Последняя любовь Нонны Мордюковой

  Это – певец Яак Йоала, и взаимные чувства, которые вспыхнули у них обоих, Нонна Викторовна очень интересно описала в своей книге «Не плачь, казачка!», хотя и изменила имя и профессию певца…
____________________________________

Выдержки из книги:

  Помню, поехала я в Прибалтику с творческими вечерами от общества «Знание».
  Нарва. Шесть утра. Выхожу на перрон – никто мной не интересуется. Значит, не встречают. Ничего, пойду и найду местное общество «Знание»…
  Господи! Свят, свят! – со свистом и скрежетом тормозит легковушка с широкой полосой на капоте. Из машины выходит здоровенный бугай и смеётся. Красивый такой, синяя рубашка, синие джинсы и плетёный ремень на тонкой талии. Лет ему не больше тридцати. Приветливый, но улыбается как-то не по-нашему – половину приветливости оставляет у себя.
  – Испугались? – спросил, целуя мне руку.
  – Да нет. Нашла бы как-нибудь ваше общество «Знание».
  – Но оно в Таллине… Впереди хотите сесть или сзади? – Он подцепил мои вещи – и в багажник.
  Тембр голоса не даётся мужику просто так. Тембр характеризует мужское начало. А если ещё и говорит с лёгким акцентом – просто праздник души. Я так думаю – очень мужественны американские ковбои и скандинавы-богатыри, этакие супермены. Недаром же, когда в фильме нужен образ мужчины сильного и благородного, то приглашают актёров оттуда, из Прибалтики.
  – Поехали, красавица? – заигрывая, обратился он ко мне.
  – Поехали…

  Бывают мужчины настолько обаятельные и обходительные, что женщина воспринимает их знаки внимания, как оказанные исключительно ей одной. Я уже знала таких, поэтому любезность встречающего отнесла на счёт хорошего воспитания. С места в карьер – скорость сразу сто. Тут дороги, как в Германии – гладкие, просторные, с яблонями по сторонам. Яблони обсыпаны яблоками…
  Когда в лифте застревают два незнакомца, между ними возникает контакт, одинаковые мысли: «Где застряли?», «Почему погас свет?», «Не вижу вас». Появляется принудительное общение – оба объединены одним и тем же происшествием. Стук, возгласы о помощи, страх и в конце концов – доброжелательный финал. Если потерпевшие мужчина и женщина примерно одного возраста, на них печать нового знакомства. Случилась «лифтовая», «аварийная» близость…
  В машине тоже принудительное уединение.
  – Не холодно, красавица? – И прибавил скорость.
  Стрелка спидометра задрожала между ста тридцатью и ста сорока.
  – Ой, не надо, не надо! – взмолилась я.
  Упрямая широкая спина не отреагировала. Я положила голову на спинку его сиденья. Сердце рвалось из ушей, душила обида. Слышу – тормозит. Я вышла наружу и направилась в обратную сторону, чтобы не показать слёз. Он подошёл сзади, положил руки мне на плечи. Я молча вернулась к машине. Усевшись на сиденье, в сердцах хлопнула дверцей и едва не отрубила мизинец. Заойкала, заплакала, замахала окровавленной рукой и дала волю слезам. Сквозь слёзы вижу бинт, йод и его необычайной красоты кисти рук. Забинтовал мой мизинец.
  – Перелома нет.
  – Ой! Жжёт!
  – Ничего. Скоро пройдёт.
  Дал выпить валерьянки, чмокнул в щёку и сел за руль. Постояли немного, и машина поплыла на скорости семьдесят-восемьдесят километров. Долго ехали молча. Потом он откупорил минералку и протянул мне. С удовольствием выпила полбутылки. Видать, валерьянка подействовала – я подобрела – обычно я быстро перехожу от слёз к веселью и наоборот.
  – Успокоились?
  Я взглянула на его улыбающееся лицо, а «досматривала», глядя вперёд, на дорогу.
  – Что у вас за полоска на капоте?
  – Участник ралли… Это спортивные соревнования на автомобилях.
  – Представляю себе…

  Смотрю, останавливается.
  – Выходи, красавица, обедать будем.
  В дремучем лесу стоит маленькая закусочная – всего четыре столика. Брынза, миноги, зелень и вино; потом взбитые сливки и кофе. Всего понемногу и очень вкусно. Почему он перешел на «ты»?
  – Садись со мной… – ласково говорит он.
  Я, как под гипнозом, повинуюсь и сажусь. Теперь уже вижу подробнее синюю парусиновую рубашку только что из-под утюга. Вижу кулак, регулирующий скорость, и слышу запах не то хорошего мыла, не то ещё чего-то… Хоть и рядом едем, но я уже завоевала право быть спокойной и независимой. Подумаешь – красавец! Что ж теперь, не жить на свете, что ли?.. Ничего – прорвёмся.

  Опять тормозит возле какого-то теремка. Там я увидела бусы, кофейные чашечки, косынки с эстонской эмблемой. Он купил косынку, и мы пошли к машине.
  – Надень, – попросил, включая газ.
  Я накинула косынку на голову, концы подвязала под подбородком. Так мне очень идёт. Взглянул оценивающе, провел пальцем по щеке, убирая прядь волос, и нажал на скорость.
  – Это по протоколу?
  Не обратил внимания, а на спидометр показал взглядом.
  – Семьдесят – видишь?
  – Вижу…

  Вот и пионерский лагерь. Сегодня праздничный костёр. Маршрут моих выступлений начинался с хуторов, районов и заканчивался Таллином. Визг детей, букеты полевых цветов, приветствия на русском и эстонском языках. Меня облепили дети, цитируют фразы из фильмов. А моего «водителя» схватили в объятия хорошенькие пионервожатые. Хлопали его по плечам, тараторили. Он возвышался над этой группкой довольный, но со всеми одинаково любезный, значит – ничей.
  В лесу – раковина для выступлений артистов, лекторов и кого надо. Все подтянулись к сцене. Смотрю – в белых халатах нянечки, поварихи, официантки. В это мгновение мы с ним увидели друг друга. Мне показалось – невидимая нить между нами натянулась… А может быть, я ошиблась.
  Мне от мамы достался талант рассказчицы – кого хочешь увлеку выступлением, любую аудиторию. Распалилась, вдохновилась. Аплодисментов, смеха от всей души и понимания долго ждать не пришлось. «Синяя рубашка» расположился «на галёрке»: сел на землю, сложил ноги по-турецки и слушал меня с любопытством, изумлением и настороженностью, смотрел, как смотрят на циркачку, идущую по проволоке. Потом посыпались вопросы. И тут я не ударила лицом в грязь. Девушки-пионервожатые кинулись обнимать меня, когда я спрыгнула со сцены на траву. Загалдели, довольные. Зацепила-таки… И сама никак не отдышусь, и они заряжены моим нервом… Дальше по плану был костёр, но ещё не село солнце, и мы направились ужинать.
  «Синяя рубашка» сел на другом конце стола, но я его видела боковым зрением. Взяла гитару и вдохновенно спела «Сронила колечко». Попросили ещё, но я чувство меры имела всегда – передала гитару другим.
  – Ионас! Ионас! – зааплодировали девушки.
  Он руками изобразил крест, это значит – отбой, петь не будет. Просьбы усилились. Но он поднялся и ушёл. Как только его могучая фигура скрылась из виду, заговорили по-русски:
  – Нонна, что это такое?! Оставайтесь ночевать. Всегда лекторы ночуют у нас…
  – Мне всё равно, девочки, решайте.
  – Тебе на шефский, это в совхозе, недалеко от его родителей… Но ехать три часа. Утром бы и поехали…
  – Ну что ж, раз Ионас решил, поедем сегодня, – без сожаления ответила я.

  Мы сели в машину и поехали.
  – Значит, вас Ионасом зовут?
  Он улыбнулся в ответ. В лесочке останавливает машину, жестом приглашает выйти.
  – Погуляй немного, яблок нарви.
  – А можно?
  – Конечно, можно. Я кое-что приготовлю для дальней дороги.
  Быстро опрокинулись сумерки. Темнота закрыла лес и дорогу. Яблок нарвала, а идти к машине не решилась. Не зовёт – значит, подожду. Блаженство… Хорошо пахнет, и попутчик прекрасен. Слышу сигнал, поднимаюсь с пенёчка и не спеша иду.
  Господи! Я обмерла. Спинка сиденья опущена назад, получилась кровать… Клетчатый комплект постельного белья, красный плед с длинным ворсом.
  – Прошу!
  – Я ещё не хочу спать. Я ещё бы посидела.
  – Мало ли что «ты бы…». Располагайся! Сейчас поедем, дорогая…
  – Ой, боже!.. Какой грозный! Ноги у меня все в пыли.
  – Сударыня, я полью тебе из термоса.
  Большой-пребольшой термос поставил на траву, дал кусок мыла.
  – Пойдем к пенёчку.
  Льёт из термоса на мои ноги. Вода тёплая. Стараюсь, мою, угождаю… Ионас бросил на пенёк сиреневое махровое полотенце, я тщательно вытерла ноги и полотенце положила на пенёк.
  Улеглась и ощутила, что под простыней нежный пухлый матрац. Какое горькое наслаждение испытала я, когда красавец наклонился, чтобы подоткнуть плед мне под ноги. Так же деловито отошёл, помыл яблоки и поставил их возле меня в соломенной шляпе.
  – Поехали, красавица?
  «Самое мертвое слово – красавица», – подумала я.
  – Поехали. Я ещё не хочу спать.
  – Не спи. Поговорим.
………………………………………………………………………………………………………..

  Наконец приехали. Залаяли собаки, подбежали к машине. Ионас вышел, овчарки ластились к нему. Из калитки показались девочка, мужчина, похожий на Ионаса, очевидно, брат, и молодая женщина – наверное, жена брата. Поздоровались, познакомились. Подошли к огромным воротам – кажется, до неба. Братья отвели могучие двери по сторонам, и открылся хутор, освещенный луной. Он был похож на декорацию из сказки…
  Утром проснулась счастливая. Вкусно позавтракали. Хозяева ко мне со всей душою – я это сразу чувствую.
  – Когда поедем?
  – Скоро. Тут недалеко. Будешь «шефака давить»! – засмеялся Ионас.
Вижу, и девочка, и мать собираются ехать с нами. Выяснилось, что он нас завезёт на кладбище, а сам поедет в совхоз, чтоб проверить, всё ли готово к моей встрече.
  – Подышишь воздухом. Тут хорошо. Я приеду часа через полтора.
  Вскоре мы оказались у кладбища. Плиты лежат на земле. Небольшие, почти одинаковые по размеру. Тут все равны. Разве что семейственность соблюдается. Попили молока, посидели, потом женщина встала и начала убирать могилы. Протерла надгробия влажной тряпкой. Высветлились все фамилии…
  И вдруг послышался шум машины. Полчаса всего прошло… Ионас идёт к нам.
  – Я вернулся с полпути. Собирайтесь, поедем вместе.
  Душа моя почувствовала – приревновал меня к природе, к чему-то происходящему без него.
  ЭТО ПРЕДЧУВСТВИЕ ЛЮБВИ И ЕСТЬ СЧАСТЬЕ.
………………………………………………………………………………………………………..

  …Вот и Дом культуры. Входим в кабинет директора. Смотрю, суетится девушка, похожая на мальчика. Поздоровавшись, она повесила моё платье, туфли поставила, постелила цветную салфетку на стол и водрузила овальное зеркало. Узенькая, как рыбка из аквариума, небольшого роста, с зэковской причёской… Скайдрида… Ноготками кто-то поскрёб по двери. Она высунулась. Это Ионас позвал её. Они больше не вернулись. «Какой понятливый! Знает, что птичка может скоро надоесть…» – подумала я.
  Услышала его голос, объявляющий моё выступление. Пошёл фрагмент из фильма «Молодая гвардия». Стою за кулисами в темноте и вижу, как Ионас открыл дверь кабинета и ищет меня возле экрана. «А, вот ты где… Всего хорошего!» – выдохнул он и чмокнул меня в ухо. Чего там говорить – душа полетела к Богу в рай.
  Я сразу взяла зал в руки. После третьего фрагмента возликовала. Аплодисменты зала не давали договорить фразу. Встреча прошла на ура. Букеты не объять, не донести. Ионас забирает их у меня, я иду раскланиваться, вижу бегущих за кулисы, чтобы взять у меня автограф. Призадержалась, дала автографы и с облегчением направилась к директорскому кабинету. Вдруг вбегает небезызвестная девушка-мальчик и садится к Ионасу на колени.
  – Плёнка в машине, банку для цветов водой наполнила, всё о’кей! – отчиталась она.
  Ионас был невозмутим, как будто к нему на колени уселся кот. Другие не обратили внимания, а я чуть сознание не потеряла. У них тут своя жизнь. Они помоложе меня, и национальность другая. Она хорошенькая… Как могла, взяла себя в руки, но чаю выпить не смогла – перехватило горло. Вспомнила давнее-давнее мамино рассуждение – крупные мужики всегда тянутся к маленьким женщинам. На что я претендую? Эта маленькая женщина подходит ему как раз по закону природы… Ионас встал и вышел.
………………………………………………………………………………………………………..

  Мне отвели отдельную комнату, я наконец легла, и тут же нахлынули мысли об Ионасе. Ни к чему это… Распустилась. Увлеклась… Поставила себе на грудь командировочный приёмничек «Селга», тихо плачу, прощаюсь. Больно. Очень больно…
  «Ноктюрн», – объявляет голос. Красиво играет квартет. Сердце забилось, да так сильно, что я села. Пошарила глазами по неосвещенной комнате, по колышущимся веткам за окном и пошла к окну… Ты здесь!.. Под окном «наша» машина. Вгляделась, увидела: дверцы распахнуты, кое-где белеют кусочки простыни, свесился плед… Спишь, рыцарь мой? А я лью тёплые слёзы… Как же я люблю тебя!.. И тебя, и твою силу, и твою красоту, и Прибалтику… Тихо, сладко, хорошо – пусть хоть на миг…
  Легла в постель, но уснула лишь под утро. Как только услышала стук в дверь, сразу догадалась, что это он, Ионас.
  – Викторовна! Кофе на столе…
  – Сейчас, сейчас! – Я схватила косметичку, одежду и, пряча лицо, рванула в ванную… Облилась хорошенько, навела легкий марафет и вышла. Маргарита подмигнула мне и фальшиво удивилась:
  – Представляешь? Ночевал под окнами!
  – Знаю! – ответила я и слегка прикоснулась губами к его щеке, как будто впереди были не сутки, а вечность.
  Мы с Ионасом словно переболели каким-то недугом, тяжело молчали, не разговаривали. Поблагодарили за угощение, попрощались, Ионас пошёл к машине. Ах, дорога, ах, лето, ах, несчастье! Мы как бы уговорились, не уговариваясь. Всё ясно.
  Вот и Таллин…
  Всё пошло, как по накату – в актёрской комнате чай, кофе, сладости, цветы. Я стала смотреть увесистый альбом с фотографиями гостей города, знаменитых артистов и автографами на память. Кого там только не было!.. Сколько знакомых, родных лиц из разных республик…
  Вышла на сцену. Зал битком. Актёры любят выступать на этой сцене – всегда аншлаг. Я вдохновилась… Овация. Повалили желающие получить автограф. Ионас сдерживал напор. Похвалы, цветы, рассуждения о кино… Как обычно.
  Потом Ионас и Скайдрида повезли меня в гостиницу. Ионас внёс в номер все мои вещи, вплоть до коробки с плёнкой. Прежде она у него была постоянно в багажнике. Сердце забилось так сильно, что я услышала его.
  – Я вернусь через семь минут, – сказал он и поспешил догнать свою подружку.
  Значит, он придёт ко мне?.. На ночь… Как это?.. Останется у меня… Ополоснулась под душем так, чтобы не капнуть на лицо – пусть буду в лёгком гриме. Надела крепдешиновое платье в цветочек и лаковые туфли. Не успела закончить сборы, как в белой, как снег, рубашке и с влажными волосами стал в дверях «мой» красавец.
  – Мы едем на корабль, – сообщил он.
  И машина, смотрю, блестит, как мои туфли.
  Приезжаем на берег. У причала стоит небольшой корабль с ярко освещёнными иллюминаторами. Гремит музыка. Ионас берёт меня под руку, и мы входим в уютный зал. За столиками молодёжь. Некоторые сидят на коленях друг у друга. Курят, смеются…
  Ионас усадил меня за двухместный столик, а сам направился к буфету. Заставил стол яствами и сел. Разлил по фужерам грузинское вино и, не глядя на меня, сказал:
  – У тебя увлажнились глаза, и ты стала еще красивее.
  Я едва сдержала слёзы.
  – Когда я жила на Кубани, – сказала я, – на танцы к нам приходили морячки. Меня никогда не приглашали: в ходу были пухленькие с кудряшками девочки. А вот когда мы вечерами крали яблоки в чужих садах или рассказывали что-нибудь, шутили, тут уж я занимала первое место – мальчики все были мои.
  – Там был и я. Просто ты меня не заметила…
  Мы чокнулись, выпили прекрасного вина «Хванчкара».
  Вдруг сзади к Ионасу подошла Скайдрида и прикрыла ему ладонями глаза.
  – Вот вы, оказывается, где! – торжествующе сказала она.
  Ионас встал, усадил её на свой стул и пошёл за другим. Принёс стул для себя, присел. Они заговорили вполголоса по-эстонски. Потом поднялись и быстро пошли к выходу. Внезапно Ионас вернулся и приказал мне:
  – Не шевелись! Я отвезу её, она живёт в глухом переулке. Не шевелись! Я мигом туда и обратно.

  Ей хорошо – она такая маленькая, беззащитная. Таких всегда спешат полюбить, спасти, сберечь… А я – как на броневике. В меня кидают букетами цветов, аплодируют, порою обожают… Пора! Пора бежать от этих красавцев, от этих прибалтов с их невестами!..
  Позвала официанта, расплатилась, схватила такси – и была такова. В номере, не зажигая света, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Вспомнила Москву, свой дом, свой быт… «Ионас, Ионас, я никогда не забуду тебя, всегда буду любить тебя, мужчина мой…» Вдруг опомнилась, поняв, что больше видеть его нельзя, – выяснения и упрёки не пристали незабываемой сказке. Зажгла свет. О ужас! Лицо красное, буграми. Верхняя губа раздулась, ноздри тоже… Подставила лицо под холодную струю. Посмотрелась в зеркало – никакого воздействия… Надо бежать отсюда. Не хватало ещё ему застать меня в таком виде! Быстрее на улицу, смешаться с толпой!
  Распахнула дверь и увидела немигающие глаза Ионаса, застывшего напротив, на краешке кресла…
_________________________________________________________
_________________________________________________________

  О том, что Нонна Викторовна описывает здесь певца Яака Йоалу, мне подсказала информация о ГЛАВНОЙ любви актрисы – Владиславе Дворжецком. И хотя о Владе она почти никому не говорила, мне, как исследователю-искусствоведу, важно было понять эту информацию, прочитав её «между строк».

ВО-ПЕРВЫХ Нонне Мордюковой, самой Лучшей из Актрис, не пристало присоединяться к «гарему» жён Дворжецкого – и официальных, и неофициальных, она была ВЫШЕ этого. Мудрая и тактичная, она не желала быть «разлучницей» и оставляла себе только Любовь, а всё «остальное» отдавала женщинам, у которых не было ни творчества, ни огромного успеха в киноискусстве, ни миллионов почитателей…
То же самое было и в отношениях с Яаком Йоалой… 

ВО-ВТОРЫХ, в своих интервью актриса часто говорила о других коллегах по цеху – Василии Шукшине, Михаиле Ульянове, Сергее Бондарчуке, Никите Михалкове, а о Владиславе Дворжецком ни разу не упоминала, что свидетельствует об очень личном чувстве к Владу, о котором ей не хотелось говорить, то есть, не хотелось делиться сокровенным.   

В-ТРЕТЬИХ, в одной из телепередач сестра актрисы сказала, что летом 1978 года Нонна лечилась от инфаркта и объясняла это съёмками в фильме «Трясина», но сама Мордюкова об этом фильме вспоминала совсем другое – что в последних эпизодах фильма «Трясина» ей надо было сыграть сумасшедшую старуху, а во время съёмок сделали выходной, и она переживала, что её настрой на эту сцену может уменьшиться, что надо будет снова долго настраиваться.      

В-ЧЕТВЁРТЫХ, причины инфаркта у Нонны Викторовны были более глубокими, чем съёмки в фильме или его запретная судьба («Комиссар» тоже был запретным). Эти причины были БОЛЕЕ личными – 28 мая 1978 года не стало её любимого Владислава Дворжецкого, но, в отличие от других «жён» Влада, она не могла открыто оплакивать его уход, она могла лишь выстрадать эту трагедию своим сердцем! – вот оно и не выдержало…

В-ПЯТЫХ, после смерти Влада Нонне было трудно полюбить кого-то другого, потому что похожих на Дворжецкого личностей почти не было, именно поэтому её брак с актёром Сошальским долго не продержался. Но ведь любовь – это Дар Небес, и Небеса не могли не отблагодарить Великую Актрису за ту огромную радость, которую она дарила – и с экрана, и на встречах со зрителями. Именно поэтому Небо послало ей любовь Яака Йоалы, личность которого была ОЧЕНЬ ПОХОЖА на личность Владислава Дворжецкого – Яак Йоала был таким же неотразимо обаятельным, таким же безумно талантливым и имел такую же потрясающую Магию на зрителей-слушателей…
   
// ссылка на книгу Н. Мордюковой — в первой рецензии...


Рецензии
Очень интересно и поучительно!

Влад Каганов   03.06.2023 01:45     Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.