Запах горящих осенних листьев

        Когда я был подростком, я был влюблен в  официанток в  кафе «Осенние листья» на Бригантинной набережной. В молодых девушек-студенток, которые там подрабатывали в ослепительно белых блузках. Я ходил только в это кафе.
        Прошло 30 лет. Мне – 45. После института я уехал в какую-то дыру. Это была даже не тмутаракань. Это была просто таракань какая-то. По приезду нашел объявление: «Сдается квартира в Скандинавском Стиле». Подъехал. Скандинавы  очень  удивились бы, увидев этот бомжатник.
        Моим государственным начальником был Владимир Владимирович Пескоструйный. Его лоб пересекала толстая вздувшаяся синяя вена, впадавшая в ухо, как Волга в Каспийское море. Он был настолько тупой, что это даже восхищало. Он хотел написать великий роман. Начало было такое:  "Не бросайте пельмени в кипяток. Им больно".  Но потом вдохновение у него испарилось, роман забуксовал. Мне начальник запомнился тем, что всегда улыбался невпопад, как невеста.
       … Я иногда приезжаю домой и захожу в мое кафе, сажусь за свой столик – самый крайний, у окна. Столик, понятно, уже другой, но место по-прежнему мое. Все официантки сегодняшние кажутся мне равнодушными, мужеподобными, холодными, как поручень  пригородной декабрьской электрички. Их худые татуированные руки напоминают мне узкий длинный штакетник разрисованного забора у нашего кожвендиспансера…
         Здание кафе осталось, а мои девушки, те, ушли после смены, не оборачиваясь, в темный подземный переход, где всегда горела одна-единственная лампочка. В переход из одной страны в другую.
         Мои девушки все были разными. Мне было 15 лет, а им 19-20. Они не знали, что я в них влюблен. От них исходила сбивавшая с ног волна женского  желания счастья, желания иметь своего мужчину, секс, детей. Мне хорошо было сидеть там, глядя, как они элегантно снуют между столиками и подмигивают мне как постоянному клиенту.
           Я каждый раз сидел так долго в кафе, что мое мороженое в металлической «розе» таяло, превращаясь в сладкое молоко, и я аккуратно вылизывал его, отложив ложечку и щурясь от солнца, выплывавшего из-за  соседнего дома.

         Однажды я выпил стакан «Портвейна» и стал смелый, как индийский медоед.
         Вальяжно откинувшись в кресле, я  сказал  Соне, рыженькой длинноволосой кудрявой третьекурснице с умопомрачительной фигурой:
         - Если тебе покажется, что в мире нет красивых мужчин – посмотри на мое фото.
         - 3х4? – спросила она, наивно моргнув большими зелеными  глазами.
         - Да... Увеличивать не надо... - я медленно сообразил, что зря корчу из себя А.Делона.
        У нас был  пруд. Я как-то пригласил ее на пляж. Соня плавала, как кувалда. Мы чуть не утонули с ней, дурачась, наглотавшись темной  воды с ряской.

          … Приехав в очередной раз в свой город, я пошел в кафе, но увидел на его месте развалины. Кафе начали сносить и огородили забором. На заборе висела табличка:
          «Строительство торгово-офисного центра  «Южный» ведет СМУ № 3. Прораб – Николаев Ю. В.»
           Я сходил в магазин, купил мороженое в стаканчике, вернулся и пролез через  дырку в заборе. Вывезти кирпичи и сломанную мебель  еще не успели. Я поднял стол с тремя ножками и какой-то табурет. Протер их носовым платком и сел на свое место.  Задумчивые бело-черные облака, сгрудившись, с недоумением смотрели на меня, свесив головы.
            Должно быть что-то главное, то, что никуда не исчезнет, несмотря на переделку, слом, крах и расчищенную площадку. В вас должна быть любовь, хотя бы к мороженому. А свое кафе вы найдете.