеты материалы привлекали слушателей местной радиосети.
В каждой городской квартире, в каждом сельском доме района передачи слушали с интересом. Это было время трудовых «пятилеток» с грандиозными планами построения мифического коммунистического общества, к которому призывала КПСС. В коммунизм, хоть и с большим сомнением, многие верили и трудились добросовестно за нищенскую зарплату да ещё выполняли пятилетний план за четыре года.
В радиорепортажах рассказывали о передовиках производства: доярках, полеводах, механизаторах, рабочих промышленных предприятий. Иногда вели беседу с приглашёнными на передачу тружениками. Естественно, заранее писали для них на бумажке текст выступления, согласовывая его в райкоме партии.
В это утро пригласили на передачу токаря авторемонтного завода Гринюка Николая Петровича. Он начал читать текст, но сбился и, глядя в листочек бумаги, не попадая в нужные строчки, попытался раскрыть тему своими словами…
Речь шла о том, что он выполнял норму на триста процентов. Опанович спросил у передового токаря, как ему удаётся выполнять план с такими высокими показателями, и Гринюк ответил:
– Меня меньше всего интересуют ваши показатели. Если план выполнить на сто процентов, то на хлеб не заработаешь! Вот и паримся на все триста, а это около ста рублей зарплаты в месяц. Посадить бы на эту зарплату того умника, который придумал такую чушь!
На этом месте Опановичу пришлось прервать передачу по «техническим причинам». Тут же раздался звонок от работника отдела пропаганды РК КПБ с предложением авторам передачи явиться для объяснений ко второму секретарю райкома партии Мистюку.
– Сейчас начнётся идеологическая работа! Душу вымотают… – огорчённо сказал Опанович и, обращаясь к Гринюку, с укором добавил: – Эх, Николай Петрович! Зачем вы сказали «Посадить бы на эту зарплату того умника…»? Вы понимаете, на кого могут примерить этот намёк?
– А что я такого сказал? Секреты выдал или оскорбил кого-то? Ты покрутись у станка целый день на ногах, как я, тогда будешь знать, как эти триста процентов даются. Дал триста процентов, так тебе норму добавляют, а расценки срезают! Чем производительней работаешь, тем больше срезают! У меня такое впечатление, что у власти стоят тысячи начальников, депутатов, министров и прочих дармоедов, которые только и думают, какую гадость сделать для народа…
– Нельзя так говорить, нельзя! В это и КГБ может вмешаться! И у меня, и у вас могут быть неприятности…
– Если вашему КГБ нечего делать, то пусть вмешивается. Я не боюсь. Станок у меня не отберут! Я был работягой и останусь им. Отец погиб на фронте, а мать работает на ферме, каждый день без выходных доглядывает телят, с пяти утра топчет навоз сапогами, так и будет топтать за копейки! Я этому радоваться должен? Сказал правду, так меня в КГБ таскать будут? Я к вам не напрашивался на передачу! Больше ко мне близко не подходите со своими бумажками. Сами их читайте!
Николай Гринюк действительно был токарем высшей квалификации. Лучше и быстрее его никто на заводе не мог выполнить самые сложные токарные работы. Он знал себе цену! Здоровый, высокий, красивый, решительный и прямой в выражении своих мыслей, в словесном поединке он не мог отступить от своих убеждений, Опанович, уловив эти качества, молча кивнул ему в знак согласия с его доводами, чтобы не углубляться в продолжение опасного для обоих разговора…
Опанович проводил Гринюка до дверей, пожал ему руку.
В принципе, он был согласен с рабочим человеком и понятно почему. У него самого в деревне жили родственники, трудившиеся в колхозе, и он не понаслышке знал о жизни в селе и в городе. Но в настоящий момент его волновала предстоящая встреча в райкоме с Мистюком – человеком нудным, медлительным, хоть и работающим на ответственной партийной работе в идеологической сфере, но не обладающим ни красноречием, ни убедительностью приводимых аргументов. Он, бывший сельский учитель, недалеко ушёл от той среды, в которой находился до выдвижения на партийную работу, и не блистал интеллектом и общей культурой, как и многие коллеги по партийному «ремеслу». Однако «линию партии» он мог вести твёрдо и настойчиво, не вникая в противоречия со здравым смыслом.