Мое Крылатское

Село Крылатское — это моя малая родина. Кстати сказать, интересно ли вам знать, откуда пошло само это понятие «малая родина»?

Как оказалось, впервые об этом сказал один из ярчайших советских поэтов — Александр Трифонович Твардовский. Да-да, тот самый, известный как создатель «Василия Теркина» и впоследствии главный редактор журнала «Новый мир», самого смелого из наших литературных журналов.

В 1958 году в статье «О родине большой и малой» Твардовский писал: «У большинства людей чувство Родины в обширном смысле — родной страны, Отчизны — дополняется чувством родины малой, первоначальной, родины в смысле родных мест, отчих краёв, района, города или деревушки. Эта малая родина, со своим особым обликом, со своей — пусть самой скромной и непритязательной — красой предстаёт человеку в детстве, в пору памятных на всю жизнь впечатлений ребяческой души, и с нею, этой отдельной и личной родиной, он приходит с годами к той большой Родине, что обнимает все малые и — в великом целом своём — для всех одна».

А ранее, в 40-х годах он пишет о клочке земли, «который, закрыв глаза, могу представить себе весь до пятнышка и с которым связано все лучшее, что есть во мне. Более того — это сам я как личность. Эта связь всегда была дорога для меня и даже томительна». То же чувство он выразил и в стихах:

Ничем сторона не богата,
А мне уже тем хороша,
Что там наудачу когда-то
Моя народилась душа…
А только и прежде и ныне
Милей мне моя сторона —
По той по одной лишь причине,
Что жизнь достается одна.

Моя малая родина, село Крылатское, как оказалось, когда я стала интересоваться ее прошлым, имеет славную и весьма древнюю историю. Рассказывать о ней хватит материала на тысячу и одну ночь. Но сейчас у меня другая задача, поэтому изложу коротко.

Первое упоминание о Крылатском относится к 1417 году — в духовной грамоте, в которой великий князь Василий Дмитриевич дарует княгине своей среди других сёл Московских и село Крылецкое.

Очень любил его царь Иван Грозный — возвращаясь из Волоколамска или Можайска, он всегда останавливался в Крылецком. В 1554 году, осенью, Иван Грозный был там по случаю освещения в нём церкви Рождества Богородицы. Похоже, в этой церкви и меня крестили пять с лишним веков спустя.

В летописи село упоминается как Крылецкое — крыльцо при въезде в Москву. Но есть и другая версия относительно названия села: расходящиеся, как крылья, овраги, — эта характерная особенность рельефа местности,— привели к тому, что стало Крылецкое Крылатским. Но это, по выражению поэта, — «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

Я знаю мое родное село, каким оно было с 40-х по 70-е годы, до конца его славной истории. Крылатское — родина моей мамы. Выросла она в многодетной семье — три брата и три сестры. Мама была четвёртым ребенком. Став взрослыми, все зажили своими семьями в своих домах. Строились и селились неподалеку, а младший брат остался в родительском доме. Наша улица называлась Горка — она шла от самой церкви, располагавшейся на вершине холма, донизу, где разветвлялась на Маниловку, которая вела в соседнее Татарово, и Центральную, проходившую вдоль всего Крылатского и выводившую к остановке единственного автобуса на Рублёвском шоссе. Отсюда налево поедешь — в Москву попадешь, направо — в Рублёво.

Первый класс я проучилась в одноэтажной деревянной школе в центре села. А потом построили школу на горке, куда я, маленькая, буквально ползла на пузе, когда был гололед. На пузе за знаниями — нынешний ребенок меня не поймет! В первом классе у меня было первое серьезное испытание: перелом бедра со смещением — это когда в ватаге детворы, катаясь с горки на изогнутых полозьях, я оказалась в самом низу кучи-малы и была попросту раздавлена ею. Все, смеясь, встали, а я не смогла, и домой меня отнес сосед, недавно вернувшийся со службы в армии. К счастью, молодые кости быстро срастаются, и я пробыла в больнице лишь весь февраль и училась ходить потом заново, как будто бы и не ходила вовсе.

В девять лет меня ждало второе испытание: я заболела куда серьёзнее и потребовалась длительная реабилитация. Папе в связи с этим дали комнату в Москве, куда мы благополучно перебрались. Здесь, в Измайлово, я и живу до сих пор. Но в Крылатском моя семья бывала регулярно. Там жила семья маминой любимой сестры, и наши семьи очень дружили. Я проводила там все каникулы в обществе подрастающих двоюродных сестричек. Реже я стала ездить на малую родину, когда вышла замуж и появились дети. К тому времени двоюродные выросли, тетя умерла, и связь моя с малой родиной стала ослабевать.

С конца 50-х Крылатское в числе первых пригородов Подмосковья стало частью Москвы. А накануне Олимпиады-80  пришла информация о том, что в нём построят велотрек и гребной канал, а всех жителей переселят в другие районы города. И тут я встрепенулась: как же так — не будет больше моей малой родины. Никогда уже не будет! Острое чувство скорой и неотвратимой утраты не давало думать ни о чём другом. Муж, видя мою маяту, в ближайший выходной посадил всех нас в машину и повёз прощаться с Крылатским.

Давненько же я там не была, и потому случившиеся перемены восприняла остро. «Не зная брода» и свернув с шоссе не там, где надо, мы едва не угодили на велотрек, но вовремя вырулили обратно. Нижняя часть села, где находился дом тети, уже была выселена и снесена, там строился гребной канал.

Когда повернули на мою родную Горку, я не знала, что там увижу. Дом наш был давно продан, его новых обитателей я не знала. Была только одна семья — моей школьной подружки, которая еще могла бы меня признать. И что вы думаете: на середине Горки, где наши дома стояли друг против друга, около дома подружки, на лавочке, сидит ее мама, моя любимая тетя Катя! Сидит, как будто ждёт именно меня.

Как же я была утешена этим: самое родное, самое любимое существо, как олицетворение моей малой родины, обнимает меня в час прощания с родными местами! Будь я в этот момент одна, наверное, мы с тетей Катей порыдали бы всласть… Я представила ей мужа и детей, спросила про подружку, окинула последним взглядом то, что было мило моему сердцу, и мы отправились в обратный путь.

Когда волнение немного улеглось, я рассказала детям, чем была знаменита тетя Катя: в ее большой семье щи и кисель всегда были вкуснее, чем у мамы. Много позднее мама рассказала, что она специально носила тете Кате щи и кисель из своего дома, зная, что там я съем их с удовольствием.
И еще: это тети Катин сын Алексей нёс меня на руках, когда я сломала ногу — ну, а когда мужчина несёт тебя на руках, такое не забывается!