Ч. 278 Неприступный Амур

Предыдущая страница  http://proza.ru/2021/11/24/1061
 
После короткой подготовки к плаванию в середине июня 1854 года «Паллада» покинула Императорскую гавань. Плавание до залива Декастри заняло двое суток.

Шли очень осторожно. Фарватер  был малоисследованный, густые туманы скрывали берега. Продвигались буквально наощупь.
 
Несмотря на все предосторожности, мели не миновали и серьёзно побились о камни.

У мыса Невельского встретили на лодке гиляков, которые передали, что два офицера и матросы, оставленные командиром шхуны «Восток» Римским-Корсаковым в устье реки Дуэ для заготовки угля, израсходовали весь запас продовольствия и голодают.
 
Путятин приказал загрузить провизию в 12-ти-весельный катер и отправить его под командой восемнадцатилетнего мичмана Александра Михайловича Линдена в Дуэ. Место это находилось от стоянки фрегата на расстоянии 70 миль.
 
Унковский проинструктировал мичмана, дал ему необходимые советы, и в шесть часов вечера катер отвалил от борта фрегата. Сначала шли под парусом. Через три часа стемнело. Линден держал курс к Сахалину, чтобы ночь провести на берегу.
 
Но когда до берега оставалось недалеко, услышали грохот бурунов. Пришлось отойти подальше от берега и продолжить путь ночью. Поднялся свежий ветер, и резко усилилось волнение.
 
Мичман держал правой рукой руль, а в левой руке компас, по которому правил. Катерный старшина держал фонарь, которым подсвечивал компас. Линден от холода уже не чувствовал руку, державшую руль.
 
Он приказал старшине сменить его, но тот стал стонать и говорить, что с ним случился какой-то припадок. Больше править при таком волнении моря Александр доверить никому не мог. Когда стало светать, он увидел в нескольких милях берег.
 
Ветер стих, поэтому он приказал убрать парус и матросам сесть за вёсла. Матросы согрелись за вёслами, а он промёрз до костей. Все были мокрыми от брызг. Катер направили к берегу. На берегу увидели полуразвалившуюся гиляцкую юрту.
 
В ней развели костёр, согрелись и высушили одежду. Линден пытался понять, где они находятся, потому что карты не было - сколько они прошли за ночь, он не знал. К счастью, появился какой-то гиляк, от которого они узнали, что до реки Дуэ ещё далеко.
 
Снова отправились в путь, из-за безветрия шли на вёслах. К месту пришли только вечером. Люди, действительно, уже голодали. Выгрузили провизию и на следующее утро снова отправились в путь.

С собой взяли одного из двух офицеров, больного подпоручика корпуса флотских штурманов Ивана Моисеева.
 
Снова шли на катере днём и ночью. У Моисеева ночью случился приступ боли, но никто не знал, как ему помочь. Когда пришли к мысу, на прежнем месте фрегата не было. Линден поднялся на берегу на возвышенность и оттуда увидел на севере фрегат.
 
Вскоре катер пристал к его борту. Унковский был очень рад, что доставили людям продовольствие и вернулись живыми после четырёхсуточного отсутствия.

Позже Линден узнал, что Унковский просил адмирала послать не его, а опытного офицера, Павла Алексеевича Зеленого. Но Путятин своего решения не изменил.

Адмирал не стал интересоваться у мичмана, как прошло его плавание, однако Линдену потом говорили, что Ефим Васильевич очень тревожился за участь отправленного им катера.
 
6 июня «Паллада» подошла к мысу Лазарева, с которого начинается лиман Амура. Слова Геннадия Ивановича Невельского о том, что в Амур могут спокойно входить стопушечные корабли, не имели под собой никаких оснований.
 
Желаемое он выдавал за действительное. За это Василий Степанович Завойко назвал его «государственным лгуном». Что только не делали моряки, чтобы ввести фрегат в Амур!
 
С фрегата свезли всю артиллерию, продовольствие, слили воду из цистерн для воды, чтобы уменьшить осадку «Паллады», с неё сняли всё, что смогли, свезли на берег даже личные вещи. Перевозка орудий на берег была особенно опасной и тяжёлой работой.
 
Мешали частые сильные ветры, течение и волнение моря. Чтобы укрыть продовольствие, вооружение и имущество, свезённые на берег, потребовалось построить на мысе Лазарева сараи. Часть офицеров и матросов занялась этой работой.
 
Кроме того, для зимовки личного состава следовало успеть построить к зиме казармы. Требовалось продолжить опись лимана и фарватеров. Оставшиеся офицеры и матросы занимались проводкой фрегата. Этой работой руководили Путятин и Унковский.
 
7-го августа фрегат «Паллада» под фальшивым вооружением (временным парусным вооружением – прим. автора), без артиллерии, запасных канатов и других тяжестей снялся с якоря и попытался пройти в Амур западным фарватером лимана.
 
На островах Хазешиф выгрузили часть балласта,  Сняли надстройку на юте, но кормовая часть фрегата поднялась только на один фут. Кого-то осенило использовать пустые железные цистерны для питьевой воды вместо понтонов, что немного поднять фрегат.
 
Для этого требовалось подвести их под судно. Но и из этой затеи ничего не вышло: канаты рвались, и цистерны всплывали у борта. Тогда Унковский предложил сделать ещё одну попытку, перейдя на восточный фарватер у выхода в Охотское море .
 
На него перешли 29 августа. Погода быстро портилась, и 2-го сентября начался сильный шторм. Во время шторма унесло десятивёсельный катер и сильно повредило два баркаса. К счастью, людей в них не было.
 
Промер фарватера со шлюпок показал недостаточную глубину, к тому же из-за потери главных гребных судов, которыми буксировали фрегат, рухнула последняя надежда ввести его в Амур.
 
Глубина фарватера не превышала 15 футов, а на баре - 13,5 футов (бар – песчаная отмель в устье реки – прим. автора), но осадка фрегата не уменьшалась, оставалась прежней  – 18 футов.

14-го сентября фрегат вернулся к мысу Лазарева. Из-за наступивших осенних холодов продолжать эти бесполезные попытки было бессмысленно.

Муравьёв был вне себя, ведь он с подачи Невельского доложил в Петербург, что в Амур могут спокойно входить с моря  стопушечные корабли.

Кстати, несколькими месяцами позже, когда из-за обмеления Амура Воин Андреевич Римский-Корсаков не мог ввести в протоку «Восток», генерал-губернатор за обеденным столом вспомнил неудачную проводку «Паллады» и стал с раздражением говорить, глядя в упор на сидевшего напротив командира «Востока», что когда нужно выполнить приказание, то у моряков всегда «нельзя».
 
Он пылал гневом всё больше, уже почти кричал, что сейчас военное время, и он за невыполнение приказа отдаст под суд и расстреляет.

Все перестали есть, наступила гробовая тишина. Воин Андреевич невозмутимо положил ложку, потом поднял голову  и спокойно поинтересовался у распалившегося генерала, успеет ли он доесть суп до того, как его расстреляют?
 
Муравьёв сначала онемело смотрел на моряка, а потом расхохотался. Все облегчённо вздохнули, и обед продолжился. Но Римский-Корсаков был глубоко задет этим несправедливым упрёком и потом долго переживал.
 
Продолжение http://proza.ru/2021/11/27/572