Однажды в Польше

     Я почувствовал, что кто - то надо мной стоит. Не меняя ритм дыхания, лишь чуть - чуть приоткрыл глаза, поджимая ноги, готовый распрямиться всесокрушающей пружиной и ломать трахею, душить, рвать глотку. У моих нар стоял Уго из СС. В его горле торчал кинжал, хотя я точно помню, как, провернув для надежности, вытащил его, вытер о камуфлированную куртку, ничего я не оставил большевикам, ни единой бумажечки, ни, тем более, кинжала. Бросился и вцепился в горло мертвеца, ругаясь по - русски. В мои глаза ударил луч фонарика.
     - Вы, кажется, совсем уже обезумели, Кротов.
     Меня разбудил Линце. Как обычно подтянутый, сна ни в одном глазу, и не скажешь, что он не спит уже трое суток, перебирая лагерь, кого - то отправляя на шлепку, а кого - то передавая в руки тех, зеленых, самых, думаю, опасных из эсэсовцев. Если черные шагу не ступят без инструкции и своих пусть и людоедских, но законов, слова грубого от них не услышишь, только, разве, брезгливо поджатые губы, как же : сверхраса, то зеленые приходили с той стороны совсем безголовыми. Зенки пылали от дикседрина, спали по пять дней, а потом лезли помогать Линце. Окружали втроем - вчетвером и били, разрешая отмахиваться чем угодно. Вчера я раскроил одному из них голову лопатой. " Ну вот и все, Крот, - сказал я себе, вставая с нар, - шлепнут сейчас тебя или вздернут ". Линце осмотрел меня с ног до головы и повел в канцелярию. Там уже собрались двое из зеленых СС, один обычный, черный, и какой - то мужик в штатском, тощий и сумрачный. Судя по всему, начальник над всеми, вон как тянутся зеленые. Я ушам своим не поверил ! Они оправдывались.
     - Он не похож на унтерменша, - доказывал зеленый штатскому, разбрасывая по столу фотографии того урода, кому я разбил голову, - мы только приступили, а этот схватил лопату и почти оторвал Гауке голову.
     - Почему она была заточена ?
     Это черный вмешался. Явно топит зеленых, все же знают, что сами и заточили лопату. Вернулись из рейда, отожрались, отдохнули и заточили лопату. Три дня после этого не стреляли непрошедших экзаменовку, не вешали, если вскрывались советские еще грешки, рубили головы, как янычары. Строили лагерь под надоевшую за это лето  " Риориту ", ставили приговоренного на колени и сносили голову к такой - то матери. Они, видимо, не ожидали, что какой - то там русский схватит их лопату. А я вот схватил.
     - Может, его мать была арийка ?
     Штатский закурил и неожиданно протянул серебряный портсигар мне.
     - Угощайтесь, Кротов.
     Я выбрал сигарету, египетская, ишь ты, не курит говенный эрзац. Кто же ты такой ? После полуторавекового Николаи я уже мог ничему не удивляться, кто знает этих гадов из  " Анненербе ", может, это вообще какой Генрих Птицелов, с них станется.
     - Нет, не Генрих, - произнес штатский, высовывая на миг изо рта раздвоенный язык, - Эрвин.
     Я уставился на его змеиный язык, подрагивающий, влажный, будто ощупывающий прокуренный воздух канцелярии.
     - Это сканер, - перехватил штатский мой напряженный взгляд, - считывает мысли прямо с подкорки.
    Я невольно поежился. Если они такое уже умеют, то конец Советам. Правильно я перешел, быть нужно всегда на стороне победителей, а золотишка я и у этих долбаков найду, надо будет : ювелирку или банк грабану, но свалю в Штаты, прорвусь, хер освободители меня удержат в своем ублюдочном Рейхе.
     - Как вы думаете, что они с вами сделают ?
     Спрятал язык змеиный за бледными губами, показывает пальцем на зеленых.
     - Убьют, наверное, - я пожал плечами.
     - Правильно, Кротов, - качнул приглаженной головой штатский, - если бы вы ответили по другому, то я бы усомнился в ваших умственных способностях или, что хуже, заподозрил бы в лицемерии. Убейте их первым, - предложил он, протягивая мне люгер.
     Я расстрелял всю обойму, а потом еще топтался сапогами по лицам убитых немцев, вдавливая носы и сокрушая черепа. В дверь вошел двухметровый амбал. Шрам на щеке, глаза жулика, а сзади, я не поверил сначала, подмигивал Климт. Я его с тридцать седьмого не видел. И вот тут меня отпустило. Если уж Климт разыскал меня здесь и привел Скорцени, а здоровяк не мог быть никем другим, то, значит, еще поживем, Кротов.
     Вот так и я стал вторым заместителем Скорцени по диверсионной работе школы  " Брандебург ", а про ящики, утопленные в Гарце, как - нибудь потом расскажу.