Шахматы с Патриархом

                Притча о правилах игры

       Я приходил к Вам играть с постоянством ученика, неизменно проигрывал и приходил снова, без надежды на выигрыш. Обреченный на поражение, естественно, не верит в себя, и я - улыбался, в сотый раз сдаваясь - и начиная с нуля.
        Давно уже мы с Вами начали наши игры, когда - даже не припомню. В отличие от Вас, я не столь силен в хронологии. Вы настолько старше меня, я уж не говорю о Вашем статусе члена горсовета, тем более, что я всего лишь, мягко сказать, не очень везучий разносчик писем. Разумеется, в начале игр я Вам завидовал, и разумеется, перед Вами преклонялся. Не скрою, иногда я думал, что Вы изначально, принципиально непобедимы.
       - Атака двумя конями - страшная вещь. Мат! - резюмировали Вы, изящно беря коня двумя пальцами за загривок и устанавливая вожделенное статус-кво. Свирепая эстетика Ваших слов и действий загоняла меня в угол, обесценивая совсем - мою, и так не слишком соблазнительную, жизнь. Наверное, по последним словам Вы сможете сделать вывод, что я Вас ненавижу. Ну что ж, мой ход первый, и я его делаю. Вы правы - это так, но по совершенно другой причине, чем Вы можете вообразить. Знаю, что Вы очень сильны во всевозможных национальностей - способах защиты, пробить которые при помощи логики практически невозможно. Зная Вас, мне несложно предвидеть ответный ход. Вы сделаете вид, что обиделись. О невинные глаза на холеном лице! Меня? Еще и ненавидеть? Но вся эта "лирика" продолжается лишь до тех пор, пока фигуры не выстроены, то есть нет средств для осуществления Вашей цели. В чем Ваша цель - об этом чуть позже, а пока проанализируем наш дебют.
        Не секрет, что мы с Вами - представители двух противоположных психологических типов. Кшатрия - неприкасаемый, вождь - и даже не раб, просто никто, да и в шахматах, сказать по правде, профан, дилетант. Вы властвовали - я подчинялся - жене, начальству, судьбе, всему и всем. Приходя в шахматный клуб отдохнуть от социального статуса, я подчинялся Вам. Скажите, почему Вы предпочли равным себе - меня, в качестве партнера? Правила игры для Вас были лишь средством насладиться победой - я сам ощущал себя правилом, через которое не переступить.
       Помните, как в начале времен Вы заносили надо мной нож, чтобы принести в жертву? А когда я чуть-чуть подрос, восхищаясь Вами и чуть-чуть почитывая теорию, Ваш столп был не раз низвергнут вниз. Странно, но выиграв у Вас, я тоже чувствовал себя проигравшим. Потому, что я превращался в Вас. Вот причина моей ненависти - чувствовать себя Вами было отвратительно, хотя и полезно. Почему мне было стыдно чувствовать удовлетворение от победы - над самим Вами? Только тогда я начал понимать, почему Вы выбрали профана себе в партнеры. Лишь вслед за этим я почувствовал себя шахматистом.
       А сколько раз я зевал фигуры, упуская победу? Правила есть правила, скажете Вы - и я соглашусь. Почти. Вы, изредка совершив оплошность, почти всегда, в отличие от меня, успевали вернуть фигуру на безопасное поле. Но ведь тронул - ходи! А почему ты молчал? - спросите Вы, и я не найду ответа. Знаете, чему я удивился, почувствовав вкус шахмат впервые? Тому, насколько правила согласуются с этикой игроков. Вне зависимости от их силы и убеждений - они точны. Вы будете смеяться, если я скажу Вам, что этика согласуется с логикой? Но не будем нырять в философскую бездну. Перейдем в миттельшпиль. Туда, где Ваше дутое величие оказалось гипнозом. Выйдя из под гипноза, я обнаружил, что как шахматист, Вы слабы. Вы слишком желали легкой победы, и признаю, играли почти честно - но лишь до тех пор, пока я был слаб. Но как я был счастлив в процессе игры, когда туман начал рассеиваться и сквозь него забрезжила неожиданная брешь в Ваших фортификационных заслонах! Жизнь наполнялась Смыслом, вода, струясь, прорывала плотину, и Вы получали мат, не успевая удивиться! Редко, но и Вы бывали шахматистом, забывая об удовлетворении чувства превосходства, ради которого играли. Увидев красивое развитие, Вы изредка решались на жертву. Проиграв игру, я не чувствовал себя ущемленным, любя шахматы за красоту и искомый Смысл. В эти редкие моменты я искренне восхищался Вами, и представьте - любил! Как шахматист - шахматиста.
       Но Солнце снова заходило за горизонт, не имея сил удержаться на небосклоне, и мы с Вами, двое мужчин, живущих в разных мирах, возвращались по домам, уходя из клуба и по пути натягивая привычные маски служащих, мужей и отцов семейств.
       Иногда я ловил себя на банальном сравнении шахмат с жизнью. Оно меня забавляло - Ваша манера игры пародировала Ваш статус члена горсовета, а Ваш ферзь заимствовал у Вас Ваш апломб и стремление к власти. Как и в жизни, за доской Вы руководствовались простой и практичной догмой. Как и на службе, Вы бывали предельно осторожны, хотя и честолюбивы, и не всегда чисты на руку.
       Почему я продолжал сражаться с отчаянием обреченного, проиграв пять партий кряду и не надеясь на выигрыш?! За пределами шахмат для меня не было Жизни, а я считал себя слишком слабым партнером - для настоящего шахматиста. Шахматы помогали отвлечься от беспросветной тоски, из которой не было выхода. Для меня оставалась возможность выбора - между шахматами и самоубийством. Для Вас шахматы работали подтверждением Вашей правды - если выразиться вежливо, прагматизма.   
       Начиная с того периода, когда я несколько вырос, наши партии стали похожи, как близнецы. Начинались они ферзевым гамбитом, Вашим или моим. Дальше - я рвался в бой, забывая о цвете фигур и тылах. Играя белыми и наблюдая "психическую" атаку черных, Вы прятали саркастическую ухмылку. Моя атака захлебывалась довольно быстро, а Вы, искусно используя разрыв между авангардом и тылом и медленно подтягивая силы к наиболее уязвимым местам, взрывали строй атакующих фигур. Как правило, исход партии был предрешен еще в миттельшпиле. Вы выигрывали качество или пару пешек, и, закуривая, расслаблялись.
      Долгое время я исходил из внушенной мне в детстве доктрины - настоящий мужчина не сдаётся ни при каких обстоятельствах, мужественно доигрывая любую игру, даже стопроцентно проигранную. Такая жертвенность радовала Вас, растягивая наслаждение от неизбежной победы. Вы СМАКОВАЛИ её, затягиваясь дорогой сигарой, а я с бессмысленной надеждой - доигрывал, зря надеясь на Вашу оплошность, которая могла бы дать, в лучшем случае, ничью. Аналогии напрашивались: Пилат - Иисус, инквизитор - алхимик, рабовладелец и раб. А шахматы были Жизнью, и всё было, как в Ней - не ответил я на вопрос об Истине, не нашел философского камня, не разорвал свою цепь. Изредка выигрывая, я делал вид, что рад добытому - такой ценой - превосходству. Я не хотел власти, в отличие от Вас - и мои победы не имели для меня никакой цены. Я всего лишь полюбил шахматы, за их логику и объективность. Благодаря им и Вам, мой порожденный судьбой агностицизм стал слабеть.   
      Я сказал, что ненавижу Вас. Простите. Я сильно преувеличил. Все-таки доска и ряды деревянных фигур - не то поле борьбы, страданий и надежд, в которое мы с Вами выходили, уложив фигурки во временное небытие. Но если бы мы с Вами столкнулись на том, подлинном поле - бой был бы бескомпромиссным. Хорошо, что этого не случилось. Вы гордились партбилетом - теперь ходите в церковь. А я так и остался вне партий, разрядов и конфессий, но стал воистину верующим - в познаваемость правил, в шахматы, и в саму Жизнь.