1 В тылу врага. Начало войны

     Очнулся я в полной темноте. Попробовал пошевелить руками - получилось, пошевелил ногами, тоже вроде двигаются. Попробовал встать - не вышло. Попробовал продвинуться вперёд – бесполезно. Дал задний ход – кажется, потихоньку пошло.
     Провозился  темноте почти час, но выбраться из завала так и не смог. Вдруг почувствовал, что помогают, напряг все силы и увидел лунный свет. С меня кто-то снял огромный ком земли, и я, наконец, распрямился.
     Оказывается, что выбраться из завала мне помог пограничник Сева Кудрявцев. Рядом с ним с простреленной левой ногой лежал на земле старшина заставы Семён Немигайло. Неподалёку от нас лежали на земле еще пятеро пограничников. Кто-то из них был ранен, кто-то просто отдыхал, положив оружие рядом.
     Перед боем мы со старшиной спрятали пограничных лошадей в балочке километров за семь от заставы. У нас там было два жеребца, мой и замполита, а также молодая кобылка Ласточка с телегой.
     Я старший лейтенант пограничных войск, начальник 39-й заставы Брестского погранотряда Семён Завалов. Мне двадцать восемь лет. Войну мы встретили на рассвете двадцать второго июня. В четыре часа утра заставу обстреляла артиллерия. Потом мы отбивали атаки немецкой пехоты, которую поддерживали танки. А затем наши позиции смешала с землей фашистская авиация. После ее последнего налёта меня еле откопали.
     Наступило 23 июня. Я послал за лошадьми, и дал команду своим пограничникам собрать неповрежденное оружие, фляжки, обоймы с патронами, штыки, сапёрные лопатки, котелки. Бойцы нашли семь винтовок со штыками, патроны, несколько фляг и еще немало необходимых солдату вещей.
     Тем временем я осмотрел рану старшины. Она оказалась сквозной. Кость чуть поцарапана, но целая, а вот само пулевое отверстие уже начало гноиться. Я взял патрон, вынул пулю, высыпал порох в рану старшине и поджог его. Порох вспыхнул, огонь вышел с другой стороны раны. Она перестала кровоточить. Тогда я снял жгут и наложил на рану тугую повязку.
     У второго раненого пограничника пуля попала в плечо и застряла там. В моей полевой командирской сумке всегда были зажим и скальпель – подарок одного врача, с которым мы воевали еще в Финскую компанию. Я обработал инструмент спиртом, сделал скальпелем надрез и при помощи зажима удалил пулю. Обработав края раны, я ее туго перевязал. У остальных пограничников оказались совсем легкие ранения. Очистил им раны от грязи и гноя, обработал спиртом, приложил листья подорожника.
     Мы собрали уцелевшие вещи, погрузили раненых на подводу и стали удаляться от бывшей заставы. На телеге у меня были припрятаны патроны, наградная кавалерийская шашка, два ящика консервов (тушеного мяса), мешок перловой крупы, ящик с гороховым концентратом, большой шмат сала и семь буханок хлеба. Ещё большой котелок на двадцать литров и чайник на десять литров.
     Ехали весь остаток ночи. Удалившись от заставы примерно на сорок километров, под утро наткнулись на затор из телег. Их было не меньше десяти штук. На месте обнаружили двенадцать человек погибших и шесть мёртвых лошадей.
     Шесть пароконных телег были в хорошем состоянии. Мелкий ремонт упряжи не в счет.  Мы похоронили погибших.  Так как документов у них не было, на могильных табличках написали их приметы, надеясь, что местные жители поймут, кто здесь похоронен.
     Мертвых лошадей оттащили в сторону и закидали их ветками и песком. Хоронить лошадей не было ни сил, ни времени.
     Выдвинувшаяся вперед наша конная разведка привела назад одиннадцать лошадей. Мы Выбрали четыре телеги с целой сбруей, собрали все, что могло бы пригодиться нашему маленькому отряду в непростом рейде по вражеским тылам: ножную швейную машинку, валенки, несколько тулупов, велосипед, мешки с овсом и пшеницей, продукты, два топора, две лопаты и другие простые полезные вещи, необходимые в хозяйстве.
     Восемь из пойманных лошадей запрягли в телеги, а трёх лучших решили использовать для верховой езды, соорудив из подручных средств некие подобия седел. 
     Через некоторое время наша маленькая колонна встретила двух немецких велосипедистов. Я спрятался за дерево и, когда они поравнялись со мной,  толкнул обоих на землю. Тут же подбежали мои ребята, разоружили и раздели фашистов. Я посчитал, что немецкая форма и документы нам могут пригодиться  дальнейшем. У нас не было своей тюрьмы, кормить и охранять пленных также было нечем и некому, поэтому их пришлось расстрелять.
     Около ста километров проехали без происшествий. А перед пересечением с бетонкой мои разведчики обнаружили справа у самой дороги засаду. Тревога оказалась ложной. Засада оказалась наша, а бойцы ее устроившие были уже мертвы. Двум красноармейцам у пулемёта «Максима» кто-то выстелил в затылок. Судя по характеру ранений из пистолета ТТ. Кроме пулемета красноармейцы были вооружёны карабинами, а у сержанта имелся ещё и наган. У были них полные подсумки патронов и пять полных коробок с лентами к пулемёту, а также по три гранаты.  Оружие мы собрали, а бойцов похоронили.
     Спилили небольшое дерево, обтесали его с одной стороны и вкопали в ногах у покойных, написав на нем их имена и звания. Вернёмся, поставим всем погибшим огромные гранитные памятники, а надписи напишем огромными золотыми буквами.
     Дорога шла параллельно бетонке, и я решил, уйти в лес, чтобы не привлекать внимания фашистов. Но тут разведка доложила, что совсем рядом находится автомашина «Опель» с прицепленной к ней дымящейся полевой кухней. Мы решили захватить трофеи, и подобрались к противнику. Кухню охраняли три экипажа мотоциклистов, в общей сложности шесть человек. 
      Два моих бойца переоделись в немецкую форму и потихоньку подкрались к мотоциклистам. Я направился к повару, который крутился около кухни. Когда он полез в кузов машины, я ударил его ножом в сердце.
      Все это время мои пограничники, сидя в засаде, держали на прицеле мотоциклистов. Я решил попробовать снять всех без стрельбы. Первым делом я подкрался к водителю, который возился с мотором, и загнал ему финку в затылок. Затем жестом приказал своим переодевшимся пограничникам выйти из кустов. Когда охранявшие кухню мотоциклисты отвлеклись на моих бойцов, я вышел и начал в два ножа убивать фашистов. Два удара, два мёртвых врага. И так три раза, они даже не успели ничего понять и оказать сопротивление.
    Мы все вместе навалились на технику и скатили её с дороги.  Машина оказалась полностью забита продуктами. Ее удалось быстро починить. В печке полевой кухни варился рисовый кулеш с мясом, а в духовке дозревали сосиски. Наши немцы были запасливыми. Автомашины и мотоциклы оказались почти полностью заправлены. Кроме того в машине и в мотоциклах  имелись запасные канистры, наполненные бензином.
    Присоединив трофейную технику к нашей колонне, мы вновь двинулись вперед. Однако далеко не уехали. Разведка доложила, что на пути перед нами расположилась на отдых группа вооруженных людей. Они разожгли костер и варили себе еду в котелке прям посредине дороги. Оружие каждый держал при себе. В основном это были винтовки трёхлинейки, но имелся и ручной пулемёт ДП «Дегтярёва».
    Я решил пойти к ним один. Ребята вели себя нагло, разговаривали со мной на «ты», грубили. Видя перед собой командира Красной армии, они представились вольными стрелками и предложили мне заплатить пошлину за проход через дорогу. У меня за спиной были два финских ножа, которые я и метнул, как мне показалось, в предводителей шайки. Оба упали замертво. Из-за деревьев вышли мои пограничники, держа остальных на мушке. Вольные стрелки присмирели и сразу сдались. Я не знал, что с ними делать.
     Разоружил их и предложил убираться на все четыре стороны. Но пять оставшихся в живых человек попросили меня взять их в отряд с испытательным сроком. После некоторого раздумья я согласился, решив попробовать их в деле.
     По моему приказу старшина, который пока по причине ранения лежал на телеге, проверил их документы, и выслушал и сравнил рассказы этих горе-вояк.
     Наш отряд пообедал немецким кулешом с сосисками, и вновь начал движение. Двигались до темноты. Пока неожиданно не увидели справа по ходу своего движения огонь костра. Вокруг него сидели одиннадцать человек, в красноармейской форме.
     Я снова пошел к ним один. Они меня сразу заметили и вскочили на ноги. Командир этой группы представился старшим сержантом Николаем Величко, и вместе с остальными красноармейцами сразу попросился к нам в отряд. Я с удовольствием согласился. Ребята с первого взгляда внушали доверие. Имели документы, и все были вооружены винтовками. Единственное - у них не было шинелей, но холода ещё не скоро. Может к морозам и война кончится, или шинели найдём. Мы накормили ребят ещё горячим кулешом с сосисками и продолжили движение.
     По моим расчетам, от границы  вглубь страны мы продвинулись на триста пятьдесят километров, но так и не добрались до линии фронта. Всё чаще нам стали попадаться красноармейцы, попавшие в окружение или отбившиеся от своих частей. Они вливались в наш отряд. Нам попадались немцы, передвигающиеся на велосипедах, мотоциклах и верхом на конях. Их мы уничтожали, а форму, документы, оружие и средства передвижения становились нашими трофеями. Таким образом у нас в отряде появилось еще девять лошадей, пять велосипедов, пять мотоциклов с коляской, одна автомашина с кухней и пять телег.
     Война шла шестой день, и хотя ежедневно мы проделывали семидесяти километровый  переход, фронт отодвигался всё дальше и дальше от нас.
     Однажды нашу просёлочную дорогу перегородили вырытые в полный рост окопы. Хотели вернуться на бетонку, но движение по ней стало слишком интенсивным. Немцы без конца гнали по ней автомашины и другую технику. Пришлось вновь повернуть на проселок.
     Окопы были вырыты в два ряда. Рубить деревья было нельзя, с бетонки это могли заметить немцы. С разбитого автомобиля ЗИС-5 мы сняли борта и сделали из них настил над окопами. Сначала проехали первый ряд. Перенесли настил и проехали второй ряд окопов.
    В траншеях вперемежку с мёртвыми фашистами лежали погибшие красноармейцы. Мы похоронили наших бойцов, а немцев свалили в воронку от авиабомбы и засыпали землёй. Собрали оставшееся оружие и уцелевшие боеприпасы и двинулись дальше.
    Отмахали еще пятьдесят верст, когда конная разведка доложила, что в овраге в семи километрах от просёлка развернут наш медсанбат.
    Как выяснилось, возглавлял его капитан медицинской службы Александр Константинович Зенкин 1897 года рождения. У него в подчинении было две молодые медсестры, четыре санитара-мужчины и четыре пожилых санитарки, стирающие бельё, бинты и всё остальное. Зенкин сообщил, что у него на излечении находятся сто четырнадцать раненых красноармейцев, пятьдесят из которых тяжелые и средней тяжести ранения. Ещё он сообщил, что рядом с их лагерем находится первоклассный источник, родник, знаменитый на всю округу своими лечебными свойствами. Но при этом у него полная нехватка медикаментов, бинтов, и медицинского инструмента. Раненые лежат на земле, под открытым небом.
    Мы решили помочь доктору. Перенесли лагерь на пятнадцать километров вглубь леса, воду стали возить на подводе. Сделали большие шалаши и навесы для раненых, вместо кроватей нарубили лапник. Подогнали кухню с горячей едой.
    Осталось подумать, где взять медикаменты. Доктор обещал, что если будут необходимые лекарства, он через неделю поставит на ноги пятьдесят красноармейцев, а лечение других пойдёт намного быстрее.
    Конная разведка доложила, что семидесяти километрах в сторону от бетонки, находится небольшой городок, где есть немецкий госпиталь. Фашистов в городе немного - гарнизон около пятидесяти солдат.
    За время нашего рейда по немецким тылам мои бойцы уничтожили около тридцати фашистов. Завладели тремя автомашинами и восемью мотоциклами с коляской и оборудованными пулемётами МГ-34. Нашими трофеями стали также десяток велосипедов и столько же лошадей.
    В операции по захвату медикаментов из немецкого госпиталя я решил использовать все мотоциклы и две автомашины. В ней приняли участие двадцать человек из моего отряда, те, кто хорошо владел немецким языком. Им подобрали вражескую форму и документы.
    В городок мы приехали на двух грузовых автомашинах, а мотоциклы спрятали неподалеку в лесу, оставив охрану из четырёх бойцов.
    Офицеру на немецком пропускном пункте при въезде в город я показал документы  обер-лейтенанта, объяснив, что мы едем в госпиталь за выздоровевшими солдатами, чтобы бы отправить их в санаторий для полного излечения. Нас легко пропустили.
    Немцев на КПП было всего шестеро при двух пулемётах. Их легко можно было бы перебить. Но мы не хотели поднимать шум. К тому же при бое в городе, могли пострадать местные жители.
    Наше нападение должно выглядеть ограблением госпиталя кучкой немецких солдат с целью наживы.
    Добравшись до немецкого военного гомпиталя, мы связали дежурившего у входа охранника и некстати попавшегося нам на глаза санитара. Ребята захватили еще две госпитальные автомашины. Все оказавшиеся теперь в нашем распоряжении четыре грузовика мы загрузили медикаментами и медицинским оборудованием. Прихватили даже пятьдесят полевых кроватей, полотенца, медицинские халаты, простыни, пижамы и халаты для раненых. По нашей очень настоятельной просьбе главный врач госпиталя оформил нам документы на перевозку этого ценного груза.
    Город мы покинули через другой контрольно-пропускной пункт. Опять проехали пост без вопросов.
    До нашей базы ехали долго, путали следы, так что в медсанбат добрались только к десяти часам утра. Пока разгружали машины, Константинович разве, что не прыгал от радости. Он был просто счастлив. Каждую пачку медикаментов чуть ли не целовал.
    Когда увидел спирт, сразу бросился искать место, куда бы его спрятать. Спирт был разлит по запечатанным сургучом бутылкам по десять литров в каждой. Всего десять бутылок. Даже после полной разгрузки машин доктор ещё долго любовался добытыми трофеями, особенно лекарствами и медицинскими инструментами.
    После операции по захвату медикаментов из немецкого госпиталя, я отправил в далекий рейд две группы разведчиков с целью осмотреть окрестности и оценить обстановку.  Одна группа отправилась в путь на лошадях, другая на велосипедах.
    Машины и мотоциклы я решил пока не использовать, так как надо было экономить топливо.
    В ожидании разведчиков я стал заниматься с личным составом. Надо было научить красноармейцев убивать врага как оружием, так и голыми руками, разминировать и устанавливать мины, управлять мотоциклом и автомашиной, метко стрелять, особенно из трофейного оружия.
    Между тем, отряд наш постепенно пополнялся. Бойцы прибывали потихоньку по одному, по два, а то и целыми группами. Почти все красноармейцы были без боевого опыта. Многие без оружия.
    Сначала, чтобы не подвергать опасности медсанбат, базу своего отряда я хотел перенести подальше от него. Но потом подумал, что охранять раненых будет гораздо легче, если нас будет больше.
    Чтобы обезопасить нашу базу от внезапного нападения, я решил использовать пограничный опыт: сделать небольшие контрольные полосы, выставить секреты и дальнее охранение. Также мы заминировали подходы к лагерю. Осталось замаскировать базу так, чтобы ее не было видно с воздуха. Дым полевых кухонь нас мог выдать врагу. Тем более, что совсем недавно в дополнение к немецкой трофейной ребята притащили брошенную в поле советскую, армейскую кухню.
     Их мы замаскировали в овраге под елью, и старались готовить еду поздно вечером или рано утром, а днём только в плохую погоду, когда самолёты не летают. Пока листья на деревьях не облетели, маскироваться можно легко, а вот как быть когда наступит осень?
     Правда война может к осени и кончится. Нас учили бить врага только на его территории: «своей земли ни пяди врагу не отдадим». Но пока получается совсем по-другому. Канонада уже почти не слышна.
     У нас в отряде собралось двести пятьдесят семь человек. Еще доктор выделил мне пятьдесят выздоравливающих. Уже через несколько дней они смогут нести службу на общих основаниях, а пока мы их используем на легких вспомогательных работах. Говорят, что за одного битого двух не битых дают. Вот и посмотрим, чему их немцы «научили».
     Вернувшиеся из дальнего рейда разведчики привели ещё с десяток лошадей и семь велосипедов. Сформировал ещё две группы разведки, к семи велосипедистам добавил тачанку с пулемётом «Максима», запряжённую двумя лошадьми.
     Результат рейда произошёл все ожидания. Разведчики не только собрали много информации, но и отбили у немцев две радиостанции с двумя комплектами запасных батарей, полный бензина бензовоз, четыре мотоцикла с колясками и пулемётами.
     По данным разведки не так далеко находилась узловая станция,  два железнодорожных моста, и один мост автомобильный. Их было решено уничтожить.
     Вечером взорвали мосты, и сразу же вошли на станцию, уничтожив охрану и комендантский взвод. На станции обнаружили несколько вагонов с продовольствием и фуражом, а также пятьдесят лошадей, с полным снаряжением (уздечками, седлами, попонами). Рядом с лошадьми вагон с полевыми жандармами. Закидали его гранатами, а оставшихся добили, войдя в вагон.
     Старшина очень хотел завладеть формой и оружием полевой жандармерии. Он кстати, возглавил в нашем отряде конную разведку, выпросил у меня на время мою наградную шашку. На станции у него получилось собрать пятьдесят сабель и около тридцати не повреждённых комплектов формы.
     Мы заправили свой бензовоз бензином, а оставшееся топливо разлили вдоль составов и подожгли. Вскоре начали взрываться вагоны со снарядами и вся станция заполыхала. В этом бою нашими трофеями стали три грузовых автомашины, два мотоцикла и пять велосипедов.
     У нас сформировалось два взвода конницы по сорок человек, два взвода велосипедистов по пятнадцать бойцов. Кроме того, в каждом взводе была своя пулеметная тачанка. Был и мотоциклетный взвод, состоящий из пятнадцати мотоциклистов и пятнадцати пулемётчиков.
     Все эти группы я разослал в рейды по тылам противника. Мотоциклистов и конницу подальше, а велосипедистов поближе. Каждую группу снабдили рациями. Одна рация на базе, остальные на выезде. А ещё на бензовозе и на автомашине, перевозившей кухню, установлены стационарные рации, работающие от аккумуляторной батареи автомобиля. Я приказал группам выходить на связь каждые шесть часов, а в случае необходимости в любое время. Выбрали две чистые волны, одну оставили для работы, а вторую сделали запасной. При выходе на связь группы передавали только код, подтверждающий, что всё в порядке. Или код, что всё не совсем в порядке. Мы создали таблицу кодов и раздали каждой группе.
     Сам я отправился в рейд с одним из взводов конной разведки. Прошли километров сто и решили заглянуть в небольшое село, стоявшее в девяти километрах справа от большой дороги по ходу нашего движения.
     К селу можно было подъехать с трёх сторон, но дорога к нему вела одна. Каким-то седьмым чувством я почувствовал опасность. В селе было тихо. Я долго смотрел в бинокль на колокольню и на улицы, но ничего подозрительного не заметил. Тогда я разделил свой небольшой отряд на три части: две группы по пятнадцать кавалеристов и одна группа в десять кавалеристов и тачанка с пулемётом «Максима».
     Каждая группа должна зайти в село со своей стороны, моя - с дороги. Время въезда в село моей группы назначили на двадцать два часа. Остальные должны были действовать по нашему сигналу. Сигнал наступления - зелёная ракета, а отступления - белая.
    В назначенное время мы выехали из леса, и буквально через сто метров попали под сильный миномётный и пулемётный огонь. Первой мыслью было желание вернуться под защиту леса, но потом я все-таки решил рвануть через село и дал зелёную ракету.
    Спешившись у первых домов, мы стали отстреливаться. В моей группе были два снайпера. Они стали потихоньку отстреливать пулемётчиков и миномётчиков. Мне обожгло спину в нескольких местах. Получили ранения ещё несколько человек и лошадей. Справа застучал наш пулемёт. С другой стороны села раздались винтовочные выстрелы и разрывы гранат. От второй группы прибежал связной. Он сообщил, что нас ждали.
    Немцев было около шестидесяти человек. Они сосредоточились в двух местах: у церкви и на пригорке справа от меня, где работали четыре миномёта и два пулемёта. Снайперы и остальные стрелки уничтожили около двух десятков фашистов. Я решил штурмовать село верхом, для чего дал жёлтую ракету, означавшую. 
    Снайпера сняли с колокольни четырёх фашистов, заставив замолчать с два пулемёта МГ. Бой длился сорок минут. Мы потеряли трех красноармейцев убитыми и семь человек ранеными. Пострадали пять лошадей, но их раны излечимы. Было убито шестьдесят пять немецких солдат. Мы испытали на себе, что такое миномётный огонь.
    Мои бойцы собрали оружие, в том числе и миномёты. У врагов мы захватили четыре автомашины, в которые погрузили убитых и  раненых красноармейцев, а также раненых лошадей, миномёты. К нашему отряду пристало двадцать семь красноармейцев, которых раненых приютили жители села, также сельчане призывного возраста, которые хотели бить фашистов.
    Они рассказали, как фашисты издевались над мирными жителями - за малейшую провинность расстрел. А очень скоро всех жителей села от двенадцати до сорока пяти лет должны отправить в Германию. Оказывается, фашисты нас ждали и три дня сидели в засаде, никого не выпуская за пределы села.
    Я был очень доволен тем, что мы своей победой показали советским людям, что фашистов можно бить. Люди были очень патриотично и героически настроены.
    Мне тремя осколками разворотило всю спину. Но вроде жизненно важные органы не задело. Помогла портупея и другие ремни. Меня перевязали и положили в машину.
    На базе, доктор почистил мне раны от грязи и гноя, а затем зашил их. Александр Константинович Зенкин обещал поставить меня на ноги за три дня. Но он ошибся. Два осколка всё-таки достали до позвоночника, и мне пришлось пролежать, не вставая, десять дней. Я пробовал подняться раньше, но не смог этого сделать.  Только спустя десять дней я смог ходить, да и то только в специальном корсете, который мне сшил наш доктор. Первое время пришлось пользоваться костылём.
    Теперь я решил больше наши силы не распылять, чтобы опять не попасть в засаду. А на днях наши разведчики обнаружили на обочине дороги пять немецких фургонов. Охраны было немного -  пять водителей и пять сопровождающих. Мои ребята быстро с ними справились. В одной автомашине оказались пятьдесят велосипедов и три ящика винтовок «Маузер» с оптическими прицелами. В других - боеприпасы и оружие, а также подарки немецким солдатам от жителей Берлина.
     Таким образом у нас появился ещё и взвод снайперов (36 винтовок). Правда, требовалось время на обучение его личного состава. Как показала практика, снайперы могут сильно влиять на ход боя.
     Сформировали роту велосипедистов в количестве 92 красноармейцев. В нее также вошли четыре пулеметных тачанки. Кроме того в отряде было триста кавалеристов, шесть тачанок, пятьдесят мотоциклистов и пятьдесят пулемётчиков, четыре миномёта с прислугой. Почти все раненые выздоровели, в медсанбате осталось около десятка бойцов.
     Выздоравливающие занимались четырьмя полевыми кухнями, ведь их надо топить, воду носить. Еду готовила жена кузнеца по имени Капитолина, но все её звали просто Капа.
     Кузнец Иван Кузьмич Осипенко присоединился к нам после боя в одном из сел. Он предложил нам снова освободить его родное село, где находилась кузня, чтобы он мог выковать копья и шашки для нашей кавалерии. Так и сделали.
     Кузнец работал одиннадцать дней. Успел сделать сто шашек и двести копей. Мы разрезали фашистские флаги, оставив лишь красный шелк, из которого сделали  треугольные флажки. Их надели на эти пики-копья. Получилось очень красиво. К тому же в бою пика тоже удобна.
     Кузьмич предложил сделать устройства для метания гранат, что-то вроде рогатки. Стреляет такая рогатка прицельно минимум на пятьдесят метров, а при определенной сноровке, то и на все сто. Эффект получается очень внушительный, особенно если стрелять неожиданно для врага.
     Сто велосипедистов и четыре тачанки - это неплохая сила, а если не далеко «работают» пятьдесят мотоциклистов, а рядом с ними триста бойцов кавалерии и шесть тачанок, то вполне можно отразить нападение целого полка пехоты.
     Мы решили теперь так и действовать – нападать на врага веером, держа постоянную связь между отрядами, чтобы при необходимости любой из них мог прийти  на помощь другому.
     На 1 августа 1941 года назначили начало пробного рейда по разгрому немецких гарнизонов. Первым делом было решено выбить немцев с  хутора Знахари Островецкого района.
     Как и планировали, пошли веером, не пропуская ни одной деревни, ни одного местечка, хутора или села. Заходили в населенные пункты и уничтожали немецкие гарнизоны. У меня не было необходимости увеличивать численность своего отряда. Но люди просились, и я не мог им отказать. В основном это были бывшие красноармейцы и военнообязанные запаса, не успевшие прибыть на призывные пункты. При этом, как умел, я убеждал их создавать свои, местные партизанские отряды.
     Разведчики доложили, что к селам, которые мы освободили, немцы подтягивают свои силы. Я решил устроить засады и встретить фашистов еще на дальних подступах.
     После более подробной разведки, выяснилось, что к освобожденным селам направляются два отряда, в каждом из которых на пяти машинах,  сопровождении трех мотоциклистов двигаются более сотни фашистов.
     Судя по тому, что количество врагов было невелико, я сделал вывод, что немцы шли не воевать с нами, а наказывать местных жителей за помощь партизанам. Видимо они считали, что мы уже ушли из этих сел. Ведь, как правило, небольшие партизанские отряды именно так и поступали – жалили врага и уходили в лес.
     Для засад я выбрал два места, которые мне показались особенно удачными. К этому времени под моей командой было пятьдесят пять снайперов. В одном месте я поставил тридцать снайперов и десять пулеметных тачанок, а в другом месте пятьдесят мотоциклов с оборудованными пулеметами колясками и двадцать пять снайперов. Отряд велосипедистов оставил в резерве. Кавалерийская группа при поддержке батареи из четырех минометов продолжила начатый нами рейд.
     Засады были выбраны удачно. Под пулемётным и снайперским огнём никто из врагов не уцелел. Нашими трофеями стали оружие, пять грузовиков и шесть мотоциклов с колясками и пулемётами.
     Нападение было так хорошо спланировано и проведено, что ни один красноармеец не погиб, лишь пять моих бойцов получили легкие ранения. Мы собрали трофеи и поспешили догонять свою кавалерию, которая уже ушла далеко вперед.
     Далее наш путь лежал на Ворняны, Червяты, Подольца. В этом районе мы уничтожили два моста через железную дорогу и железнодорожную узловую станцию, где нам удалось пополнить свой боезапас, разжиться продовольствием, горюче-смазочными материалами и фуражом. Из всех населенных пунктов на пути нашего рейда мы выбили фашистские гарнизоны.
     Опять повторялась та же история. Люди просились к нам в отряд. Деваться было некуда, я принимал их, а местным жителям советовал уходить в лес, на озёра и болота, где фашисты не смогут их достать. Я старался объяснить, что наш отряд Красной армии не может охранять их долго, поскольку не располагает для этого необходимыми силами. Нам нельзя оставаться на месте, иначе немцы просто уничтожат нас с воздуха вместе с их селами. Но жители, почему то не слушали нас, и лишь малая их часть искала укрытия в лесах.
      Чтобы враг не застал нас врасплох, направил группы конной разведки в стороны, откуда можно было ждать немецких солдат. Встретить их, как и в прошлый раз, я рассчитывал на далёких подступах к населенным пунктам. Выбрав предварительно место для засады, я на всякий случай, отправил к нему кавалерийскую группу и отряд мотоциклистов.
      На этот раз немцы направили против нас гораздо более крупные силы. Стало понятно, что в их задачу входило уничтожение именно нашего отряда.
      Фашистов было больше батальона, на двадцати грузовых автомашинах. Огневую поддержку должна была обеспечивать им батарея из шести орудий. Не исключено, что в грузовиках у них имелись и миномёты. Возглавляли вражескую колонну шесть мотоциклов с колясками.
      Мы ударили разом. Снайперы били по мотоциклистам и пулемётчикам, а затем перенесли огонь на водителей автомашин и офицеров, сидевших справа от шоферов.
      В этом бою я использовал пятьдесят снайперов и пятьдесят пулемётных расчётов. Вели огонь по фашистам и четыре наших миномёта. Хотя он оказывал скорее психологическое воздействие.  Но это была неплохая практика для наших минометчиков.
      В засаде погибло около пятисот фашистов. Нам достались богатые трофеи: шесть орудий калибра 75 мм., больше десяти автомашин, шесть мотоциклов, и шесть миномётов. В плен попали около двадцати немецких солдат. Их пришлось расстрелять.
      Сначала у меня была мысль их отпустить. Но я от нее отказался. Во-первых, они расскажут о нашей тактике боя, о нашей численности и вооружении. А во-вторых, все они - враги, готовые снова взять в руки оружие и воевать против нас.
      У нас погибших не было. Лишь семь красноармейцев получили ранения, два - средней тяжести, остальные - легкие. Я не очень хотел связываться с артиллерией. Она затрудняет маневренность. Но раз в числе трофеев оказались пушки, я решил рискнуть. Если будут мешать, всегда есть возможность их уничтожить, чтобы он снова не достались фашистам.
      Командовать батареей я поручил лейтенанту-артиллеристу Андрею Соколовскому. Поставил ему задачу обучить личный состав слаженной работе и прицельной стрельбе.
      Однако сделать этого он не успел. Немцы засекли наше месторасположение, и направили на нас свою авиацию. Мы еле успели выскочить из квадрата, подверженному авианалёту. Но потрепать нас немец успел. Мы потеряли всю артиллерию и все автомашины. Погибли двадцать четыре красноармейца, более сорока были ранены. Мы слишком увлеклись победой и забыли, что находимся в тылу врага. Плата за эту ошибку оказалась очень высокой. 
     После возвращения на базу, было решено не оставаться на одном месте, а двигаться глубже в Белоруссию. С места снялись поздно вечером. Прошли за начало ночи около ста пятидесяти километров. Неожиданно нарвались на засаду. Больше батальона немецкой пехоты и около двухсот полицаев неожиданно напали на нас с трёх сторон.
     Они попытались взять нас в кольцо, но мы ударили в два места и уничтожив более сотни фашистов и полицаев, вырвались из окружения и оторвались от неприятеля.
     Разведка сообщила, что немцы собираются в колонну, намереваясь преследовать нас на грузовых автомашинах. Я принял решение развернуться и с двух сторон ударить по фрицам. На дороге я расположил засаду из четырёх пулемётов.
     План сработал. Разбили немцев и полицаев, быстро собрали трофеи и быстрым маршем покинули поле боя.
     Среди трофеев оказались два орудия  калибра 75 мм, с десяток грузовых автомашин. Передал пушки нашему артиллеристу. До полной батареи ему не хватает ещё четырех орудий.
     Не успели мы уйти на приличное расстояние, как услышали гул моторов. Налетели немецкие самолёты и стали обрабатывать тот квадрат леса, где мы только что вели бой. У меня сложилось впечатление, что немцев кто-то словно водит за руку, сообщая все наши движения. Видимо надо искать немецкого информатора. Он или в отряде, или находится, где то рядом.
     В этом бою мы потеряли пятьдесят одного бойца, и более восьмидесяти было ранено. Это самые крупные потери за всё время существования отряда. За несколько дней мы потеряли почти половину личного состава. Надо менять тактику боя. Учиться быстрее прятаться и маскироваться от вражеских самолётов. Ещё лучше научиться уничтожать их на земле и в воздухе. В отряде есть лётчики. Они могут нам помочь дельным советом.
     Прибыли связные, которых  я направлял за линию фронта, на «большую землю». Они доставил радиокоды, и приказ о подчинении нашего отряда штабу партизанского движения. С ними прибыл радист-шифровальщик с радиостанцией и запасными батареями. По рации получили приказы об обнаружении и уничтожении вражеских аэродромов, складов ГСМ, и узловых железнодорожных станций. Выполнять распоряжения штаба партизанского движения стали мелкими группами, численностью от пятидесяти до ста бойцов.
     Недалеко от Минска захватили аэродром итальянских истребителей, где уничтожили  двадцать семь самолётов, два из них транспортных. С аэродромом нам повезло, хорошо поработали снайперы, а вот с узлом связи пришлось повозиться.
     Встретили нас «хорошо» - во все пулемёты. Пришлось спасать положение артиллерией. Развернули орудия и миномёты и стали бить по вагонам с боеприпасами и цистернами с бензином. Их удалось быстро поджечь, топливо разлилось по всей станции, и она заполыхала. Огонь заставил нас отступить. Было обидно, что не удалось пополнить свои закрома. Но ничего, наберём позже. В сложившейся ситуации главным было унести ноги. И без того в этом бою мы потеряли двенадцать человек убитыми  и семнадцать ранеными. Меня тоже зацепило плечо. Еще один наш отряд в это время уничтожил склады ГСМ за Минском. Они горели так, что мы видели зарево.
     Чтобы отвлечь немцев от нашего отряда, я послал две группы взорвать два железнодорожных моста.  Конному отряду, уничтожившему склады ГСМ, по рации я передал приказ уничтожить артиллерийские склады, находящиеся неподалёку, и после этого сразу уходить на запасную базу. Приказ кавалеристы выполнили, правда, с большими потерями - пятнадцать убитых и тринадцать раненых.
     При переходе нашего отряда через шоссе на Минск, разведчики заметили километрах в десяти от нас небольшую немецкую колонну, состоявшую из трёх грузовых автомашин. К двум из них было прицеплены орудия калибром 75 мм.
     Переодевшись в форму полевой конной жандармерии, мы остановили колонну. Уничтожить два десятка фашистов, сопровождавших ее, оказалось несложно. Часть дороги на запасную базу, около двухсот километров, было решено проехать по автодороге. Вместе с только что захваченными трофеями наша колонна состояла из девяти автомашин и четырех орудий. Сопровождала ее кавалерия из тридцати полевых конных жандармов и двадцати пехотных солдат на конях. Это были мои переодетые в немецкую форму бойцы. После этого рейда в моей группе осталось всего семьдесят девять красноармейцев, включая раненых.
     Несмотря на потери, задание партизанского штаба мы выполнили. И даже в какой-то мере перевыполнили.
     На базе ко мне вновь вернулись сомнения, посещавшие меня еще во время перехода в Белоруссию. Я стал думать, почему операции, проводимые нами спонтанно, нам удавались нам без проблем, а хорошо спланированные – нередко приводили к большим потерям, в результате очень жестокого сопротивления немцев. Как будто они нас ждали. Вероятно, что в отряде есть предатель. Его необходимо было вычислить.
     Для этого я до минимума сузил круг командиров, участвующих в разработке боевых операций. Теперь о наших планах знал только я, начальник штаба Иван Кузьмич Зозуля и замполит Алексей Петрович Золотых. Однако странности продолжались. Значит, информировал немцев кто-то из них.
     Я один разработал планы двух диверсионных операций. Об одной из них поставил  известность замполита, а о другой – начальника штаба. Их же включил в боевые группы по пятьдесят бойцов, выделенные для проведения этих операций.
     Когда группы ушли на задание, вслед каждой из них я направил усиленные двумя орудиями отряды по сто человек.
     В засаду попал отряд начальника штаба. Получается, что предатель именно он. Немцы, числом около 150 солдат, окружили 50 моих бойцов. Мы поспешили на выручку и также взяли немцев в кольцо. Дело осложнялось тем, что пятьдесят наших красноармейцев были внутри, а немцы и мы снаружи. Связавшись по рации с первой группой, я приказал арестовать начальника штаба и прорываться  к ближайшему хутору, где занять оборону и держаться. Мы же собрали свои силы в кулак и ударили из леса в одно место, чтобы отвлечь внимание на себя, а затем вновь окружить врага.
     Всё получилось, как и задумывалось, мы снова взяли немцев в кольцо и уничтожили практически всю группировку, оставив в живых только двух офицеров.
     Связавшись по рации со штабом партизанского движения в Москве, я представил подробный рапорт о действиях начальника штаба, и  вызвал самолёт. Он прилетел через три дня, ночью седьмого сентября 1941 года.
     В обратный путь он должен был вылететь рано утром, пока не рассвело. Неожиданно нашу базу атаковал немецкий самолёт. Противовоздушная оборона у нас была отработана. По всему периметру базы мы установили пулемёты, укрепленные на простых колёсах от телеги. Такая своеобразная зенитная установка.
     Немецкий самолет был очень быстро сбит. Тем не менее, своим огнём он ранил несколько человек, в том числе и меня. Прошило тремя пулями насквозь. Я потерял сознание, и меня решили отправить на Большую Землю лечиться.
     В госпитале города Горький я пролежал до 10 декабря 1941 года. В один из дней к нам  приехал какой-то большой генерал и многих наградил, орденами и медалями. Мне присвоили звание капитана и вручили орден Красной Звезды.
     После госпиталя отправили в отпуск. В Горьком у меня жила двоюродная сестра, я остался у неё. Отпуск пролетел, как один день. Посмотрел город, гулял по парку. После лечения и отпуска мне было предписано явиться в штаб партизанского движения в Москве.   

Алексей Анатольевич Кутырев