Визит в прошлое Глава 40

Г л а в а 40.
Нет, все-таки, что не говори, но  различные спорные вопросы, будь то личные, экономические и даже как мы видим глобально-исторические можно решать только за накрытым столом. Не зря говорят – «Без бутылки не разберешься».
Через пару часов застолья, мнение Кондратьева в отношении целесообразности не только мировой, но и нашей Русской пролетарской революции, сильно поколебалось. Скрестив на груди руки и уставившись влажными от слез глазами в угол своей «камеры» Алексей Иванович с особенной теплотой в голосе и благолепием на лице вспоминал как каждое воскресенье он вместе с родителями и младшей сестренкой, нарядившись, шли на утреннее богослужение в Успенскую церковь, прихожанами которой они являлись. Как мать раздавала милостыню, как кланялись и крестились ей нищенки и убогие, елозящие по паперти. Как отец, высокий полноватый, с красным обветренным лицом, в коротком кафтане, в талию, со стоячим воротником, из тонкого сукна синего цвета, неся свой картуз в руке, кланялся направо и налево, знакомым, поскрипывая блестящими щегольскими сапогами с мелкими складками на голенищах. По словам Алексея Ивановича, жили они неплохо, большой «крестовый» дом, на окраине Екатеринбурга. Две лавки - «скобяная» и «галантерейная», дававшие неплохой доход, позволяющий Алексею и его сестренке Аннушке, учиться в гимназии. Но потом в 1905 году произошла революция, именно  тогда молодой Алексей впервые попал на собрание членов Уральской РСДРП, он тогда только что вернулся в родной город, в качестве горного инженера, после окончания Томского технологического института. Ну, а потом, как говориться, понеслось; задержание, суд, тюрьма, высылка, снова суд, тюрьма, он фактически и на свободе то не жил. Потом революция 1917 года, когда он радостный и воодушевленный приехал наконец-то домой, он столкнулся с непониманием и даже с презрительной ненавистью отца. Мать, умерла, отец полностью лишившейся всех своих капиталов, пил по «черному» проклиная «краснопузых». Анютка, в кожаной куртке с красным бантом на груди и фанатично блестевшими глазами, целыми днями пропадала на всевозможных митингах и собраниях агитируя молодежь против традиционной семьи и призывая почему-то, к сексуальному распутству, к так называемой «свободной любви». Вечно пьяный отец, страшно матерясь, называл ее шлюхой и время от времени гнал из дому. Вот так, нерадостно встретил отчий дом, вернувшегося из застенков, пламенного революционера Алексея Ивановича Кондратьева. Жизнь в отцовском доме была нестерпима. С одной стороны полупьяный, полусумасшедший ненавидящий всех старик, с другой стороны совсем ополоумевшая на почве  «полового коммунизма» сестра, целыми вечерами с жаром агитировавшая за эмансипацию, за многообразие и многочисленность половых связей, свободных от эмоциональных привязанностей, за последовательную моногамию, т. е. говоря современным языком, за беспорядочный секс. Весь дом был завален пустыми бутылками, остатками засохшей еды и грязной посуды, вперемешку с рваными газетами и различными брошюрами, типа «Новая мораль и рабочий класс» Александры Колонтай.
Прожив неделю в отчем доме, Алексей Иванович, плюнул и подался в «Уралоблсовет», где его и оставили работать в качестве специального, уполномоченного по надзору за деятельностью Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Ему предоставили хорошую квартиру, достойное денежное содержание, казалось бы, только-только, начал оживать товарищ Кондратьев, стараясь полностью игнорировать вопиющие противоречия нет-нет, да и возникающие с новой властью, и вот теперь новые испытания. В глубине души, Алексей Иванович был пацифист до мозга костей. Он даже сейчас в разгар гражданской войны, не имел при себе никакого оружия, а задание по ликвидации царской семьи, воспринял как аморальный, неоправданный и неприятный акт. Внутренне, он понимал, что на войне убивают, а поскольку он сам выбрал свою стезю, жаловаться как говорится не на кого. Вся его сознательная жизнь, была подчинена одному, борьбе с самодержавием и вот как итог, он должен был лично, поставить точку в этой борьбе. Убить самого царя, с этим он хоть как то согласен, но вот убийство остальных членов царской семьи, включая четырех молоденьких девушек и малолетнего мальчишку, этого его разум понять не мог. Он даже первое время был рад, что и его и всю его бригаду, задержали неизвестные люди, освободив, таким образом от совершения тяжкого греха.
Просидев несколько дней в изоляции, Алексей Иванович многое передумал. И чем больше он вникал и анализировал, тем больше у него появлялось вопросов к новой, к его власти, и один и самый главный вопрос был – зачем? Зачем было свергать режим?
Ведь как выходит, большинство людей жили-то не плохо. А некоторые, как например их семья – и совсем хорошо. А что в результате? Миллионы погибших, никто не работает, в стране разруха, вот-вот начнется голод. И конца этому не видно, а страной руководят неучи и дилетанты.
- Товарищ, Кондратьев – Стас помахал рукой перед его глазами. – С вами все хорошо?
- Чего уж тут хорошего? – очухался наконец-то Кондратьев – извините увлекся, воспоминания, знаете ли нахлынули. – Он потянулся за рюмкой. – Позволите? – и уловив легкий кивок головы, залпом выпил коньяк.
- Ну а поскольку вечер воспоминаний я думаю, закончился – Стас с ухмылкой посмотрел на Алексея Ивановича – перейдем к более прозаическим, но актуальным вопросам, как жить дальше? Сразу предупрежу вас дорогой товарищ, что не все в этой жизни придерживаются ваших пацифистских взглядов, особенно это касается как раз той организации, которую вы и курировали – ЧК. И если им станет известно, а станет известно точно, что вы провалили операцию, вас просто, банально грохнут, невзирая на все ваши прежние, революционные заслуги. Думаю, что вы и сами это прекрасно понимаете. Я уже однажды делал  предложение, которое собираюсь сейчас сделать вам, примите его вы или нет, целиком и полностью зависит от вас, я не буду вас принуждать, запугивать или шантажировать. Сразу после нашего ухода, вы практически будете свободны, а вот, что вам даст эта свобода я вам уже намекнул. Не скрою, такое предложение я делал товарищам Никитину, Евдокимову и Бокареву, но они решили по другому, результат вам уже известен.
Если бы они честно и откровенно заявили, что не могут сотрудничать с нами. Что это предательство, что это противоречит их идейно-нравственным ценностям, мы бы поняли, их никто бы не стал убивать, их просто изолировали бы на период нашего здесь пребывания, чтобы не спровоцировать ситуацию, а потом свобода, но они выбрали другой путь. Так, что я пока буду излагать, а вы внимательно слушайте и делайте вывод. Сразу хочу вас успокоить, своим отказом вы нас не обидите, я вижу, вы человек совестливый, так что не делайте свой выбор в угоду мне, это будет неправильно.
Было уже сильно за полночь, когда Стас покинул своего визави. В коридоре, возле дверей в ожидании Стаса вытянув ноги, спал на стуле Леха.
- Закрывай и иди отдыхать – похлопал Стас его по плечу – спят, наверное все уже.
- Профессор просил вас зайти – вскочил Алексей, протирая глаза и меня тоже.
- Ну, пошли. Что там случилось?
К своему удивлению Стас застал в комнате ту же самую компанию, как говорится в полном составе.
- Что не спиться господа?
- Надо кое-что обсудить – Валентин отхлебнул давно уж остывший кофе.
- Алексей Егорович, организуйте горячий кофе –  Николай Александрович тихонько тронул за руку, сидящего рядом камер-лакея. – Не желаете коньячку, Станислав Павлович.
- Благодарю, я вижу что-то случилось – Стас обвел настороженным взглядом сидящих.
- «Белочехи» уже на станции Кузино, через сутки они будут здесь, расстояние от Кузино до Екатеринбурга по железной дороге всего восемьдесят километров.
- А «красные», они что, город защищать не собираются совсем?
- «Красные», уходят по северной дороге, на Пермь. Да их в городе уже осталось-то, совсем ничего, бегут как рысаки.
- Я вижу, что это еще не все? – Стас еще раз оглядел всех.
- Только, что передали – литерный поезд с семьей императора, прибыл в Петроград через час-полтора Курт или Вальтер будут звонить по телефону. Теперь поезд стоит на запасном пути под охраной, к семье допущен консул канцлера Вильгельма.
- Великолепно, хоть какая-то положительная новость – Стас с улыбкой осмотрел присутствующих.
- Завтра запланированная отправка поезда в 18 часов, она состоится, только в случае рапорта представителя «Уралоблсовета» о том, что Николай Александрович, находится под надежной охраной и опекой Красной армии, для этого в 12 часов, сюда прибудет конвой, для этапирования Романова в составе отступающей Красной армии в Пермь.
- Вот как, - Насупился Стас, и рука самопроизвольно потянулась к бутылке коньяку. – Что-то на подобии этого я и предполагал. – он щелкнул крышкой часов. – Время то осталось маловато, надо думать. Давайте немного отдохнем, а через 3-4 часа, сбор здесь. Все спать;