Возвращение. 6 глава

Анна Соколова встретила Алексея по дороге на ферму. Она остановила его, взяла за рукав форменной гимнастёрки, отвела в сторону.
- Ты к Ольге приехал? - начала она прямо без подхода.
- Да, к Ольге! - так же прямо ответил он.
  Анна помолчала, покивала головой, думая о чём-то своём и поняла, что серьёзного разговора сейчас не получится.
- На старой риге она, за деревней. Там её найдёшь. С утра туда убежала и до сих пор глаз не кажет, - сказала Соколова.
- Что-нибудь случилось? - с тревогой в голосе спросил Алексей.
- Точно тебе не смогу ответить. Прибежала она, тут как-то на днях с прогулки, вся в крапивных ожогах. Упала, говорит, в крапивные заросли. И глаза при этом прячет. Обманывать-то не умеет. Вижу, что-то не так, а правды не добилась. Теперь вот - прячется!..
- Зачем, от кого?
- От тебя, наверное, а может - от себя. Бывает такое состояние, Алёша, что хочется спрятаться, укрыться, вот и ей сейчас надо. Не хочет тебе в таком виде разукрашенном показываться.
  Оставив Анну, Алексей пошёл в указанном направлении.

  Ольга лежала на старом, совершенно засохшем сене, которое свезли сюда ещё прошлой осенью, но так как оно было несколько подпорченным, израсходовали лишь наполовину, да и то использовали на подстилки коровам и лошадям. У Ольги было странное состояние апатии и слабости. С утра она испытывала головную боль. Здесь она немного утихла и вот теперь грустная и обессиленная лежала Ольга в сене и безучастно смотрела в потолок. Она не слышала, как заскрипели старые половицы у входа, подняв глаза, она увидела фигуру Алексея, стоявшего над ней.
  Деев вошёл и остановился. По отсутствующему взгляду Ольги можно было понять, что она никого не хочет видеть. Алексей приготовился к самому худшему. Сейчас она его прогонит и он вынужден будет уйти. Но Оля повернулась в его сторону, приподнялась и протянула к нему руки. В нём сейчас взяло верх отцовское чувство к этой хрупкой девочке. Алексей опустился рядом и крепко обнял её. Девушка сама кинулась в объятия, она крепко сцепила руки на его шее, прижалась щекой к его груди.
- я ждала. я знала, что вы приедете! Знала. знала! Но мне страшно было, очень страшно... Нет, не смотрите на меня, я сейчас не красивая.
- Ты самая красивая, ты лучше всех!
  Алексей взял в ладони её личико и начал целовать в щёки, в губы, в лоб, куда попало. Потом он приподнял рукав летнего платья и заметил на плече девушки следы крапивных волдырей.
- Как же тебя угораздило в крапиву влететь? - тихо спросил он, прижимая Ольгу к себе.
- Не везёт мне, но пожалуйста, не спрашивайте, не надо, - и глаза её наполнились влагой.
  Ольга ещё крепче обняла Алексея и ей казалось, что она сидела бы так, прижавшись к нему, всю жизнь. Но вдруг вспомнила о чём-то. встрепенулась, подняла на него глаза и проговорила:
- А ведь, я после завтра уезжаю, Алексей Григорьевич.
- Как уезжаешь? Зачем уезжаешь? - он отпрянул в сторону.
- Не смотрите так. пожалуйста, мне и без того тяжело, - взмолилась она.
  Девушка отсела в сторону и, разрывая пальцами тонкие сухие травинки, продолжала говорить, не глядя на Алексея:
- Мне надо ехать. Семнадцатого августа у меня первый вступительный экзамен в институт. И тянуть уже нельзя. Я решила учиться дальше и...
  Он не дал ей договорить. Деев порывисто схватил её, притянул к себе и не отпускал, пока она сама не высвободилась из его рук.
- Я так ждал тебя! - говорил он. - Ты прости меня, если я что не так говорю! Поверь, я не эгоист, тебе надо учиться, я знаю, я рад за тебя! Просто, я боюсь тебя потерять. Мне кажется, что ты уедешь и больше не вернёшься. Ведь ты теперь самый близкий для меня человек. Такого со мной никогда ещё не было. Ты мне веришь?
- Конечно, - ответила она, смахнув слезинку со щеки, - ведь со мной тоже такое впервые. Я никогда ни к кому так не относилась, как к вам.
  Любовь ли это была? И если - да, то как ею распорядиться? Но даже слово это, главное слово в жизни каждого счастливого человека, произнести было страшно. Но кошмарнее всего, через день уехать и бросить Алексея. Уехать, потому что так надо! Кому надо?
  Внутри всё трепетало и разрывалось. Лучше было не говорить ему ничего, просто взять и незаметно, втихомолку прыгнуть в поезд. А теперь было больно смотреть в его глаза. Надо уйти, уйти! Но нет, ещё разок побыть вместе, ещё чуть-чуть посидеть рядом! И она снова бросилась ему на шею.

  Впереди был целый день и Ольга хотела непременно провести его с Алексеем. Он работал и она это понимала, и всё-таки Деев обещал, что непременно заедет за ней во второй половине дня.
  Освободился он только в пять часов. Когда выезжал из леса на своей "Эмке" заметил Ольгу на лугу. Алексей подъехал к ней, посадил в машину и они отправились в Беляево. Ольга была весёлой, думать о грустном сегодня не хотелось. Да. уезжает завтра, но жизнь на этом не останавливается, она только начинается! И Ольга была уверена, что в дальнейшем всё будет хорошо!
  В Беляеве заморосил дождь и погулять в парке, как они намечали раньше, не удалось. Деев предложил поехать к нему домой и Оля на этот раз не отказалась.
  Дома у Алексея ей понравилось. Там было просто и ничего лишнего в обстановке.
- Вот, как видишь жильё холостяцкое, а мне одному много не надо.
- Мне так очень даже нравится! Хорошо, когда в комнате свободно, - отвечала она.
  Сейчас, как никогда, она чувствовала себя раскрепощённой. Основной контакт установлен и теперь они с Алексеем друзья и это стало главным в их отношениях.
  В светлой просторной комнате кроме круглого стола, шкафа, да дивана с высокой спинкой больше ничего не было, разве только зеркало большое и квадратное, оно висело в простенке между окнами, завешанными дешевенькими занавесками.
  Они пили чай, а после долго играли в карты. За окном стучал крупный, частый дождь. Из мелкой мороми он постепенно превратился в настоящий ливень, и за этим шумом, доносящимся с улицы, и громкими спорами за игрой, они не услышали, как барабанил в дверь Подгорный. Ему это занятие быстро надоело, он поднял с земли валявшуюся бесхозную палку и, что есть мочи долбанул ею в окно. Этот звук заставил игроков вскинуть головы, Алексей ахнул и бросился открывать дверь. Первая мысль пришедшая к Ольге - была спрятаться. Куда угодно: в шкаф, под кровать в маленькой комнатке, отгороженной от большой пёстрой занавеской, или хотя бы под стол, но потом поняла, что поставит себя в ещё более глупое положение, если так поступит и осталась за столом.
  Вошёл Илья Сергеевич в сопровождении Алексея. Он на секунду задержался в дверях, прошёл к столу, сел напротив девушки и захлопал глазами.
- Ну, я так и знал, что вы давно знакомы, - проглотив комок, вставший в горле, сказал Подгорный и улыбнулся. - Здравствуй, Оля!
- Здрасьте, картишки на вас раскладывать? Мы тут в дурачка решили перекинуться.
  Деев рассмеялся, его радовало Ольгино невозмутимое спокойствие, занял своё место и стал размешивать колоду.
  Илья Сергеевич оказался неплохим игроком. Сперва он одурачил Ольгу. а потом и Алексея.
- Оль, слушай, ну его! Не будем больше с ним играть, - обиженно произнёс Деев и шлёпнул картами по столу.
  Подгорный веселился, как ребёнок.
- Нет, ребята, так не пойдёт! Отыгрываться. кто будет?
  Он по-хозяйски сгрёб карты и роздал их на новый кон.
- Правда, не корову проигрываем. Алексей Григорьевич, давайте счас мы его обставим, - воскликнула Ольга, разгорячившаяся схваткой с секретарём райкома.
- Ага, обставить бывшего командира партизанского отряда, как бы не так!
  Увлекаясь общим азартом, Деев решил подключиться. но все усилия оказались напрасными, Подгорный играл, как матёрый шулер.
  Заигравшись допоздна и спохватившись в половине одиннадцатого, Алексей вздрогнул, взглянув на часы:
- Ну всё, теперь мне Игнат Соколов голову снимет, - кротко произнёс он.
- Они не знают, что вы здесь? - спросил Подгорный.
  Ольга пожала плечами.
- Я сказала, что иду гулять и всё. Обычно, меня не спрашивают - куда, доверяют, - ответила она, - и вообще, чего волноваться? Дядя Игнат сейчас в МТС.

  "Эмка" стояла у ворот соколовского дома, а Ольга не спешила из неё выходить. Деев сидел за рулём и долго молчал.
- Ладно, Алексей Григорьевич, мне пора, - улыбнувшись, сказала она и хотела открыть дверь.
- Погоди! - остановил он. - Я провожу тебя завтра, во сколько поезд?
- Не надо. Зачем вам лишние проблемы. Я уезжаю, а вы остаётесь здесь. Думаете, я не заметила, как сегодня Подгорный на нас смотрел?!
- Ну и что? Ведь мы с ним друзья, он всё поймёт. А если нет, то мне безразлично, что о нас подумают и скажут!
- А мне - нет! Мне не безразлично, что подумают о вас. Вы начальник рай.НКВД и ваша репутация мне не безразлична.
  Они были родственные души, что так редко случается. и поэтому понимали друг друга с полуслова. Деев оценил благородство души этой девушки с которой он теперь связан очень крепко и навсегда. Он понял, что не о себе печётся Ольга, а потому не стал возражать, не хотел обидеть её недоверием.
- Тогда, я надеюсь, мы ещё увидимся, если конечно, ты захочешь сюда приехать?!
- Увидимся, обязательно. Вы говорите, что мы теперь друзья, а друзья должны видеться, непременно должны!
  Чтобы не затягивать такой трудный момент, как расставание. Ольга стремительно наклонилась к майору, чмокнула его в щёку и выскочила из машины.

 Дома без Ольги было пусто. Деев сразу ощутил это, как только вернулся в Беляево. На столе лежала разбросанная колода карт, в пепельнице свежие окурки. Совсем недавно тут сидела весёлая компания, оживлённо беседовала, играла в подкидного. Очень хочется, чтобы такое продолжалось и завтра, и послезавтра, чтобы приходя с работы знать – вечером ты будешь не один, тебя ждёт твой маленький друг, который разделит пополам радость и неприятности, а главное – ни в чём не упрекнёт. Пусть она не в Беляево, а в Шадринке, но ты знаешь, ты уверен, она будет рядом в любую минуту. Даже на расстоянии ты чувствуешь её незримое присутствие. Но завтра она уедет в Москву. Это слишком далеко, нельзя будет видится так часто, как этого хотелось бы. Счастливая полоса обрывалась.
  Деев стоял в раздумье в пустой комнате у зеркала и смотрел на своё отражение. Почему Ольга обратила внимание на него? Неужели он смог привлечь её чем-то? Тот юноша, который был раньше, пожалуй – смог бы! Вместо себя сегодняшнего майор видел в зеркале прежнего Алёшку Деева. Ему озорно подмигнул черноволосый щупловатый паренёк в сдвинутой на затылок фуражке. При воспоминании о прошлом на душе стало светлее.

 Ночь, всюду раздаётся тревожный лай собак. Можаев только что пришёл с собрания партячейки и ещё не лёг спать, а в окно уже бешено колотили. Прибежал Никита Медников. Испуганным, срывающимся голосом он сообщил, что в Беляево движется конный полк колчаковских карателей, во главе с белогвардейским офицером, прославившемся чудовищными зверствами. Тогда-то впервые Алёша услышал словосочетание – блочешский мятеж!
 Наспех собрав нехитрые пожитки, все активисты успели ретироваться в тайгу, в заболотье, Богом забытые места, куда вела лишь одна заветная тропа. Найти её могли люди хорошо знавшие эти края.

-Живее, живее - поторапливайтесь! Что спите на ходу! - хриплым голосом кричал Можаев, подгоняя запоздавшие подводы.
Тайга тревожно шумела. Ночь была непроглядно-тёмной. Многие бежавшие сейчас с отрядом в непролазную глушь не понимали, что происходит. Белые, колчаковцы, откуда они взялись? Им было неведомо, что во время белочешского мятежа, захвачены все крупные сибирские города вдоль железнодорожной магистрали. Понятно лишь только со слов молодого активиста Медникова одно, местный бывший богатей Курдюков во главе банды напал на Стоково, а потом примкнул к колчаковскому карательному отряду и движется с ними в Беляево с целью истребить сельских активистов и большевиков.
 Алёша сидел верхом на белой молодой и игривой кобыле, впереди него скакали рядом Можаев и Подгорный. Сбоку в старой скрипучей телеге ехали Химковы: седой дед Анисим с сыном Кирюхой, беременной невесткой Натальей и кучей ребятишек, которые всю дорогу испуганно попискивали. Своих у Наталья бало двое - сынишки-погодки - четырёх с половиной и трёх лет, да двое племянников, детей погибшей сестры Кирилла и её мужа, спившегося и исчезнувшего неизвестно куда. Все были мальчики.
- Какая гвардия у тебя растёт, дед Анисим! - обратился к старику Алёшка.
- И не говори. С ними-то мы бандитам, как раз холку намылим!.. Чего, рты раззявили, цыплята желторотые? Цыть, вам говорят! Что скрипите всю дорогу? Противно, ить, слушать!..- ругался на них дед.
Ребятишки притихли.
- А ну-ка, Никанор! - послышался голос Можаева, - дорогу бы к заболотью разведать. А то едем, может прямо к чёрту в пасть. Вдруг они заранее, бандиты-то, туда прибыли. Курдюков ведь энти места не хуже нашего знает.
Алёшка протиснулся на своей кобыле между Можаевым и Подгорным.
- Дядь Кузьма, можно я по быстрому, а? - глаза его даже в темноте сверкали и искрились азартным огоньком.
- А что ж, давай! Вот вместе и езжайте. Только коня смени, белая, засветишься.
- Не, не буду менять, я к ней привычный. Мы осторожненько.
Медников и Алексей поскакали вперёд, обгоняя обоз. Хором, дружно в лесной тишине зацокали копыта и вскоре звуки растворились. Обоз встал.

 Разведчиков не было часа полтора. Вернулись они к отряду усталые и изрядно промокшие.
- Ну, что там? - спросил Можаев.
- Ничего, всё тихо, - ответил Алёшка, - дорога чистая, можно двигаться.
- Мокрые почему? - строго спросил Подгорный.
- Говори уж, чего там! - пробурчал Никанор.
- Да вот, это чудо в перьях в болото угодило. Говорил ему, лешему, тропы не знаешь - не суйся. Сунулся!
Медников был на два года старше Алёшки Деева, которому на данный момент было шестнадцать лет. Никанор, несмотря на крепкую фигуру и приличный рост, был неповоротливым и неуклюжим. Будь Алексей дальше от него в этот раз и Медников утоп бы в болоте. Алёшка помог ему выбраться, но и сам промок до нитки. Дырявые сапоги неприятно хлюпали, штаны липли к ногам.
- Переодеться, есть у нас чего? - спросил Можаев у Подгорного.
- Найдём, - ответил тот и поскакал вдоль обоза.
К рассвету отряд добрался до болот. Они тянулись вправо и влево на много километров. Можаев и Анисим Химков знали место, где можно было их безопасно пройти и оказаться на той стороне около Воловьего Хребта.
- За Воловий хребет будем потом пробираться, если Бог даст, болота энти одолеем, - говорил Можаев Подгорному.
Тот, по ходу движения, спешно формировал партизанские десятки и отдавал распоряжения их командирам.
- Правильно мыслишь, - поддержал Илья, - оставим у тропы на той стороне взвод, охранять будут со стороны болот. Огневой запас имеется, так что дырку эту надёжно закупорим. У Воловьего хребта тоже дозорных поставим, чтоб сообщали обстановку, а людей в деревню перебросим, что за хребтом. Какая там деревня-то в низине?
- Матвеевка, - ответил подошедший Анисим, - Матвеев скит там был когда-то. Скитские потом сами себя пожгли и на этом месте деревня появилась. Места удобные.
- Глухая деревушка, говорят, с пол сотни домов не наберётся, - вслух размышлял Можаев.
- Ничего, разместимся! - подбадривал Подгорный.

К полудню переход через болота был завершён. Последняя подвода укрылась за густыми елями у самого хребта, возвышавшегося над тайгой. Можаев повёл отряд дальше в Матвеевку, а Подгорный - остался у Воловьего для дальнейших указаний. Вся боевая группа его партизанского отряда, сформированного в спешке и на ходу, была здесь. Устроили небольшую сходку на которой приняли решение оставить на болотах Соколова Игната с группой людей следить за единственной дорогой, а у Воловьего хребта посадили дозорных на случай опасности, чтобы во время могли предупредить отряд о подходе белых. Дозорные должны были через каждые сутки меняться и уходить в Матвеевку на отдых, оттуда будут поступать свежие силы. Распорядившись обо всём, Подгорный поехал в деревню.

 Партизан там встретили настороженно, но постепенно к ним жители привыкли. Отряд вскоре начал пополняться людьми из Матвеевки. Все новенькие приходили с собственным оружием и запасом патрон, так как деревня жила в основном охотой, пахотных земель вокруг было мало.
Алексей и Медников поочереди уезжали в разведку, но у Алёшки дела обстояли гораздо лучше в этом плане. Он был ловок, находчив и вся инициатива в экстремальных и спорных ситуациях принадлежала ему. Смелости в нём было чересчур и не по годам.
- Уж больно ты горяч! - говорил ему Подгорный. - Башку-то в пекло зря не суй!
- Соображаем! - отвечал он, и лихо тряхнув густым чубом, сдвигал фуражку на затылок.

 Химковы поселились у молодой вдовы Прасковьи, она жила одна в покосившейся от времени избе. Несколько суток спустя, ночью у Натальи, невестки Анисима, начались роды. Местная бабка-повитуха к утру приняла у неё очередного мальчика.
- Пополнилась наша гвардия, Лёха! - шутил Кирилл Химков, муж счастливой Натальи.
- Она их тебе, как семечек, полный угол накидает, - ворчал старик, - чем, вот только, кормить их будешь, как обихаживать в такое-то время?
- Ничего, дед, - весело отзывался Алексей, - скоро и это лихо пройдёт. Вот снесём башку белому кровососу, жизнь тогда по-другому пойдёт! Ой, и жизнь тогда будет, дед Анисим!
- Складно поёшь, соколик! Только, когда оно ещё это будет-то?! А покамест сидим, вот в этой дыре, да боимся, кабы нам наперёд башку не открутили.

 Одевшись в лохмотья деревенского попрошайки, повесив на плечо рваный мешок, Алёшка отправился в Балабино, большое село по ту сторону болот. Через двое суток, пройдя небольшую деревеньку ещё не занятую колчаковцами, он явился к месту назначения. Заночевал на сеновале деревенского старосты Микитина. ( В то время в старосты выбирали самого уважаемого человека из деревни. Прим. автора.)
В Балабино стояли белогвардейские отряды. Алёшка насчитал их здесь две роты и конный эскадрон. Их целью было уничтожение партизан, которые наносили большой урон на железных дорогах и мешали продвижению войск на Восток.

 Днём случилось страшное. Алёшка "побирался" на окраинах села, а после вернулся на сеновал со своей скудной добычей и уселся перекусить. Вдруг он услышал крики. Два солдата-колчаковца тащили привязанную за руки к винтовочному прикладу девчонку, Алёшкину ровесницу. Они дошли до сеновала, вышвырнули оттуда Деева за шкирку, как котёнка, бросили девчонку в сено и стали насиловать. На крики сбежались люди, но солдаты никого не подпустили близко. Помочь было нельзя.
Всё внутри у Алёшки обрывалось, он отбежал в сторону подальше, но крики несчастной девочки достигали его всюду. Он зажал уши ладонями и упал в траву за домом старосты. Из глаз его текли горячие слёзы.
- Чо, вопите?! - услышал он голос старосты, который обращался к бабам. - Пущай забавляются. Дед у ей с партизанами энтими, вон, связался. Кокнули его за это, а она знает сучка многое, но молчит пока. Ничего, скоро язык-то ей развяжут.
 Алёшка ненавидел сейчас старосту, его скрипучий голос, до того, что вот-вот готов был броситься на него и удавить. Но понимал, что этим самым выдаст себя с головой и девчонку не спасёт. А на это у него была маленькая надежда.
Обессиленную, измученную девушку оттащили в лес и бросили там в неглубокий овраг. Когда Алёшка подполз к ней, она была без сознания. Вечером он незаметно прошёл через посты, чтоб добраться сюда и убедившись, что местность вокруг не охраняется, поднял девушку на руки и понёс в глухую таёжную чащу.
Долго с ней так идти не было сил, он положил её в тарву и сел рядом. В сознанье она не приходила и Деев частенько прикладывал ухо к её окровавленной груди. Сердце слабо билось и девушка дышала. Это успокаивало. Отдохнув, он снова поднял её и пошёл к болотам.
В себя она не приходила долго, а когда пришла, то молчала, как немая. Она дико вращала глазами, переводя взгляд с Алёшки, куда-то в сторону и старалась закрыть оголённые груди рваными лохмотьями кофточки.
- Идти можешь сама? - осторожно спросил её Алёшка.
Девушка кивнула головой и медленно пошла за ним.

Он привёл её в отряд лишь на пятые сутки, так как с девушкой добираться пришлось вдвое дольше.
Она обрела дар речи, когда поняла, что в Матвеевке, среди партизан ей нечего опасаться. Тогда то все и узнали, кто она. Женя Суркова была внучкой Кондрата Суркова, державшего связь с Берёзовским партизанским отрядом, более крупным и мощным, чем отряд Подгорного. Уйти с партизанами дед не смог, сломал накануне ногу. Когда нагрянули колчаковцы, Женя, несмотря на приказ деда убежать в тайгу, осталась при нём. Они жили вдвоём, кроме старика у девушки никого не было. При ней же его и застрелили. По доносу старосты, колчаковцы истребили в селе многих сочувствующих советской власти. Она была одна из жертв Микитина.
 Через несколько дней отряд Подгорного совершил налёт на Балабино. Смяли сходу обе роты, конный эскадрон отбросили в тайгу. Сами потеряли многих, но Балабино было в руках партизан около суток. За это время они выгребли из хранилищ весь провиант белогвардейцев, захватили много оружия и увели с собой местных жителей, добровольно примкнувших к Подгорному.
Женя Суркова, как-то сразу попала под покровительство Никанора Медникова, который по возвращении в родное Беляево женился на ней и закатил потрясающую партизанскую свадьбу. Дочь, родившуюся в 1922 году, он назвал в честь жены - Евгенией!

 Многое вспомнилось Дееву в течении этой долгой ночи. Он провёл её без сна. Лёжа в постели, он курил одну за одной сигареты и, глядя на красный неяркий огонёк в темноте, ощущая пьянящий запах табачного дыма, Алексей бродил по тайным закоулкам своей памяти и пытался оценить свою роль в общем деле революции.
В двадцать три года он уже возглавлял отдел ГПУ. Но о многом ли это говорит? Лишь о том, что ему доверили именно эту должность не случайно. Да, в этой области он умел делать то, чего не могли другие - ни Медников, ни Кирилл Химков, ни Подгорный. Именно он, Алексей, обнаружил в 1926 году в тайге и ликвидировал банду Курдюкова. Он также принимал участие в ликвидации Новониколаевской террористической группировки с риском для жизни, лично ходил на переговоры с бандитом Тумановым и уговорил его добровольно сложить оружие. Ещё много всего было и больших и малых дел. Всё казалось понятным, ясным, все жизненные цели лежали на поверхности, но наступили тридцатые годы и эта ясность замутилась, поверхностное понимание происходящего уже не укладывалось в традиционные и привычные рамки. Кругом, как и прежде - были свет и тени. Но в тени, почему-то, стали превращаться надёжные, проверенные люди, которым он доверял раньше, как самому себе.
По всей стране прокатилась волна громких процессов. Судили тех, кто вчера ещё были верными большевиками и коммунистами. Из местной партячейки пришлось арестовать и отправить в Новосибирск, по приказу свыше, трёх своих товарищей, обвинявшихся во вредительстве и дискредитации Советской власти на местах.
Где была та грань, которую пришлось переступить Алексею, как честному человеку в борьбе с собой? И была ли эта грань? Может быть, всё по-прежнему оставалось в стране и переживать об издержках власти не было причин? Но неумолимый ход времени и истории говорил о том, что издержки и непоправимые ошибки, всё-таки допускались.
  Деев давно был в контрах со своим областным начальством. Сердюков, начальник краевого управления НКВД, его не долюбливал. Многие его распоряжения Алексей откровенно игнорировал и не выполнял. Во всём он старался разобраться сам, на месте. Деев знал, что отдать какое-либо распоряжение легко и этим самым можно было не задумываясь, как часто случалось, покалечить чью-то жизнь. Таких необдуманных приказов майор боялся больше всего. А если они исходили свыше, спорил и возражал.
Отправив Деева в Барнаул, Сердюков вздохнул с облегчением. но когда Алексей вернулся оттуда в звании майора с отличными отзывами, особенно после того, как ему удалось в кротчайший срок разоблачить Сорокина, Сердюков сдался. Теперь он больше не лез в дела Беляевского Рай.НКВД. К Дееву, наконец-то, пришли покой и внутреннее равновесие.
Конечно, тяжесть совершённых ошибок была ощутимой, но в его жизни появилась Ольга и всё изменилось.
 А Ольга стояла сейчас в тамбуре плацкартного вагона поезда "Новосибирск - Москва", смотрела в окно и плакала.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.