В гостиной

Виктор Матюк

В гостиной

 В огромной гостиной, нарочито пустынной, на подоконнике лежал синий пушистый иней,
Завяли гиацинты, по столу разбросаны окровавленные бинты, в Лету канули давние мечты,
Нет в комнате привычной суеты, остался где-то вдали серый мираж от мышиной возни!
На стене выгоревшая акварель, на ней изображена дуэль двух странных на вид мужчин,
Один из них был росточком не велик, лысоват и маловат, но в этом деле хват,
Зато второй родился под благодатной звездой где-то в деревне под Вязьмой,
Не молодой и не старый, он писал мемуары, ночами его беспокоили кошмары!
Как-то в пьяном угаре, играя на семиструнной гитаре, он позволил себе
Плохо отозваться о житье-бытье, он не проявил милосердие к бывшей жене,
Много рассуждал о её чрезмерной полноте, рекомендовал посидеть на диете,
Но не хотел, чтобы из-за неё пострадали малолетние дети! Кто за них ответит,
Если не она? Мать должна до конца исполнять заповеди всесильного Творца,
Нам не надобна жизнь иного образца, у нас своя доля и своя судьба,
Всем нам нужна теплота, в былые времена грешная душа праведно жила,
Потом не смогла закусить удила! Здесь вся жизнь старика прошла,
Сюда к нему приходили молодые тёлки, здесь у окна он слушал трели перепёлки,
Здесь он рыдал и стенал, здесь он любовь воспевал, здесь он был убит почти наповал,
Но прахом не стал! Мелкая душонка, осветив стол лампой-коногонкой,
Допила стакан самогонки, потом его убрала со скоблёного дубового стола!
Достигнув цели, осознала, что на деле её силы на пределе, в конце недели
Здесь холодные ветры шумели, всё закончилось очередным похмельем,
Взрослый дятел своим присутствием обозначил тот злосчастный миг,
Когда он услышал в гостиной женский всхлип, кажись, мужик тот влип,
Когда скрип не смазанной двери послышался сзади, запах опадающих лип
Раздражал носоглотку, его одногодки  разухабистой походкой 
Входили в ларёк пивной за бутылкой водки, им не подобало торговать ****ом,
И долго в очереди стоять, их толпа должна по имени и отчеству величать! Как пить дать!
Невдалеке ручьи звенят, над головой птицы кричат и кричат, капает дождь,
Он смывает враньё и ложь на старый деревенский погост! Ну что ж,
Что посеешь, то пожнёшь! Зря трепаться брось, тебя Господь видит насквозь,
Сразу такое началось, что даже запоздалый гость взял в руки огромную трость,
Похожую на сучковатый посох, это был апостол, он же учитель и философ,
Ростом был высок и худощав, он досконально изучал теологию,
Её азы знают немногие, хотя мчатся во весь опор, пытаются встрять в разговор
Без приглашения, не убрав камни преткновения с обыденной тропы, у толпы
Вопросы на первый взгляд глупы, они на грани всенародной  хулы, их никак не обойти,
Можно споткнуться и упасть лицом в грязь! На глухой стене висит старинный иконостас,
Он горел уже не раз, когда жизнь принимала такой размах,
Когда был задействован даже старый патриарх!
Для него каждый шаг, сделанный второпях,
Как залп из ружья, или гром и молния среди дождя,
Заставшие одинокого путника у степного ручья,
Где чётко проходит межа между двумя тополями,
И возвышающимся храмом! Там дама в белой панаме, молодая и худая, 
В истерику впадая, решила, что небу грешница не угодила и потому была склонна к греху!
Хватит молоть чепуху, она у толпы на слуху, пот катится по брюху, земля питается слухом,
Я же взираю с испугом за чужим недугом, тот, кто слыл когда-то приличным супругом,
Стал всего лишь мужем, а кому тот муж нужен, если он обезоружен, его голос простужен,
Мужа сменит папочка, его член стал мягким, как тряпочка! Не такие мы, нам нравятся холмы,
Мы любим, взирать на этот мир с высоты, нам бы найти, где наши корни? Только поиск упорный
На стезе торной каждый бездомный сможет позволить себе спокойно жить  в собачьей конуре!
Холодно на дворе, в гостиной тепло и мухи не кусают, снежинки тают за окном,
Ты вспоминаешь о былом, в душе полный погром, всё дело в том, что дуракам не писан закон!
 В минуты роковые ветры злые дуют в степи, от их порывов тухнут свечи, в тот же вечер
Кромешная тьма сводит человека с ума, потерпи, улягутся чувства в груди, и ты вновь
Обретёшь прежнюю страсть и любовь, ты счастлив, что жил и так искромётно любил,
Не напрягая жил, что свой взгляд ослепил ярким пламенем огня, опосля, разум обретя, 
Подтолкнул горящие огни не задерживаться в бесконечном пути!
В буйной слепоте страстей мы любим ту, что всех милей,
Это она была на вид холодна, но предана и скромна,
И никогда не была пьяна, о времена, о нравы!
Боже правый, прости и отврати все грехи от праведной души,
На небе алом грешников навалом, укрывшись белым покрывалом,
Они объясняются друг другу в творческой любви, хотя, по сути, сеют смуту везде,
Пахнет грозой в морозном воздухе, безумство царит в толпе, но приходит пробуждение ума
И в одно мгновение кромешная тьма покидает высокие берега  полноводной и широкой реки
Под названием – жизнь, от своих притязаний откажись, они воедино слились,
Окажись на их месте, ты бы тоже участвовал в акциях протеста! Каждое  слово в душе отзовётся
И назад к тебе вновь оно когда-то вернутся, тебе же ничего не остаётся, как усердно ждать,
Когда же душу посетит благодать? Ты же не трус, но любой искус  возбуждает множество чувств,
И тоску, и грусть сразу примечает подлый трус, они не пришлись ко двору, сеют бурю,
И мешают праведно жить бесшабашной натуре! Испытано на собственной шкуре,
Когда не всё в семье в ажуре, мужские яйца висят на абажуре, это говорит о культуре,
Всё остальное – наносное, если в тебе дурень давно уже умер, и ты с себя сбросил сбрую,
Чтобы не тратить время впустую, посеявший бурю, пожнёт время распрей и всеобщих тревог!
Не подобает скромным жёнам спать с чужим пижоном в гостиной огромной и тёмной,
Грешнику надоело встревать в скандалы то и дело, драться и воевать, надо знать, 
Что грехов груды забывают тромбами кровеносные сосуды, приподняв завесу
Из грусти и стресса с состарившегося лица, на нём морщинам нет ни края, ни конца,
Рядом тлен и суета, в кране закончилась горячая вода, беда никогда не приходит одна!
Жизнь без любви пуста, и даже капля влаги, пропитавшая лист белоснежной бумаги,
Пролитой из солдатской фляги, не даёт стареть, хотя некому грешное тело ночью согреть!
Неизвестно где любовь и страсть ворвутся внутрь груди, как не суди и как не ряди,
Набекрень свихнутся мозги из-за такой мелкой чепухи, пытаясь голове донести
Остатки прежней шелухи со скользкой  любовной тропы,
Неужто мы когда-то в грешниц были по уши влюблены? Достигнув цели,
Покрасовавшись около половой щели, улетели бог весть куда,
Туда, господа, давно уже не ходят скоростные поезда!
Страсть прячет глаза вблизи греха в воротник старого пальто,
Все люди живут в блуде, то есть грешно, им всё равно, что в лоб, что по лбу, 
Небо на ходу вместо них пишет роковую судьбу на треснувшей стене
В углу гостиной, нарочито пустынной, не переполненной толпой,
Но там живёт любовь при свете канделябр, ты же стар и дрябл,
Не раб и не слуга, груда хлама и незавидная панорама из окна,
Но душа влюблена в вершину высокого зелёного холма!
Тропа шуршит крупной галькой, изо рта пахнет «Старкой»,
Беседа прошла за чаркой водки, женщина сама сняла с себя колготки,
Шагами короткими впритык к мужику подошла, трепетно шею обняла,
И только тогда поняла, что и вправду была пьяна тогда, когда с неба падала звезда!
На полу валялся лифчик, он сполз долу от прикосновения рук липких, рук мужских,
Что-то особенно было в них, мужчина - неулыбчив и спесив, он пёр на бабу, как локомотив,
Роман был сбивчив, как речитатив в православном храме, женщина со стройными ногами
Когда снималась в рекламе, теперь она слилась с дворовой массой, удивляла народ гримасой,
Хотя ни разу её неуступчивый разум не счёл, что путь к соблазну долог, притаившийся ворог
Бил во все колокола на всполох, их храма вышел старенький невропатолог,
Между молодых зелёных ёлок вспугнул двух старых перепёлок, спал ещё безмолвный город,
А монашествующая братия с раннего утра звонила во все церковные колокола!
На носу торчит студёная зима, её сменит зелёная весна,
На массивном подбородке остались мелкие капли водки,
А в тёмной подворотне грешники чувствуют себя вольготней,
 Чем полсотни представителей толпы мужского пола,
Вставших у святого престола на колени, закрыты двери из-за всеобщей канители 
В родную обитель, мраком наполнилась безлюдная  комната, не слышно хохота,
От шёпота исходит духота,  прошла бессонница, там сидит пожилая затворница,
Она - невольница Творца!  Догадайся до конца: где же та тропа, засыпанная снегом,
Что ведёт к святому ковчегу? Трудно простому человеку вообще признаваться своей жене
 В собственном грехе? Он вот-вот сам всплывёт, тогда затмится голубой небосвод,
Остановится стрелка часов, душа закроется за огромный засов, спасаясь от большевиков!
Они ещё живут и железные цепи людям куют, подходящего момента терпеливо ждут,
Но не шевелятся – просто-напросто боятся людям на глаза показаться,
Вокруг них всякая жизнь теряет смысл, замедляется шаг и даже монах
Долго роется в штанах, он собрался посцать, но не может член достать!
Пришло время спать, он привык спать на ложе твёрдом и в одиночестве гордом
Засыпать в глубокой ночи, прикрыв очи кроссвордом, чувствуя себя почти что лордом,
Но толчея мыслей из букв и чисел намного корыстней опавших наземь листьев!
Можно мысль любую загнать в ступор, и тупо и хрипло орать в рупор, что здесь никто
 С проезжей стропы не отбросить в сторону трухлявое бревно, что же это такое?
Неужто природа объята девственным покоем, а семья живёт согласно домострою! 
Даже под Костромой, Калугой и Морскою пришлые люди бродят с дырявой сумою,
Я вижу троих, скромное одеяние висит на них, не хочу никого в бедности корить,
Хочу быть выше осуждения толпы быть, но против неё грешнику не устоять,
Пришло время землю пахать, сеять и урожай убирать! На стезе лопается асфальт,
Разрушен от времени старинный тракт, от грязи и жижи неотделима скука жизни,
До тризны рукой подать, это непреложный факт, мне бы свои утраты понять
И одним движением мысли объять необъятное, простое, но непонятное!
Белиберда крутится в голове, шуршат исписанные листы бумаги на старом дубовом столе,
Свет падает покато в часы восхода и заката на свидетельство адвоката власти,
В углу сложены рыбацкие снасти, ничто давно не увлекает глаз, здесь управятся без нас,
Разделят чужое барахло, что тяжким трудом было приобретено! Крутишься, как веретено
Вокруг своей оси, едва тикают на стене старинные часы, что-то оборвалось внутри,
Затихли тяжёлые шаги, спят друзья, спят враги, лишь седые пряди лежат рядом,
Прикрытые двух полосным стягом, мне не надо ни халвы, ни шоколада, 
Только бы баба лежала рядом, чтобы жизнь безликая не зарастала травой-повиликой!
В небо взметнулся пугающий звук на краю большой деревни, потухли окна в харчевне,
Я же виновато слежу за звездопадом, а рядом нет никого,
Неважно кто снимет с тебя демисезонное пальто на входе в гостиную,
Где висит картина старинная, у неё странная судьба, там женщина изображена
В платье белом, торгующая собственным телом! В её глазах застыл испуг,
Из гортани вырвался странный звук, он взлетел высоко, был слышен далеко,
Потом эхо вернуло его через открытое настежь окно! Преходяще всё!
Над полями да под небесами  чистыми летают страшные мысли, они душу изгрызли,
На мгновенье вышли из груди подышать глубоко, но они одеты только в тонкое трико,
Им холодно, зябко и голодно, приблизившись к объекту неуловимой любви,
Остановить зов страсти до конца не смогли! Гнус и комары грызут плоть от зари и до зари,
Господи, прости, время останови, позволь в колокола позвонить из последних сил,
Чтобы из рифм моих господний Дух заново воскресил старинную быль о том,
Что, осенив своё чело господним крестом, мы в шуме городском глубоко дышим ртом
И шагаем прямиком туда, где в полночный час всегда горела моя путеводная звезда!

г. Ржищев
26 ноября 2021г
22:23