в этом фильме страшно все

следовало бы назвать новый  французский фильм режиссера Александра Аркади, который вышел на экраны Америки сейчас.  Но он называется бесцветно «24 дня».  Снят по одноименной книге не-писателя, а обыкновенной женщины по имени Руфь Халими.  Это книга мамы, у которой в центре Парижа 10 лет назад черные украли взрослого сына,  издевались над ним три недели и потом убили.  Маме помогал писатель Эмиль Фрэч.  Он вместе с ней старательно прошел шаг за шагом страшной dорогой воспоминаний.  А режиссер только реконструировал события.  Премьера фильма  состоялась в Нью-Йорке, Лос Анжелесе, по всей Америке, и ни слова о фильме на русском языке нет.  Молчат газеты, радио,
телевидение.  Молчат советские  евреи, приехавшие в Америку беженцами, спасающимися от антисемитизма.  Не понимаю, в чем дело.  Приходится садиться писать.

Страшно в этом бесхитростном  фильме все, и обыденность - в первую очередь.  В кадре Париж, среднестатистический микрорайон, обычная квартира. ,Мама в сумерки в субботу  собирает за столом семью – дочь лет 20 и сына чуть за 20.  Красивый мальчик служит в магазине радиоаппаратуры – продает карманные телефоны.  Красивые девушки кокетничают с ним.  А одна – придет – уйдет, и вернется – попросит у сослуживцев его номер.  Позвонит с придыханием в субботний вечер,
предложит выпить с ней кофе… И как бы мама ни просила Илана – так зовут героя – не   уходить, - он умчится, польщенный вниманием красавицы.  И невдомек ему, что девушка – член банды «Варва ров», как
называют себя сами эти граждане Франции  – выходцы из арабских стран.  Его заталкивают в автомобиль, увозят в черный микрорайон, где прячут связанного в квартире.  И звонят родителям, требуя выкуп…  Остальное – монотонное   проживание ада ожидания, когда полиция дает указания
матери, отцу и двум сестрам, как себя вести, как держать себя с вымогателями, пока полицейские честно пытаются отследить, откуда проходят звонки.  Родители подчиняются, но – операция срывается из-за
неточных действий полиции, и «Варвары» убивают мальчика.  Не до конца…  Изможденного, – связанного три недели по рукам и ногам, - без крошки еды, - его вывозят на окраину, поливают бензином и поджигают.
Но мальчик не сгорает. Он жив. Голый, с   обгоревшей спиной, цепляясь
руками, намертво застегнутыми железными  наручниками, он взбирается на
высокую насыпь, по которой несется пригородный  поезд. И его замечают.
Успевает приехать полиция. Застать его живым. Но на  руках у
полицейских он умирает . Мальчика хоронят.

Это не конец.  Банду  вылавливают.  Их 29 человек.  И не все черные.
Белый – «супер» дома, подельник, который выделяет банде свободную
квартиру, где они долго держат заложника.  Белые все барышни банды,
которым обещаны быстрые и легкие деньги.

По суду дают небольшие сроки только 19ти участникам преступления.
И   пожизненное – главному.  Огромному красивому черному зверю по имени
или по  кличке Джанго.

Год спустя мама с друзьями и близкими извлекают гроб из земли на кладбище Парижа и перевозят тело мальчика в Израиль.  Финальная сцена убийственна в своей простоте – мама на камеру говорит полицейскому о том, что бандиты скоро выйдут из тюрем и придут плевать на могилу ее замученного сына.  А она этого не хочет.  И везет гроб в Израиль, где опускает тело сына в землю и сажает дерево.

- Илан – на хибру – означает дерево, - поясняет она на камеру. – Мы посадили его…Покойся с миром.

Это – центральная линия сюжета, костяк, хребет.  Мясо, материя, ткань повествования еще страннее: через мелкие незначительные детали режиссер воссоздает атмосферу  изолганности и страха, царящую во
французском обществе.  Руководство полиции, проводя операцию, несомненно желает найти преступника, но пытается скрыть антисемитскую суть киднепинга.

В одном из интервью режиссер Аркади откровенно заявляет, что полиция вела себя слишком осторожно
с подозреваемыми, опасаясь вызвать волну насилия со стороны недовольных своей жизнью эмигрантов из арабских и африканских стран.

"Следователи укрывали от общественности некоторые детали, свидетельствующие об aнтисемитском характере преступления.  В пригороде, где орудовала банда "Варваров" многие  знали о похищении, но никто не осмелился заявить о преступлении.  Мой фильм  призван предостеречь общество от подобного поведения.   Нельзя равнодушно относиться к проявлениям расовой и религиозной ненависти", - подчеркнул  режиссер.

Я смотрю этот фильм в момент, когда в Америке войска наводят порядок в Балтиморе, где я жила и работала, и хорошо понимаю, чего опасалась полиция Франции.  Именно этого –   восстания черных.  И в свете происходящего, невероятно смелыми оказываются режиссер фильма – Александр Аркади, родившийся в Алжире в 1947мом, и только в пятнадцать эмигрировавший во Францию, - и исполнитель роли Джанго –главного «варвара».  Мне за него даже немного тревожно.  Он один играет, не сбавляя темпа – истерику и надрыв.  Он торопится сам и торопит родителей  жертвы, - ему нужны деньги.  И он обращается к тем, у кого они есть.  Он  продумал опеpацию, и все должны исполнить по его нотам то, что он задумал, а  сюжет буксует.

Он звонит с разных телефонов, и говорит маме-папе-сестрам один текст одним сплошным матом, чтобы не оставалось ни у кого сомнений и не возникло даже малейшего желания  назвать жертву – юношу Илана –
евреем.  «****ый жид» - «факин джу» - так  должен называться фильм на самом деле, так как тот, кого берут в заложники,  называется именно так на языке «Варваров».  Как ни смягчай перевод с французского или английского.  Только при правильном переводе становится совершенно ясно, что нет у черных мусульман к мальчику сострадания, так как  в заложниках у них нелюдь – «жидяра».  И они звонят родственникам, рабаю, и  говорят одну фразу: «У вас – ****ых жидов - есть деньги, вот вы нам их и платите».  А в приступе гнева герой добавляет еще и «Ебаная Франция».

Мама первая указывает на то, что в интернет-посланиях, с требованием заплатить, «Варвары» называют мальчика ЖИД, и никак иначе.  «Не мужчина-юноша-человек, - указывает она полиции, и добавляет: - Они убьют его».  А полиция говорит, что это не антисемитизм, а рядовое экономическое преступление.

И режиссер воссоздает каждую сцену, где высшие полицейские чины Парижа отказываются признавать  антисемитскую подоплеку.  И только, когда мальчик погиб и предан земле, евреи  восстают.

Деликатно, разумеется.  Но все же.  Потому что «Дело Илана Халими», еврейского юноши, похищенного  бандитской группировкой выходцев из Африки с целью выкупа, вызвало большой  резонанс во французском обществе.  И, в конце концов, полиция признает, что это была антисемитская акция.

Страшно видеть свидетелей преступления, которые выбирают молчать – либо потому, что им обещаны за молчание деньги, либо потому, что боятся расправы.  В кадре – огромный анклав   – многоэтажные дома, стоящие каре вокруг общего двора, через который таскают стонущего
мальчика – из квартиры, где он стонет, - в подвал.

Черные твари – «Варвары» - несут его в сумерках в открытую, точно зная, что свои – черные – не выдадут,  а белые обитатели «проджекта», как принято называть дома подобного рода в   НьюЙорке, - побоятся.  И режиссер несуетно снимает, как смотрят белые из окон и с балконов, и отступают, задернув штору… Джанго уверен в своих  соседях.  И не напрасно.  Черт не выдаст, свинья не съест.

Я опускаю подробности.

Пойдите и посмотрите фильм.  Смотреть его невыносимо.  Не смотреть – преступно.  Я не понимаю, почему еврейские общины Америки не подняли прессу и не призвали зрителя в зал.  Об этом фильме известно всем, так как он удостоен наград ряда еврейских кинофестивалей – в Иерусалиме
и Бостоне, Сан Диего и других городов Америки.  Увы – нет у него ни одной награды НЕ-еврейского  фестиваля.  И это делает всеамериканскую премьеру каким-то местечковым  событием внутри еврейского гетто.
Черные гетто Америки вполне могли бы тоже посмотреть это кино…  И самым, kонечно, занимательным в фильме оказывается то, что все тексты, писанные буквами на  бумаге, под нажимом требований о соблюдении политической корректности, давно требуют приложения усилий при прочтении, дабы обнаружить упоминание цвета преступника, когда читаешь и слушаешь по радио новость о том, что кто-то кого-то грохнул.  Кино же дает впрямую и сразу портрет во весь рост этих черных парней в капюшонах, покуривающих траву и ожидающих денег и благ – от  всех стран и правительств.  А если нужно срочно – то в качестве выкупа… И лучше сразу – за жида.  Потому что парни знают две главные вещи про жидов – что те любят своих детей, и что у них есть деньги.

Мама Илана – Руфи Халими – медленно говорит в финале: - Я молчала 24 дня.  Делала так, как велела полиция.  Но сегодня я не могу молчать.  Мой сын убит, так как он еврей.  Его пытали, мучили, сожгли.  И ничего этого не было бы, если бы он не был  евреем.

Александра Свиридова