Двор диалектики

  Притча о причинах одиночества


  Острые крыши падали углами вниз - в сумерки. Тепло дня мирно сгущалось, оседая к асфальту, лаская босые пятки - ведь смешна обувка, когда есть двор, такой теплый от приморского лета, и весело, и все впереди.
        - Раз, два, три, четыре, пять - я иду искать! -
      Отвернувшись от слепой стены, за которой - склады взрослых вещей, совершенно не интересных, я обнаруживаю страх одиночества (страх смешной - ведь я-то знаю, что все попрятались) и боюсь отойти от слепой стены. Друзья могут меня застукать - соперники по счастью, понарошку враги.
       Застукать девочку почему-то приятнее, и в этом кроется какая-то тайна - удел всемогущих взрослых, населяющих этажи. Поднимешь голову - над квадратным колодцем Небо - медленно, потихоньку зажигаются первые огоньки, а двор молчалив - не могли же они попрятаться в Небо? Вот возвращается домой пожилой скульптор, сухой обиженный взгляд неподвижных глаз. Я снова обреченно здороваюсь - он снова молча проходит мимо, высокомерно давая понять мне, пацану, что он не удостоит меня ответом. Мне стыдно, больно и непонятно, но скрытая схема-пружина уже сжимается в голове:
         Я узнаю о шестиконечной звезде, которой принадлежу - он умрет в психбольнице, оставив городу памятник Ильичу, неприличным жестом проклинающий мир. Этот скульптор становится для меня символом недоступности, непостижимости мира - благодаря ему я начинаю предполагать свое врожденное уродство и невозможность - такого очевидного - счастья жить. Но это потом, годы спустя, а сейчас он скрывается в темном дверном проеме, и я снова один.
         В дальнем конце двора находится его мастерская. Неизвестно, что там внутри, но я догадаваюсь, что там выдуманный им, воплощенный мир, вроде лошадей и людей, вылепленных мной из пластилина, но гораздо любопытнее и сложнее. Доступ туда закрыт. Действительность вне двора заманчиво-хаотична, выводы из нее безнадежно сложны, артефакт недоступен, надежно защищенный комплексами его творца, оставившего мне лишь страх и слепую веру.
         - Я иду искать! - громко говорю я, неизвестно зачем предупреждая своих друзей-соперников. Мой голос гулко звучит в пространстве двора, и я решаюсь отойти от стены, будто ведомый собственным испуганно-грозным голосом. Медленно продвигаюсь, осматривая все закоулки, и боязно мне… И точно - вот мой друг стремглав вылетает из-за пустых ящиков и неустранимо несется к слепой стене:
       - Чур я первый! -
   Мне уже не успеть… А вот еще девочка, что живет на резной веранде (а может, веранда - только внешняя часть семейной обители? - неожиданно сверкает догадка в моем мозгу) - я бегу наперерез, но снова не успеваю:
      - Чур я, чур я ! - кричит девочка, поспешно прикасаясь к стене.
   Я в отчаянии, но моя жертва от меня не уйдет - это сестренка моего друга. Она поступила неосторожно, преждевременно покинув убежище. Разгоряченный игрой, я набегаю на нее слишком резко и ловлю… Но что это, Б-же мой… Она плачет.
      - Я не хотел обидеть тебя! - говорю я в растерянности, но она отмахивается от меня своей тоненькой ручкой и ревет, ревет с наслаждением, и бежит в темный дверной проем, скорее домой… За ней убегает мой друг, и последней - та девочка, что живет на веранде. Она не рискует оставаться со мной вдвоем. 
        Я снова один, на этот раз безнадежно. Я стою посреди двора, молчаливого и опустошенного, и поневоле поднимаю голову вверх над колодцем миниатюрного мира, откуда звезды сбрасывают во двор злой игольчатый свет.
        На балкон стремительно выбегает тетя Тамара, мать моего друга и его сестренки.
      - Хулиган! - кричит она.
      - Я не хотел… - повторяю я механически, но и с вызовом, защищаясь.
  Я начинаю понимать, что за пределами двора мне никто не поверит и не поймет оправданий.