наши в Испании...

Август.  Побережье Испании — Коста-дель-Соль, хороший отель, первая линия. В отеле туристы со всего света. В холле  постоянно дежурят ребята, предлагающие экскурсии по Андалусии.
     Я развлеклась в незабываемом Бенальдене в Парке Тиволи ( TIVOLI WORLD)  где испытала шок от свободного падения с башни, налюбовалась фонтанами и скульптурами, насладилась Фламенко и французским канканом,  провела неделю пляжного отдыха, и собралась в Гранаду.
     Утром возле дверей отеля туристов ожидал комфортабельный автобус с гидом. Оживлённая разноязычная толпа быстро заполнила салон.
      Моё внимание привлекла вошедшая семья — родители с девочкой лет двенадцати, они сели впереди в противоположном ряду. Несмотря на их молчание, я поняла, что это русские. Есть у наших людей в лицах, в пластике движений, узнаваемое и выдающее соотечественника безоговорочно. Это напряжённость, настороженность, граничащая с подозрительностью, ожидание подвоха или удара, серьёзность, не улыбчивость даже во время отдыха.  Видимо, это уже генетика, эмоции веками ложатся на лицо маской навсегда, и даже эмигрантам, живущим долгие годы за границей, не удаётся избавиться от этой маски. Тем более, не удаётся, потому что они ещё и лишаются своих корней, а значит и опоры. Как это лечится, не знаю. Очевидно, по этим признакам мы издали  узнаём друг друга за границей без слов.
     Итак, автобус тронулся, гид взял микрофон, и мы услышали много занимательного.
    В поле зрения, помимо моей воли постоянно находилась эта троица. Мужчина был ухожен, тщательно выбрит со свежим порезом возле ямочки на подбородке. Он был высокий, не толстый не худой, но в фигуре чувствовалась тяжесть, закостенелость. Его голова гордо держалась на крепкой, как будто взятой от другого тела, неповоротливой шее. Волосы цвета соль с перцем коротко пострижены. Сгоревший на солнце нос с горбинкой покраснел и облазил. Голубые маленькие глаза под выцветшими светлыми бровями оставались холодны и колючи даже тогда, когда он смотрел на дочь. Осуждающе-предупреждающий его взгляд словно прибивал гвоздями: сиди тихо, не вертись, не говори громко,  молчи! Глядя на него, хотелось посочувствовать его семье.
 Его жена, — стройная шатенка с милым, открытым лицом, большими зелёными глазами, наверное, раньше,  её глаза сияли внутренним светом, но теперь он погас.   В её взгляде, в выражении лица была покорность, обречённость, безысходность.
     Девочка взяла что-то неуловимое от внешности обоих родителей, но явно ни на одного не похожа. С длинными точёными  ногами, она напоминала оленёнка, в шортах и футболке с коротким каре светло русых волос,  голубоглазая с высокими скулами, в ней чувствовалась пугливость и застенчивость, но переходный возраст уже набирал силу и некая задиристость, желание настоять на своём во чтобы то ни стало, пробивалось во взгляде, в походке, в движениях подростка. Такую скоро одним взглядом не усмирить.
    Экскурсия оказалась интересной,  мы увидели образец мавританской архитектуры Альгамбру — старинную мусульманскую крепость и дворец гранадских эмиров, позднее дворец стал резиденцией испанских монархов.
 В летний жаркий день было приятно погулять в прохладных аллеях  парка Хенералифе, примыкающего к Альгамбре. Кроме музеев парков и дворцов, гид, конечно же, по обычаю и договорённости с торговцами, заводил нас в сувенирные лавочки. В маленьких тесных магазинчиках моё внимание вновь привлекла русская семья.  Предложения жены купить что-то муж молча игнорировал, но после, когда все покидали лавку, он оставался один. Мужчина с толком, неторопливо выбирал сувениры, долго разглядывая и торгуясь, вынуждая других себя ждать,  с достоинством, не спеша шёл к автобусу со своими пакетами, невозмутимо поднимался в салон, не замечая, пропуская комментарии раздражённых туристов, не удосужившись извиниться, проходил к своему месту, небрежно бросив пакеты жене, уходил в себя.
     Всё это время, пока мужа не было, жена выслушивала возмущения туристов, щёки её алели, отвернувшись, она смотрела перед собой  влажными глазами, мужественно сдерживая слёзы. 
     Наконец автобус привёз нас к ресторану и проголодавшаяся,  утомлённая толпа туристов ввалилась в затемнённый тяжёлыми шторами зал двухэтажного здания. На длинных столах, покрытых грубой скатертью стояли запотевшие глиняные кувшины с прохладным вином. Перезнакомившись за время путешествия, люди перекликаясь, рассаживались за стол рядом с новыми друзьями, оживлённо обсуждали увиденное, разливали вино, произносили тосты, и только «моя» семья держалась обособленно, молча, высокомерно. Нет, тут я не права.  Задавал тон мужчина, его высокомерия хватило бы на всех. И если бы не он, думаю, женщина вела бы себя иначе. Так и представляю её одну — открытой, жизнерадостной и общительной.
    Тогда же она стояла рядом с мужем в строгом джинсовом платье, как в скафандре, покорная и молчаливая. И только изысканное, похожее на средневековое, серебряное с  малахитовыми камнями ожерелье-чокер, любовно обвивавшее её тонкую шею, и такой же браслет на руке, выдавали в ней чувственную женщину.
     Туристы уже  наслаждались аперитивом, а мужчина всё не мог принять решение, где же их царственным особам сесть.
     Наконец, администратор обратил на троицу внимание,  подбежал и начал суетливо предлагать места. Мужчина слушал его, надменно глядя сверху вниз и во взгляде читалось: это ты мне? Сидеть на лавке за общим столом с толпой и пить из общего кувшина твоё пойло? Мне?
     Женщина стояла рядом, но как бы не присутствовала, отвергала реальность существования этой ситуации, её равнодушный взгляд скользил по резному потолку, затем по  балкону, где находился второй ярус ресторана со столами и официанты торопливо накрывали их к приезду следующей группы. Они выверенными, отработанными движениями метали тарелки с одного конца стола на другой, и женщина заворожено следила за их почти цирковыми трюками с приборами.
     Семью наконец усадили, поставили перед главой семейства отдельный кувшин, который он тут же  брезгливо отверг, бросив — я не пью! Женщина удивлённо вскинула брови: «Ты не пьёшь? И я?» — читалось в её взгляде,  но голос молчал. Покорность. Мужу, очевидно в голову не пришло,что он не один.
     Видимо, не выделиться из толпы было выше его сил. Ему принесли тарелку с дымящейся говядиной и гарниром, которая  так же была отвергнута: он вегетарианец. Официант убежал и надолго исчез в недрах кухни, ожидая, когда, повара сочинят привередливому посетителю авторское блюдо.
     Женщина без фанатизма перебирала вилкой листья салата в своей тарелке, поглядывая, как их дитя с аппетитом уминает говядину с жареным картофелем и, только она знала, о чём ей думалось в эти прекрасные дни отдыха в неповторимой Испании.
     Наконец, мужчине принесли огромное блюдо с травой, стручками спаржи и прочей зеленью для козы и, подбодрив себя глотком минералки, он мужественно приступил к трапезе. Все, кто сидел в его поле, чувствовали напряжение, исходившее от него, но больше всех доставалось жене и дочери.
     В это самое время, один из вероятно, начинающих официантов накрывал стол на балконе, ровно над спонтанным «вегетарианцем». Не рассчитав силушку, он метнул тарелку, та пролетев через весь стол и, звонко ударившись о кованые перила, извергла водопад осколков прямо на «избранного».
     Все замерли. Получив неожиданный удар, мужчина, передёрнув плечами, молча встал, стряхнув с себя бело-голубые кусочки стекла. На руках  и крепкой шее выступила кровь, мелкие острые стёклышки впились в кожу. Если бы за секунду до этого, он не склонил голову над столом, то осколки попали бы в его горделивый нос.
     Все смотрели на пострадавшего и наверх, откуда прилетело. На балконе стоял кудрявый молодой официант в длинном фартуке, испуганно глядя вниз, молитвенно сложив ладони и прижав их к груди. К столу  уже нёсся администратор, размахивая руками, выражая сочувствие, кланяясь, извиняясь, громко причитая, ахая и охая, осматривая клиента, промокая салфеткой капли крови на руках безмолвно стоявшего бледного потерпевшего и отдавая короткие команды сбежавшимся служащим. Вскоре появилась барышня с саквояжем скорой помощи, но пострадавший отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, не дав приблизиться к себе, взял раствор перекиси водорода, смочил салфетку и вытер кровь. 
     Туристы, получив «и хлеба и зрелищ», удовлетворённо продолжили прерванный обед. Директор заведения лично семенил через весь зал с  очередным кувшином лучшего вина, но кувшин постигла участь предыдущего, — его отвергли. Словно по волшебству  появилась новая, видимо, самая большая порция горячего, взамен листьев с осколками, но в суматохе позабыли,что потерпевший вегетарианец и снова принесли мясо… 
     Я сидела напротив, рассматривать пострадавшего было невежливо, мне захотелось снять шляпу перед его выдержкой, (но она уже была снята) он не опустился до «их» уровня, не произнёс ни единого слова возмущения, не считая самого первого шёпотом: «свиньи», когда прилетело,  и я перевела взгляд на его жену. Увидев едва уловимую  улыбку в уголках её красивых губ и огонёк, загоревшийся на мгновенье и тут же погасший в её зелёных глазах, я подумала, что мне показалось. Ещё мне показалось, что я невольно подслушала её мысли: «Ты центр мира? Всё кружится вокруг тебя? Так что же ты хотел..."