Орликовка. Детство. Александр Иванович Петренко

  Воспоминания отца о родной деревне и деревенском детстве несколько лет пролежали у меня в рукописном виде, всё надеялась разговорить его на диктофон и дополнить, некоторые его устные рассказы, памятные мне, сюда не вошли.Н.Ч.

    Орликовка - малая моя Родина. Село, раскинувшееся вдоль правого берега реки Ревна - притока четвёртого порядка главной реки Днепр (Ревна - Снов - Десна - Днепр). Залесенный север Черниговской области (Семёновский район), граничащий с такими же залесенными районами Брянской (Россия) и Гомельской (Беларусь) областей. Партизанский край  в годы Великой Отечественной войны.

   Я родился в 1937-м году в крестьянской семье. Хотя мой отец - Петренко Иван Ананьевич - был учителем в Орликовской семилетней школе, но в начале 1940-го был призван в армию, участвовал в боях на Карело-Финском фронте, весной 1941-го года был в кратковременном отпуске в Орликовке, погиб на фронте под Донецком в феврале 1942-го года в звании лейтенанта. О его гибели моя мама узнала по запросу только в 1946-м году. Очевидно потому, что с начала войны до середины 1944-го года мы в Орликовке находились в оккупации. В этом же году (1944-м) поступил в первый класс Орликовской семилетней школы. Окончил её с Похвальной грамотой в 1951-м году и поступил в восьмой класс в районном центре - Семёновке, где жил на квартире. В 1954-м году окончил среднюю школу и поступил на первый курс Белорусской сельхозакадемии, в 1959-м году окончил её, получив диплом инженера-гидротехника.
 
   Даже в послевоенные трудные годы её жителями отмечались религиозные (церковные) праздники. На Рождество, Пасху и яблочный Спас в церковь стекался народ с ближайших деревень (Барановки, Тополёвки и других). Со взрослыми приходили и приезжали на лошадях и пацаны, подростки. И нередко мы устраивали с прихожанами-пацанами драки, иногда до крови. Эта зараза была присуща и для разборок внутрисельских "улица на улицу". В одной из таких разборок моему уличному другу-приятелю Васе Жадовцу (мне было 14 лет, а он на полтора года моложе) камнем "стесали" клок кожи на голове, я закатал ему голову майкой и довёл до дома, где влетело от родителей. А утром его отвезли в Семёновку, и ему там зашили рану. На месте раны волосы изменили цвет, на всю жизнь осталось светловолосое пятно.

    Летом с третьего по седьмой класс я с пацанами пас телят в излучинах реки. Пас нашего плюс одного или двоих соседских. Всего собиралось в ватагу 6-8 пацанов и соответственно 12-18 телят. Оставляя одного-двоих на очередном дежурстве, остальные купались, играли в кустах в войну, ловили рыбу, лазили в колхозную бахчу воровать огурцы и кавуны (арбузы). У нас была даже построена с участием старших парней землянка, брёвна для которой, диаметром 12-15 см (ольха, берёза), мы сами заготовили на берегу и сплавили по реке.

   У меня был пистолет- ракетница, которую нашла в огороде у реки бабушка и которую с помощью старшего брата Васи Жадовца Виктора мы приспособили под охотничий патрон 12-го калибра. Отобрал её у меня участковый милиционер, когда я перешёл в 10-й класс (1953 г). О последствиях и следах войны помнится немало случаев, когда получали раны и увечья и даже погибали дети, подростки и взрослые уже после войны. У меня также имеется шрам от осколка подорванного снаряда, полученный уже в девятом классе.

   В праздники втягивались в игры: лапту, городки и другие - и взрослые мужики. Меня до сих пор удивляет, как в такое тяжёлое время, возвращаясь с поля после трудового дня, женщины нередко пели песни, пели с чувством, вкладывая душу, так что заслушаешься.

   Моих сверстников четырёх смежных лет ( 1935-1939 гг. рождения) было в селе более сорока человек, но только несколько человек остались там жить, обзавелись семьями, большинство из села стремились уехать из-за отсутствия перспектив и достойной работы. Соответственно искали судьбу на стороне и девушки.

    У моего дяди Ивана с тетёй Тасей было три дочери: Маруся (1932 г.р.), Наталья (1936 г.р.), Валя (1939 г.р.), - и все нашли себя и обзавелись семьями на стороне. Вот так старела и уменьшалась Орликовка.

    Последний раз в Орликовке я был летом 1986-го года на похоронах тёти Кулюши (Акулины), жены дяди Павла Гавриленко, брата моей матери. Ранее и один и вместе с семьей я бывал у них в гостях много раз. А в тот раз после получения телеграммы о смерти самолётом из Сыктывкара я долетел до Минска, там у друга по предварительной договорённости взял "Ниву" и свою мать, остававшуюся жить в Минске, когда мы уехали на север, и на машине мы доехали до Орликовки. На похороны опоздали, успели только на поминальный обед. Через три дня таким же путём я вернулся в Сыктывкар. Не преминул в тот приезд покупаться в памятной и дорогой для меня реке Ревне.

    Дядька Павел, оставшись один, моего предложения переехать в Минск или Сыктывкар не принял, а перехал жить к старшей дочери дяди Ивана Марии и её мужу Михаилу в село Ахрамеевичи Крюковского соседнего района, там в 1990-м году умер и похоронен. В это время я оказался в больнице, поэтому на похороны не попал, а побывал на его могиле и на поминках через год после смерти вместе с другой дочерью дядьки Ивана, Натальей Спивак, и её мужем Виктором, они жили в Чернигове. Виктор и Наталья, Мария и Михаил - все они уже ушли из жизни.

  В Чернобыльские аварийные дни я оказался в Орликовке: приехал помочь посадить картошку в огороде и побывать на Родине. Возвращался через Гомель, забитый беженцами и переселенцами железнодорожный вокзал. Еле выбрался. Орликовке позже был дан статус слабо поражённой территории и жители какое-то время получали незначительные "гробовые", как называли эти выплаты в народе.

   Из отдельных памятных эпизодов: удивляла и не только меня моя бабушка Елизавета Гавриленко беспредельной верой, что её сын - дядька Павел - живой, хотя никаких известий о нём долгие годы войны и оккупации не было. Говорили, что ей были знаки с неба от Бога. Мы были очень обрадованы и удивлены, когда в 1946-м году это подтвердилось. Дядька Павел после освобождения из немецкого плена в 1945-м году ещё два года принудительно отрабатывал "вину за плен" на Горьковском автозаводе. так и унёс с собой обиду на власть за этот период. Сожалею, что не попытался помочь ему реабилитироваться. Как-то предлагал ему, но сам он не верил в возможность чего-то добиться, а я не настоял.

   Пользуясь своим правом бесплатного проезда как железнодорожник, почти ежегодно в Орликовку приезжал дядя Алексей из Омской области (куда ещё до войны уехали четверо из шести детей Елизаветы Гавриленко: Алексей, Павел, Ульяна и Матрёна, - после смерти её мужа Тихона в 1929-м году - Н.Ч). Он любил чарку, ходил по гостям, был общителен. В Тополёвке или Погорельцах покупал много хорошо хранящихся яблок, отправлял их багажом в Сибирь по железной дороге, где делился с сёстрами. На фотографии 1954-го года запечатлёны его проводы, когда собрались по этому случаю у нашей хатки на самом берегу Ревны родственники. Бабушка Елизавета жива ещё была и есть на ней.

   А с родственниками по отцовской линии отношения не сложились. После первого курса Академии летом 1955-го года я побывал у брата отца Павла Петренко в Новгороде-Северском, у него там был свой деревянный небольшой дом. Пробыл неделю. При перевозке с летней стоянки пасеки споткнулся и опрокинул улей, был нещадно покусан пчёлами (10-12 укусов), и назавтра температура была под 40, глаза запухли, отходил два-три дня.

   У Павла Петренко было двое детей - мои двоюродные брат Василий и сестра Настя. Брат был старше меня примерно на год, уже был призван в армию, а Настя уехала и работала в Николаеве, кажется, так что я их не видел. Два-три раза обменялись с Васей письмами и фотографиями, но потом переписка оборвалась. Родители отца к тому времени уже умерли, я их не знал. Сожалею, что не предпринял попытку возобновить отношения, как и о том, что не разыскал могилу отца.

   В августе  1961-го года женился на Бартошкиной Татьяне Дмитриевне, в 1962-м году у нас родилась дочь Наталья, а в 1965-м - сын Сергей. В 1964-м году, работая на машинно-мелиоративной станции Жлобина старшим прорабом(начальником участка), я получил своё первоё жильё - "финский" дом с участком земли и перевёз из Орликовки к своей семье маму Марфу Тихоновну Гавриленко, которой в то время было 51 год.

  Возвращаясь мысленно к Орликовке, не раз задумывался: откуда такое название? Ближайшие сёла и деревни с более понятными названиями: Барановка, Погорельцы, Тополевка, Блешня. Думается, что название связано с тем, что в лесах вокруг Орликовки водилось немало птиц - орлиц, серых, немного крупнее дикого голубя. И у тех и у других в детстве мы немало гнёзд разорили.

   Бревенчатый дом, хата моего детства, находился буквально в 10-15 метрах от берега Ревны. Строил его в 1910-ые годы мой дед по матери Тихон Гавриленко (+1929, отчество не помню). У деда и бабушки, Елизаветы Титовны, 1878 г.р, было шестеро детей: Ульяна 1906 г.р., Алексей 1907 г.р., Иван 1908 г.р., Павел 1910 г.р., Марфа 1913 г.р., Матрёна 1916 г.р. В двадцатые годы дед к существующей хате через сени пристроил вторую. Первая, которая была ближе к реке, была сильно повреждена при обстреле при наступлении немцев. К тому времени в ней оставались только бабушка и я  с матерью. В тридцатые годы по причине голода на Украине последовательно уехали в Омскую область в Сибири тётя Ульяна, дядя Алексей, тетя Мотя и дядя Павел, образовавшие там семьи. Дядя Иван со своей семьёй остался в Орликовке, жил отдельно.

   В годы войны погиб только мой отец, Иван Ананьевич Петренко. Дядя Алексей отслужил 5 лет на Черноморском флоте до войны, а в годы войны работал помощником машиниста на железной дороге и по брони не был призван в армию, д. Иван не призывался по болезни, д.Павел в начале войны служил в армии в кавалерийском полку, в июле 1941-го был контужен (лошадь под ним была убита разрывом снаряда), взят в плен  и четыре годы был в плену, в лагерях на территории Германии, Норвегии, Эстонии. Плюс два года у нас. В 1947-м году вернулся в Орликовку. Жена его в Сибири к тому времени вышла замуж, детей у них не было. По возвращении он работал заведующим и продавцом в одном лице промтоварным магазином в Орликовке, в 1949-м году повторно женился и отделился: разобрал и перенёс на новое место старую, повреждённую во время войны хату, заменив отдельные брёвна, окна и двери. К этому времени берег реки в результате подмывов приблизился к хате на 7-8 метров, и это понуждало нас укреплять его: садили черенки ивы, собирали где могли камень и битые кирпичи, укрепляли откос.

  Самые острые воспоминания детской поры связаны с войной. В нашей хате был замучен, забит до смерти, захваченный раненым при переправе через реку наш разведчик. Били его шомполами, и он так кричал, что меня до сих пор пробирает дрожь при воспоминании об этом. Мы похоронили его в огороде, а после освобождения села его тело было перенесено в общую братскую могилу.

   После войны я добывал на песчаном мелководье в реке ежедневно не менее ведра перловиц на корм уткам и курам, ловил удочками рыбу. А после седьмого класса уже косил траву на сено скоту в колхозной бригаде и был основным добытчиком сена все последующие годы учёбы в школе и академии. Мама-звеньевая была ударницей, но труд в колхозе оплачивался нищенски, и если бы не пенсия за погибшего отца да подсобное домашнее хозяйство, то прозябали бы в нищете, которую мне приходилось видеть у сверстников.

   Я уже ходил во второй класс (1945-й г.), когда по настоянию бабушки был крещён в нашей сельской церкви. Бабушка была очень верующей и занималась целительством, в основном кожных заболеваний, к ней на лечение приходили больные и из других сёл.

   Орликовку, как и тысячи других сёл и деревень, постигла участь медленного увядания. Сокращалось число жителей, главные причины: последствия войны и отток молодёжи из села в город в поисках места в жизни и работы. До войны в Орликовке было около 400-т дворов, и Орликовка на всю округу славилась изготовлением решёт и домотканных изделий с вышивкой. Этим занимались и мои бабушка и мать. У нас в хате были две прялки и кросна. Дядя Иван владел сапожным мастерством и делал решёта, полотна к которым ткала моя мать. А ещё у дяди Ивана был прекрасный голос, он охотно пел и был церковным старостой. В старости его с женой забрала в Чернигов его дочь Наталья.

   У дяди Павла не было детей и от второй жены Акулины. Они всегда охотно принимали в гости мою семью. Особенно нравилась детям река, где можно было сколько угодно купаться и дурачиться. В один из приездов я у них на глазах выудил двух щук: одну на килограмм, другую поменьше. Много было криков и восторгов, пока я их выуживал. Природа в Орликовке богатая: леса, река. В детстве я пропадал на реке, в 6 лет мог в сопровождении старших ребят переплыть её ( около 18 метров), а в 14 лет на спор переплывал со связанными руками и ногами. Леса в основном сосновые. К осени в селе ежегодно разворачивалась грибоварня райпотребсоюза, где принимались, варились или солились и запечатывались в бочки разные грибы. И разных ягод тоже было много.

   Из Орликовки вышло немало инженеров, офицеров, медиков, педагогов, шахтёров и других специалистов. Думаю, у всех сохранились добрые воспоминания о Родине - селе на севере Черниговщины.

   Дай Бог жителям Орликовки благополучия, возрождения и процветания!


   На фотографии 1954-го года на берегу Ревны сидят рядом с Елизаветой Титовной Гавриленко её сыновья Павел, Алексей и Иван, стоят: вторая слева Марфа Гавриленко, мать Александра Ивановича Петренко, третья - жена Павла Акулина, а рядом с ней жена Ивана Таисия.