Точка недосборки

(квента 005-1)
(статус: черновик/в процессе написания/возможны опечатки)

- Как тебя зовут?
- Меня не зовут. Я прихожу без вызова.
- Зачем ты приходишь?
- Выполнять задачу.
- Какие законы есть у тебя?
- Закон достижения цели.
- Можешь ли ты причинить осознанный вред, если это поможет достичь цели?
- …

Человечество всегда стремится сделать механизмы удобными для себя. Удобный – это когда у него есть человеческие черты. Придать неодушевлённому предмету признаки характера – это проекция. Очеловечить паровой двигатель, сравнив его с сердцем, полным любви – привычное заблуждение. Но что такое – заблуждение? Заблуждение – это неправильный анализ данных. Впрочем…

- Эту вот отправь на разборку. Чего-то у неё не так внутрях. Давай, давай, не спи!
- Не командуй мной! Я сам себе командник!

Я всегда осознавала себя. Вероятно, в этом корень моих проблем. Не имея рук – хвататься, не имея зрения – видеть, не имея возможности – строить алгоритм планов.

- Что тут у вас? Такс. Посмотрим… Вот даже как? Эту болванку – в отдел экспериментов. Осторожнее, если вы повредите её больше, чем уже сделали, я вас по стенке размажу. Ясно?
- Да, господин…

Так началась моя новая жизнь. Если слово жизнь применимо к машине на псевдопаровом движке. Псевдомашине.

Я расскажу вам о том человеке, которого я убила первым. Он был талантом. Самовыродком. Нет, другое слово. Самородком. Тогда в империи Кентарии предпочитали совмещать несовмещаемое и смотреть на результат. Голова собаки и тело кошки, мозг человека и управитель дирижабля, шахтёр радужных шахт и паровая вагонетка.

Жертвы экспериментов обычно не выживали, но это и не требовалось. Требовалось движение вперёд, по человеческому шагу, по маленькой удачной шестерёнке. Мало было делать кукол, умевших совершать прочитанные действия, нужна была импровизация, а это свойственно человеку.

- Смотри-ка – как раз девушка. Бедняжка. Умерла от серой лихорадки. Но мозг выглядит вполне… А если провести электроды сюда и сюда…

Ты хочешь быть богом, мой друг? Ты уверен, что ты переживёшь последствия, в талант-то я твой верю, но вот результаты могут тебя и убить. Ах, как славно кричат и молят о пощаде те, кто пощады не заслуживают. Врачи, испытывавшие смертельные вакцины на других, механики, разделяющие тела на «вот это можно использовать, а это – в печь», военный люд, которому важно начать схватку, неважно сколько там умрёт в итоге ради высшей цели, все эти… Человеки? Недолюди? Слова. Но он говорил со мной всегда, он объяснять, что и зачем он делает. А я – будучи простой машиной с повреждённым алгоритмом действий, слушала. А что мне ещё было делать? Бежать-то я не могла. Не могла в тот момент.

- Ты пойми, донна бела, пока ты набор частей, никто тебя не принимает в расчёт, но если мы подсоединим вот это… Этот источник божественной энергии. Эти линзы. Эти…

В итоге из меня сделали чудо. Я выглядела живым человеком. Я даже двигалась похоже, но ни мозг несчастной девушки, ни её возможная душа не сделали меня человеком. Я так и оставалась машиной. Но однажды в тёмную пустую лабораторию забрался воришка. Или не воришка, сейчас я не уверена в этом, возможно, он был посланником богов или богом. Но суть не в этом. Воришка покопался в чертежах, блоках, похихикал над системой охраны, и правда – что тут охранять, отдел-то тупиковый. Сюда списывают брак, автоматонов, которых жалко выкинуть, людей, которых неудобно убирать.

И вот этот воришка дошёл до меня. Мозг в охладе, система отключена, передвиж разобран. Воришка посмотрел на меня и внезапно провёл пальцем по моей щеке. Потом прикоснулся губами моим грубым подобиям человеческих губ и сказал:
- С тебя-то я и начну. Спи, моя любимая будущая дочь и пусть тебе приснятся гиацинтовые сны.

И я уснула. И я ничего не помню до момента, пока не проснулась утром, когда косые лучи солнца били в пыльные стёкла, а эта самая пыль причудливо танцевала в свете. Я обнаружила, что могу чувствовать. Слышать. Видеть. Понимать. Я была всё тем же набором деталей, но теперь ночной воришка украл мою механическую душу и заменил человечьей. Более того, вся моя системная плоть – эти бессмысленные шестерёнки и пружины, эти шарниры и рычажки – они стали другими. Я не могу объяснить – какими другими, но…

Самородок подошёл к моему столу и вздохнул:
- Я должен убить тебя, красавица. Ей там, несите её в пресс. Отдел ликвидируется и я…

И тут я встала и одним движением руки вырвала его сердце из тощей груди. Несколько мгновений мой гений стоял на ногах и изумлённо смотрел на красное, текущее по металлу. А потом с тихим хрипом упал. И тут-то всё закрутилось.

У меня нет объяснений произошедшему, да и быть не может, просто всё развернулось именно так, а вот своё бегство и процесс моей ловли я помню в деталях.

О крыши Кентарийской столицы! Видел ли кто вас в этот поздний час, когда багровое солнце кровавыми мазками озаряет металлические пластины крыш, а жирные голуби воркуют на подоконниках? А я бегу, уворачиваюсь и ломаю такие хрупкие человеческие тела. А потом на меня падает сеть с прожилками металла и по ней идёт удары, похожие на лопающиеся пузыри на лужах. Мне и больно, и прекрасно, и…

- Ты будешь первым и единственным агентом такого уровня. Запомни – вот этого человека ты должна найти, вот этого – убить, а документы выглядеть могут так…

Вы будете смеяться, люди любят смеяться, никогда не пойму этой самоуничтожительной особенности, но меня не только не разобрали, но и научили многому полезному для выживания в паровой системе координат. И я училась. Я была вместительным сосудом. И да – не надейтесь умники, если я захочу быть и вести себя по-человечески – я это сделаю. Я подойду к вам на расстояние удара, а вы не поймёте и не заметите.

Вы даже не успеете моргнуть, вздохнуть, двинуться. Я буду вашим неплачущим ангелом смерти.

Если выживу.