После сорока...

До определённого момента своей жизни я всегда думала, что кто-то другой, … будь то родители, начальники, друзья, а быть может, просто коллеги, приятели или попутчики, всегда мудрее, всегда опытнее, просвещённее меня…. 
Они всегда лучше сведущи в том или ином волнующем меня вопросе.
В ЛЮБОМ вопросе! В любой теме!

Моё убеждение, что мне всегда не хватает опыта и знаний было настолько сильно, что чаще всего в какой-либо дискуссии или диалоге трансформировало меня в немую особу, глупо улыбающуюся и внемлющую заумному бреду всезнаек.

И самое удивительное ... довольно долго я пребывала в этаком «знании своей неумелости» ... Лет так этак до сорока…. Сорока, Карл!!!

Будучи уже  по всем принятым меркам взрослым человеком и имея за плечами не малый собственный жизненный опыт, я внимательно и с большой долей почтения продолжала прислушиваться к мнению каждого "рядом сидящего". И не просто же прислушиваться, а принимать это мнение порой за истину в последней инстанции.
Мой собственный голос был неважен и всегда становился тихим и блёклым на фоне красочно громкоговорящих собеседников. А речь выходила настолько скомканной, что действительно оказывалась очень невнятной. Слушать меня переставали уже на десятой секунде, что в последствии и не оставило мне попыток вовсе что-то говорить или, не дай бог, доказывать.

Проблема моего «безголосия» возникла благодаря людям, так незабвенно меня оберегавшим от различного рода жизненных неурядец. Моим родителям...
Изо всех сил «оберегая», они тем самым взрастили рядом с собой довольно пластичного хамелеона, умеющего  МОЛЧА приспособиться к любой обстановке, к любым людям и ситуациям.

В молодости я профессионально умела быть удобной, покладистой, неконфликтной для окружающих меня людей. Удобной и – безголосой! Мои интонации всегда звучали в унисон собеседнику – по умолчанию для меня – более опытному и умелому. Его мнения и утверждения диктовали моей голове, как и что должно быть правильно. А моя молодость, помноженная на эти качества, обеспечили мне довольно продолжительное существование в «режиме ожидания».

Ощущение, что всё вокруг происходит понарошку, оставляло шлейф затянувшейся репетиции. Вокруг шумела жизнь. Сменялись декорации и ораторы. Дни набирали обороты и порой не успевали продемонстрировать максимум событий до наступления ночи. И лишь моя интровертность возводила вокруг моей жизни всё более глубокие окопы. Редкий умелец мог осилить это препятствие. Да и желающих в общем-то особо не находилось. А те редкие смельчаки, которые сиганули в этот ров, демонстрируя свою значимость и умелость, не оставляли никаких шансов моей уже не к месту затянувшейся робости.

…. После сорока мой ежедневник перевалил за половину.
Он наглядно и дерзко оставил позади сегодняшнего дня бОльшую часть страниц. Страниц, так и не случившихся для меня яркими.
Зато желание приспосабливаться ко всему и всем вокруг заметно поубавилось. Мнение каждого мимо проходящего стало не таким уж и значимым. А влияние так «любивших» меня некогда старших товарищей совершенно ослабло…

Вместе с тем у меня появился голос!
Не громкий.
Уверенный.
Который слышит самый родной человек.
И этого мне оказалось более чем достаточно!