Космический холод

      
               
                «Умирало заснеженно и натужно,
                словно мучительная капуста".    
                Е. Летов
               
               
          Восточная Сибирь. Минус пятьдесят. Ледяное молчание и белое безмолвие. Ветерок безжалостно гладит уже почти до бесчувствия обожжённое лицо. Тихонько насвистывает: «Спи, спи, спи…» И в самом деле, слипаются припорошенные инеем ресницы. Слезятся то ли от боли, то ли от стужи остекленевшие глаза. Кто-то маленький и нежный внутри тебя съёжился и кричит: «Я не могу так больше!» Но тот, другой, бывалый и удалой, уверенным прапорщиком заставляет, почти приказывает: «Терпи, так надо. Сдохни, но сделай это!» И вправду, становится чуть легче, отмороженней что ли? Почему-то мелькают перед глазами оранжевыми накидками тибетские монахи, победившие внутренним огнём вселенский холод, дразня всполохами сакрального знания и оставляя куском стылого мяса наедине с метафизической морозилкой.

             Непонятно, как и вдыхать этот мглистый коктейль под названием «воздух», от морозной густоты которого забивает чем-то болезненным нос и перехватывает дыхание. Потом, как будто дышать становится легче, но с каждым вздохом ощущаешь, как леденящая смесь воздуха, проваливаясь в бронхи, остужет их. И уже почти с безразличием осознаёшь, как с каждой проглоченной порцией «мороженного», всё больше погружаешься в какое-то призрачное оцепенение, вечным, космическим ужасом, сковавшее всё вокруг и потихоньку добирающееся до ещё пока живого и тёплого тебя.

             Через час-другой начинает клонить в сон, руки неумолимо замерзают в тройных варежках и по спине крадётся вселенский холод, но преодолевая сонливую оцепенелость и пудовую тяжесть одежды, надобно непременно идти вперёд, туда, где спасительное тепло и горячий чай, туда, где ещё теплиться жизнь.
                Виталий Сирин