Вотум недоверия 10

                ***
И хотя большинство жителей посёлка уверовали в то, что Елизар Трутнев умер не по вине директора, два приёмных дня, на неделе, никто к Барсову не приходил. На следующей неделе, озадаченный таким отношением населения к случившемуся, Григорий Иванович в назначенный день решил приём не проводить, да и некогда, нужно было срочно решать накопившиеся вопросы по строительству новой птицефабрике. Забежал в кабинет, чтобы взять нужные деловые бумаги. Пока их разбирал и укладывал в портфель, в дверь осторожно постучали.
- Да, войдите, - поднял он глаза в сторону двери.
Дверь осторожно приоткрылась, и из образовавшейся щели показались руки, держащие бархатный мешочек, сшитый в виде кисета. За мешочком в открывшемся проёме появился крепкий старик в армейском кителе старого военного покроя. Распахнув окончательно дверь, он замер на пороге.
- Кто вы и, что хотите, - несколько озадаченный, таким поведением пришедшего,  спросил Барсов.
- Я, Солдатов Степан Иванович, ветеран войны и труда, работал раньше на птицефабрике трактористом, теперь на пенсии, - настороженно, словно опасаясь не дружественного к себе отношения, произнёс пришелец.
- Ну, что же Степан Иванович проходите сюда к столу, присаживайтесь, пожалуйста, - приветливо улыбнувшись, словно почувствовав, что наступает переломный момент в отношениях с местными людьми, пригласил Григорий Иванович, - рассказывайте, что вас привело ко мне, и что это за кисет в вашей руке?
Ни слова не говоря, ветеран осторожно прошёл к столу и, развязав шнурок на мешочке, высыпал на стол с десяток орденов и медалей.
- Что это? – удивлённо воскликнул директор.
- Мои ордена и медали, за войну и за труд!
- Вижу, что ордена и медали.  Зачем вы их принесли?
- Чтобы попасть к вам на приём, - решительно посмотрел ветеран в глаза Барсова.
- А, что же без этого ко мне, на приём, прийти нельзя, что ли? - обиженным тоном спросил Григорий Иванович.
- Не знаю, может и можно, но я наслышан, что вы не жалуете тех, кто к вам обращается с просьбами.  Да и вообще говорят, что вы не добрый человек, - смущённо, но настойчиво выложил правду – матку Степан Иванович, - вот я и решил захватить с собой награды, чтобы вы поняли, что и я не лыком шит.
- Вот тебе, на, - растерялся директор. - Это в чём же выражается моя не доброта к людям?  Садитесь же вы, наконец, - усадив ветерана и усевшись напротив сам, приготовился выслушать обвинения Барсов.
- А вот был Лопухов, до вас, он сидел и целыми днями всех принимал, то одному, чего ни будь, выпишет, то другому, а вы не успели зайти в кабинет сразу всех вон, придумали какие – то приёмные часы. Вот Елизарка Трутнев, приперся в приёмные часы, и откинул копыта, хоть и говорят все, что вы не причём, однако, при Лопухове этого не произошло. А потом, говорят, что вы и на другой птицефабрике какого  – то армяна убили.
- Да, действительно, слухи большое дело, они всегда летят впереди человека, и уж если прилипли, ничем не отмыться. Хорошо Степан Иванович, давайте уж я отвечу на все ваши упрёки по порядку. Готовы вы меня выслушать?
- Мне спешить не куда, почему бы и не послушать, - согласился ветеран.
- Вот вы были передовиком производства, раз имеете трудовые награды, но при Лопухове, вернее всего, не работали.
- Нет, не работал.
- Тогда представьте себе, что вы директор: огромная действующая птицефабрика, рядом такая же строится новая, рабочий коллектив четыре сто человек, да строителей столько же. Работающую птицефабрику нужно обеспечить техникой, кормами, запасными частями, выдать людям зарплату, предварительно для этого получить доходы от реализации продукции. Новую стройку нужно обеспечит стройматериалами, кадрами, и так же финансами. А вы сидите, и целый рабочий день выписываете талоны на дешёвое мясо и яйца, зарабатываете дешёвый авторитет, а производство в это время гибнет. Как вам это?
- Да, это никуда не годиться!
- Вот видите, хорошо, что у Лопухова совесть сохранилась, пришёл в райком и сам честно всё рассказал. Да он и не виновен, в общем – то в том, что попал на птицефабрику, виновны те, кто его сюда ставил, он ведь по образованию педагог, вот и не знал чем перед народом оправдаться, сидел и выписывал талоны. А убытки от этого не считал. Да, кстати, а вы не знаете, почему люди брали столько много мяса и яиц по талонам, неужели они всё съедали?
- Знаю, брали не только себе, а и всем родственникам, городским и поселковым. А некоторые потом продавали эти продукты на рынке в три дорога. Вот есть у нас такая Кузьминична «Сарафанное радио», она даже свой прилавок на рынке имела. Зайдёт к Лопухову наплетёт ему лести своим длинным языком, а он и рад, на тебе всего сколько хочешь. А она выйдет из кабинета, и тут же про него гору гадостей наговорит. Да вы с ней обязательно столкнётесь, всему своё время.
- Ну, вот видите, Степан Иванович, что творилось? Неужели и мне продолжать такую деятельность? А скажите мне, уважаемый, сколько, вы думаете, нужно выписывать рабочему в месяц продукции?
- Пять килограммов мяса и сто яиц, за глаза хватит. На птицефабрике обычно работает вся семья, так, что всего будет достаточно.
- А, что касается Елизара, я же не знал, что его Лопухов держал в чёрном теле, и даже запретил в кабинет заходить. А я взял и отпустил ему то, чего он и не просил даже, вот у него от приятного волнения сердчишко – то и не выдержало. Хотя он сам виноват, злобой своё сердце измотал.
- Да, здесь я с вами полностью согласен.
- Ладно, про это хватит. Ко мне то вы зачем пришли, посмотреть какой я злой, и как я тут всех по голове табуретками охаживаю? – прищурил лукавые глаза Барсов.
- Да нет, снежок первый выпал, пора уже людям сено вывозить с лугов, - опустил глаза смущённый ветеран.
- А что и трактора Лопухов сам распределял на вывоз сена?
- Сам.
- Ладно, Степан Иванович, я распоряжусь, трактор вам дадут, но оплатить минимальную сумму за это придётся.
- Ну, это само собой, - облегчённо вздохнул ветеран, как будто с него свалился стог сена, после откровенного высказывания директора.
- В общем, я с этими выписками, что ни будь, придумаю, не будете униженно стоять перед дверями моего кабинета. Спасибо вам за откровенность.
Григорий Иванович совсем уже собрался уходить, начал подыматься, давая понять тем самым, что разговор окончен, но Солдатов  с места не вставал, вопросительно заглядывая в глаза директора.
- Что – то  ещё Степан Иванович?
- Ну, а про армяна – то расскажите, слухи – то в мешок не затолкаешь.
- Про армянина? Ладно, так уж и быть, пусть у нас сегодня будет приёмный день откровений директора.