Жизненные несправедливости

При рождении девочки в семье Орловых, родители нарекли ее Любовью, тем самым отдав дань уважения и любви, к известнейшей, на весь мир, кинозвезде Советского Союза, Любови Орловой, надеясь, что их дочь, в будущем, будет походить на эту великолепную актрису.
И вот что удивительно: к окончанию школы, Люба, действительно, стала похожа на родительский идеал, как внешне, так и внутренне.
Высокая, стройная, с белокурыми локонами, обрамлявшими ее лицо, с огромными серыми глазами, точеным носиком и довольно крупным, чувственным ртом, гордой осанкой и, даже, флером какой-то едва уловимой холодности, приводило к тому, что все, знавшие девочку, называли ее, наша «артистка».
С самого раннего детства, Люба, не очень любившая уроки в школе, особенно точные науки, после занятий преображалась мгновенно: она, энергично размахивая портфелем, напевая любимые мелодии, неслась то ли на урок музыки, то ли танца.
Особенно нравилось ей участие, конечно же, в различных конкурсах, где очень часто она лидировала, удостаиваясь первых мест.
Однажды, учась , уже, в десятом классе, на одном из конкурсов, Люба познакомилась с председателем жюри, интересным тридцатилетним режиссером, а позже, выиграв первое место, после недолгих уговоров, отправилась, с ним, в гостиничный ресторан.
Режиссер был галантен, рассыпался в комплиментах, щедр в угощениях и выпивке, и бесконечно нашептывал охмелевшей девушке о том, что ей нельзя растерять свой талант, и нужно, непременно, ехать поступать в Театральный институт, в столицу, а он будет всячески помогать и содействовать этому.
Несколько дней романтики, головокружительного счастья, от первого, остро вспыхнувшего чувства, пролетели для Любы, как один миг. Но, вскоре, режиссер уехал домой, в столицу, где его ждали жена и дети, как выяснилось позже, а, спустя некоторое время девушка узнала, что она - беременна.
Все ее планы, радужные мечты и надежды, на будущую счастливую жизнь, обрушились в один миг и первой мыслью, пришедшей в голову, была: «Как можно скорее избавиться от этого нежеланного ребенка!»
Однако, сообщив родителям обо всем этом, она, с удивлением, вдруг, увидела, как они оба, сильно расстроившиеся, вмиг постаревшие, какое-то время молча смотрели на дочь, а потом мама твердо произнесла:
«Ну, что же, раз так получилось, родишь нам внука или внучку, а там - посмотрим…Возможно, через пару лет, ты сможешь поехать поступать в институт, а мы будем воспитывать ребенка.»
Но сделаем небольшой экскурс в прошлое.
Полуголодная, полуодетая, злая, от нахлынувшей правды, безнадежно больная страна, вкатывалась в 90-ые годы 20-ого века.
Самая большая в мире держава быстро и уверенно катилась к своему развалу. Экономические реформы - забуксовали окончательно, перестройка провалилась, гласность добивала разоблаченные сталинистские останки. Дефицит был глобальный: народ, уже, не желал зрелищ, только - бы, хлеба!  Переход от плановой экономики к рыночной, на рубеже 80-90 годов, в огромной полуголодной стране, с детства приученной к дефициту и очередям, проходил крайне болезненно и с большими материальными жертвами для населения.
Пустые полки магазинов, жизнь людей «от зарплаты до зарплаты», обнищание, реальные проблемы с инфляцией, начало появления кооперативов, вот реалии тогдашнего времени!
Но вернемся к семье Орловых. Люба родила сына, но ее материнское сердце, даже, не встрепенулось: соседки по родильной палате, с нетерпением ожидавшие свое родившееся дитя, на кормление, с удивлением видели, как женщина равнодушно, медленно подносила ребенка, к своей груди, а потом, вскоре, с облегчением отдавала, его, нянечке.
Люба настолько была равнодушна к ребенку, что, отдав его в руки своих родителей, как будто забыла о нем. А когда, уже, спустя довольно долгое время, ей нужно было зарегистрировать его, и дать имя, она назвала первое, пришедшее в голову, Иван.
Конечно, как и всей стране, Орловым жилось, материально, очень трудно: отец, перенесший два инсульта, с трудом передвигался по квартире, мать уволили  с работы и она ухаживала за больным мужем и внуком.  Нужно было выживать, и Люба, «несостоявшаяся артистка», разом похоронив свои мечты, стала «челночницей»: с огромными, голубыми клетчатыми баулами, она постоянно ездила в Польшу, а привезя оттуда дефицитный товар (впрочем, тогда все было дефицитом), отправлялась на рынок, где и торговала - польскими продуктами питания, одеждой, обувью и многими разными вещами. Дома она почти не бывала – сына видела крайне редко, не испытывая, по-прежнему, к нему никаких теплых чувств.
И вот это была первая жестокая жизненная несправедливость для маленького Ванюши. Конечно, тогда он не понимал этого, называя свою бабушку мамой, а родную мать, по имени, Любой.
Ваня рос чудесным, добрым и очень отзывчивым мальчиком. Бывало, соседи, сидящие на лавочках перед подъездом, удивляясь такой холодности матери к своему сыну, часто наблюдали такую картину: ребята, во дворе, азартно играли в футбол, никого и ничего не видя вокруг, но когда возле дома останавливалось такси, и оттуда выползала, со своими огромными баулами Люба, Ваня моментально прекращал игру и  изо всех сил, стараясь помочь ей, тащил тяжеленные сумки в квартиру.
Когда же мальчику исполнилось пять лет, Любе удалось удачно выйти замуж за довольно состоятельного мужчину, Олега Николаевича. Отчим Вани, работавший когда-то, очень давно, инженером на заводе, оказался толковым и удачливым человеком, обладающим предпринимательской жилкой. И, когда, в 1998 году руководством страны был одобрен закон «О кооперации», в результате которого стали быстро  создаваться кооперативы: по бытовому обслуживанию населения, производству товаров народного потребления, в сфере общественного питания и т. д., Олег Николаевич создал один из таких кооперативов: его люди занимались производством «вареных» джинсов, кроссовок а-ля «Адидас», футболок с надписями и изображениями советских и американских флагов. 
А когда, в начале 90-ых годов на смену кооперативам начали приходить частные предприятия, Олег Николаевич возглавил акционерное общество, став успешным бизнесменом.
Нужно отдать ему должное, он не «зазвездился», не стал персоной «нон-грата», а по-прежнему, доброжелательно, по-человечески относился ко всем.
Люба родила, к этому времени, двух близнецов, Антона и Карину и семья переехала в уютный просторный дом.
Олег Николаевич детей, на своих и чужих, никогда не делил. Поровну покупал им одежду, игрушки и ремня мог всыпать, если было за что.
А вот Люба отпрысков разделяла, говоря Ване:
-«И зачем я тебя родила? Всю нашу семейную картину портишь. Все у нас светленькие, а ты весь в папашу уродился, настоящий цыганенок».
Подраставшие брат и сестра вторили матери:
-«Ты нам никто, ты нам не родной, а наш папа тебя кормит и поит».
Подрастая, Ваня уже все больше ощущал несправедливости, по отношению к себе, в их семье. Вначале ныло где-то там, в душе, в груди, где живет душа, но он улыбался и брату с сестрой, и матери, не поддаваясь отвратительным чувствам, обижаться и обижать.
А к отчиму, у мальчика, возникло, с самого начала, а потом все возрастало, чувство благодарности и любви, и единственным родным человеком, для него, был именно он, Олег Николаевич. 
Возможно поэтому, интуитивно стараясь вырваться из своей семьи, Ваня, еще учась в вечернем институте и работая, встретив Дашу, буквально на пятый день привел ее к себе домой и заявил:
-«Мы с Дашей скоро распишемся»,- на что Люба, брезгливо посмотрев на невесту нелюбимого сына, ехидно промолвила:
-«Ну и что вы ждете от нас? Помощи? Живите, как хотите и где хотите…»
И Ваня с Дашей, а потом и с появившейся дочкой, Викой, жили… Снимали квартиру и ни от кого ни в чем не зависели.
У Олега Николаевича, в их же городе, жила старенькая мама, Ирина Петровна. Сын часто навещал ее, привозил необходимые продукты и лекарства. Ни Люба, ни ее дети, Антон и Карина, не признавали бабушку, не приезжая к ней, и, даже, не звоня по телефону.
Когда же Олег Николаевич вынужден был ехать в командировку, он звонил Ване и просил его навестить бабушку. Да и она, частенько разговаривая с ним, всегда удивлялась, как такой прекрасный мальчик, добрый, чуткий и отзывчивый, мог вырасти у черствой неблагодарной матери.
Шли годы, и, вдруг, внезапно, отчима не стало: как констатировали медики, «смерть наступила от оторвавшегося тромба».
Очевидно, Олег Николаевич, словно что-то чувствовал, поэтому на момент его смерти, завещание и все необходимые бумаги были в полном порядке. 
По завещанию, их дом достался Любе, а каждому из детей, включая и пасынка, отчим отписал по двухкомнатной квартире. Вся недвижимость была оформлена дарственными, а основное  завещание, касающееся фирмы, он постановил вскрыть через полгода.
Услышав это, Любе стало плохо: она покраснела, покрылась потом, как-то обмякла и Ваня побоялся, что с матерью произойдет, как говорили раньше, апоплексический удар. Но, вскоре, придя в себя, тыкая пальцем в сторону  старшего сына, все время повторяла:
-«Ну, какое отношение он имеет к Олегу Николаевичу? И почему ему отписана квартира?»
Тем не менее, вскоре, Иван с Дашей и Викой переехали в чудесную новую квартиру, где и стали спокойно жить. Однако, однажды их посетила Люба, и не снимая верхние вещи в прихожей, вошла в комнату и водрузившись на стул, безаппеляционно заявила:
-« Значит, так! Старуху заберете вы!»
Ваня, вначале, даже не понял, о ком идет речь: «Какую старуху?»
-«Какую, какую, мою свекровь, Ирину Петровну. На что она мне сдалась? Я ее всю жизнь не могла терпеть, а сейчас ей ехать ко мне, чтобы памперсы  ей менять и клизмы ставить? Нет уж, увольте…» 
Оказалось, что и Антон и Карина, категорически отказались брать бабушку, к себе, а одна она, уже, не могла жить и нуждалась в уходе.
Напоследок Люба, встав со стула, закончила свой разговор, словно «припечатала»:
-«Тебе Олег квартиру оставил, вот и отрабатывай!»
Уже буквально через день, Ваня с Дашей взяли к себе Ирину Петровну. Она, будучи очень интеллигентной, мягкой, оказалась женщиной с тонким юмором, интересным и неунывающим человеком.
Ухаживать за старушкой было не трудно: она умудрялась, на кресле-каталке, приготовить ужин, а по вечерам рассказывала всем разнообразные интересные истории, которых было у нее, не счесть.
Естественно, поначалу ей было обидно, что родные внуки так поступили с ней, но потом, поразмыслив, говорила:
-«Мать их избаловала, а тебя, Ванюша, мой сын всегда любил и хвалил. Ты, для него, всегда был родным, а для меня ты теперь больше, чем родной!»
А когда через четыре месяца было оглашено завещание отчима, касающееся его бизнеса, по которому все активы он переписал на свою мать, надо было видеть лица Любы, Антона и Карины.
-«Бабушку я забираю жить к себе»,- неожиданно сказала Карина.
-«Не ты, а я»,- взвился Антон.
Ирина Петровна, при этом, с невозмутимым лицом, уверенно отчеканила:
-«А кто вам сказал, что я хочу переезжать отсюда? Мне здесь очень хорошо, здесь мой родной дом! И никуда я не поеду!»
Ирина Петровна так и жила у Вани еще несколько лет, почти сразу подарив ему все, что ей досталось по завещанию Олега Николаевича.
Богатство же родным его детям не пошло впрок: Антон влез в какую-то нехорошую историю, квартиру пришлось продать за долги, и он вернулся к матери.
Карина вышла замуж один раз, потом второй, с мужьями у нее не склеивалось. Ребенка своего подбросила матери, а сама уехала куда-то, устраивать личную жизнь.
А после смерти Ирины Петровны, разбирая ее вещи, Ваня с Дашей нашли аккуратно сложенный листок. В нем отчим Вани писал:
-«Мама, если со мной что-нибудь случится, иди жить к Ване. Из всех моих детей, он самый достойный, хоть по крови он нам не родной. Прости за то, что не смог воспитать такими же, Антона и Карину.»
Долго сидели Иван с Дашей за столом, вспоминая своих ушедших близких и родных людей, рассматривая  их фотографии. А потом  Ваня стал рассказывать о своей жизни: о своем рождении, о дедушке с бабушкой, которую называл мамой, о своей родной матери, несостоявшейся» артистке» Любе, о прекрасном отчиме, Олеге Николаевиче и его матери, Ирине Петровне.
Ведая о своей жизни, Иван как будто смотрел хроникально-документальный фильм, а себя ощущал зрителем, сидящем в зале.
И сейчас он понял главное: все несправедливости жизни, негаразды и искушения, приходят к человеку для того, чтобы сделать его крепче, выносливее и мудрее, и единственно, что нужно - терпеливо терпеть их, и при этом, непрестанно благодарить Небесные Силы.
И тут, неожиданно, у Ивана в голове всплыли слова одного старца, которые он прочитал недавно: «От несправедливости мира можно было бы сойти с ума, если бы над этим не стоял, в конце - БОГ!»