2. 3 Наталья. Раскоп, карантин, апрель

Автор:   Наталья


***

          Еду, еду. Опять командировка. Опять раскоп. На душе тревожно – эпидемия. Но деваться некуда, договор заключён, Открытый лист получен, заказчику нужно строить. А нам – копать.

          Электричка полупустая, оттого, что все сидят дома, самоизолируются. Ну и хорошо. Вирусов поменьше летает вокруг.

          Вот решила вести дневник. Будет мне не так одиноко. Там-то ведь тоже карантин, и на базе скорее всего будет пустынно.

          За окном мелькают станции. Тоже безлюдные. Пробивается на склонах трава, деревья вот-вот зазеленеют. Солнце окрашивает всю округу в розово-соломенный цвет. Небо той невероятной голубизны, какая бывает только весной. «На бледно-голубой эмали» – это не про сейчас, хоть и апрель. Сейчас не бледное небо, а ослепительное. Осенью тоже вот бывает ослепительное, но больше в фиолетовый, может от желтизны листьев. Весной – в зеленоватый.

          Как я радовалась бы поездке, экспедиции, если бы не проклятый вирус. А сейчас у всего неприятный привкус болезни, опасности. Сейчас мне было бы спокойнее дома с родными.
 

***

          Хостел совсем рядом с базой. В многоквартирном доме на первом этаже. В моей комнате – три двухъярусных кровати и тумбочка, вот и всё. Сказали, что из-за эпидемии ко мне никого не подселят. Хоть это хорошо.

          В хостеле первый раз живу. Обычно снимаем квартиру, но на такой короткий срок снять нереально. Так-то здесь, в хостеле, чисто, аккуратно. В довольно уютной и просторной кухне-гостиной висит на стене огромный телевизор. Напротив него на диване сидит работяга, видимо командировочный. Вдруг с улыбкой вспоминаю – я-то тоже! Ведь командировочная. В холодильнике – бутылка водки. Сразу становится как-то неуютно. Быстро перекусываю и – к себе в нору.

 
***

          Дежурят в хостеле две девчонки по очереди. Одна интересная такая. Полина. Тёмные волосы до плеч и очень короткая стильная чёлка. В лице что-то от двадцатых годов двадцатого века. Не сказать про неё – «красивая», но и «некрасивая» тоже не скажешь. Декаданс, модерн, изыск. Всё делает с расстановкой, движения тягучие, плавные. И всё в её смену в порядке, всё на месте, чисто и аккуратно. Иногда мальчик к ней заходит, высокий, с бородкой. Студенты? Вечерники-заочники?

          А вторая – полненькая, круглолицая Маша. Она помладше Полины и всё у неё на грани халтуры. Посудомойка стоит до последнего, пока не переполнится до краёв. Гладит бельё Маша целые сутки, – стоит, скучает гладильная доска с горой белья в коридоре, пока за полчаса до отхода Маша всё быстро не перегладит. Зато улыбчивая. Как на неё глянешь – всё улыбается. А Полина строго смотрит, серьёзно.

          До раскопа идти 10 минут. Стараюсь никуда больше не ходить. Только в магазин.

 
***

          Старый наш заказчик мой объект отдал на откуп своему зятю. Поэтому с зятем переговоры веду. Он человек новой формации. Из грязи в князи.

          Не знаю, правда, кто из них лучше. Старый – тот ещё фрукт. Выглядит импозантно, высокий, стройный, седые волосы аккуратно подстрижены, усы ухожены. Чёрный плащ – классика, кашне колышется на ветру, туфли идеально начищенные. И заходят туфли на стройку и выходят со стройки в идеальном состоянии. Сам похож на препода института. Но своего не упустит. Хитёр как лис. В глаза говорит одно, а за глаза делает совсем другое и, не моргнув, вывернет ваш предыдущий разговор наизнанку.

          Зять-то рубит с плеча. Помню я с ним год назад крепко поцапалась. Про бетонную плиту. Он начал орать, материться. Видимо он орал не только на меня. Ему хотелось сбить спесь со всех, кто умничает и  путается под ногами, пытается сделать мир менее рациональным, чем он должен быть. Тем более приятно, что мне удалось-таки совладать со своим дрожащим голосом и сказать спокойно и твёрдо: «Тут ваш х* и ваша б* вряд ли помогут. Подгоняйте хороший отбойник и дело пойдёт на лад.» Он что-то говорил ещё после этого, но было понятно, что настрой у него уже не тот. Волшебные слова вдруг потеряли силу.

          Да, охранная археология – штука непростая. Беда в том, что и мы, и заказчики, хоть и не можем друг без друга, но не испытываем друг к другу особо тёплых чувств. Они видят в нас неких рэкетиров, паразитов, которых обязаны нанимать по существующему закону об охране памятников. Ну а мы вынуждены терпеть их выкрутасы – долги, постоянное давление, и всё в этом духе. Ту маленькую победу я вспоминаю с удовольствием, потому что надоело быть на своём раскопе девочкой для битья.

          Мой пузан теперь старается быть со мной вежливым. Я тоже не хочу конфликтов. Приезжает шустрый такой, маленький. Взгляд цепкий и холодный. Пока договариваемся.
 

***

          Сижу на куске пеноплекса, пеноплекс на каменном бруске. Доска прислонена к гусенице крана, на неё удобно опереться спиной. Кран не работает, потому что мы перекопали всё перед воротами и на стройку не заехать. Из-за крана, коронавируса, погоды, природы и не знаю ещё чего работали семь дней по девять часов без выходных. Мой износившийся мозг уже не выдерживает таких развлекух. Но сидеть вот так на куске пеноплекса у жёлтого исполина на лапе, и когда солнце пригревает почти по-летнему, и когда перед глазами кучи отвала, которые закрывают меня от всей честной компании, и небо синее-синее, весеннее, летит надо мной… Вот когда понимаешь, что жизнь - это здесь и сейчас. А ведь всего лишь потому, что ноги и позвоночник могут немного отдохнуть. Всего-то и надо-то.


***

          Сегодня весь день была плохая погода. Правильно, что устроили выходной.

          А к вечеру распогодилось. Хотела сходить на Волгу, но передумала. Весь день провалялась.

          Интересно, что живу я на месте Олегова раскопа. Прямо под моей комнатой стоял двадцать лет назад деревянный дом. Сгорел он потом. А из окон кухни видны три следующих подъезда, где был раскоп позже у нас. Помню, там тоже дом под снос стоял и мы нашли за обоями старые дореволюционные фотографии. Люди в советские времена боялись хранить открыто фото с изображениями офицеров царской армии. Удивительное было ощущение от этой находки. Она сработала, как машина времени.

          Вечер прозрачный. Варила картошку и смотрела на отблески заката в окнах дома напротив. Точнее отблески отблесков. Яркие пятна освещённых домов и канитель ветвей. Красота.

          Только время от временени слышны сирены скорых. От этого неспокойно делается на душе.

          Но всё это промелькнёт – эпидемия, мой раскоп, эта странная тревожная весна и я сама, так же как тот старый дом. Правда фотографии, надеюсь, долго ещё будут храниться в фондах нашего музея. Ну да, и мой отчёт о раскопках, надеюсь, в архиве тоже.


***

          На раскопе пока без сюрпризов. Есть одна подозрительная яма. Может оказаться подполом четырнадцатого века. На соседнем участке у меня было два таких. Если средневековый подпол – засядем на лишнюю неделю. Если нет – за две управимся. Хотелось бы так.

          Команда рабочих набралась отменная. Один майор чего стоит. Бывший военный, служил в Афгане. Юморной, надёжный, огромный как шкаф. Любая работа ему по плечу, не смотря на то, что возраст уже. Его только надо останавливать вовремя, чтоб до центра земли случайно не докопался. Чтоб использовать его энергию только в мирных целях. По ночам он работает на ЖД. А на раскоп приходит для души.

          Вчера подошли строители. Парламентёр спрашивает: «А можно узнать? Что это за ямы вы выкапываете?». Отвечаю: «Ну представьте, вы у себя во дворе откопали яму под столб, другую под помойку. Прошло время, столб сгнил, помойку решили сделать в другом месте, старые ямы вы засыпали землёй. И так 500 лет кто-то время от времени выкапывает ямы, они заполняются, туда попадают какие-то вещи, обломки вещей. А археологи потом, по этим вещам определяют где в каком месте был двор в пятнадцатом веке, где в восемнадцатом, где дома стояли».

          «То есть вы делаете спектральный анализ земли?»

          Смеюсь: «Не спектральный, но анализ.»

          «А можно нам из тех вот бутылочек на память что-нибудь забрать?»

          «Можно. Это начало двадцатого века.»
 

***

          А сегодня Христос воскрес. Пошла на Волгу. Первый раз за две недели выбралась прогуляться. Стараюсь даже в магазин по-минимуму. Заразы новой не то что боюсь, но берегусь.

         На Волге благодать. Птицы пищат на все голоса. Один дрозд сидел на тополе, выводил затейливую песенку. Как только я остановилась замолчал. Я пошла – опять затренькал. Остановилась – замолчал. Не хотел, чтоб я подслушивала.

          Очень неровная погода. То солнце припекает, то налетает чёрная туча и сыплет колючий снег. Небо очень синее. Яркие облака большими стаями. Летят на небе и в реке.

         Зачерпнула воды речной, погладила ольховые пушистики.

 
***

          Смотрю вечерами "Мост над бездной" Паолы Волковой. Про Моне понравилась фраза "промыл мне глаза", то есть помог по-другому видеть мир. О том ещё понравилось, что импрессионисты наполняют положительной энергией. Это так и есть. Самое полезное питание для души. Оказалось, что эта серия - последняя видеозапись П. В. От неё самой очень заряжаешься хорошей энергией.

          Про Ван Гога понравилось "огненная печь творчества". Как люблю его! С детства.

          Самые любимые "Мосты над бездной" остаются про Джотто и Андрея Рублёва.


***

          Яма, про которую думала – подпол-не подпол, оказалась поздним колодцем. Живём. За неделю всё доделаем. Погода хорошая. Всё идёт по плану. Я довольна. Маленький шустрый пузан тоже.

          Напряжение спадает. Можно так не гнать. Эту рабочую неделю сделаю короткой, пусть люди отдохнут, да и я тоже. Потом за пару дней доделаем спокойно.

 
***

          Сегодня на Волге было тихо. Встретились несколько собачек. Два бигля, шпиц, щен чёрного лабрадора, который бегал за палочкой. Неистовствовали синицы.

          На скамейке у воды было так хорошо сидеть, что не хотелось уходить. Сначала над головой проплыли стальные тучи, потом медленно проехало синее солнечное окно, потом белые и серые облака. Вдалеке на воде качались чайки. Ещё одна чайка подлетела к ним на бреющем полёте. Подлетела быстро и верно, казалось – между ней и водой было всего несколько сантиметров.

          От дикого пляжа почти до Суворовского училища по воде, по берегу, тянется полоса сухого тростника шириной два-три метра. Это очень красиво. Он, как волшебный зверь, движется волнами, шевелится на ветру, метёлки взмахивают, пушисто шелестят. Рядом с волшебным зверем гуляли мама с маленьким мальчиком. Мальчик, конечно, у самой кромки. Веточки, камушки, листики…

          В такое тревожное время, как сейчас, так остро чувствуешь, насколько хорош мир!


***

          Днём писала пейзаж из окна на базе. Так приятно пахло маслом! Скомпоновались два дома – один из них с потрясающими силуэтами печных труб на крыше – шесть труб – одна жестяная, остальные кирпичные. Другой дом - новый охристо-жёлтый. Над ними беспокойное контрастное небо. А на фоне домов нежная молодая листва большого дерева. Ветки красивой тёмной графикой на более светлом. На переднем плане наш базовский двор – кунг, жестяной вагон, ржавая печь на которой коптили рыбу на день археолога, молодая травка, тени от кунга и вагона. На одну из труб села ворона. Очень здорово было. Но этюд маленький – ворона вряд ли получилась бы.

          Казалось, что рисую в какой-то мансарде на Монмартре. Слушала сначала Джона Ли Хукера, потом Энию. Пейзаж получился. Ура!

 
***

          Ну вот и всё. Раскоп как раскоп, никаких великих открытий. Наверное это хорошо, особенно сейчас. В конце концов отрицательный результат – тоже результат. Удивительно, что рядом, на прошлогоднем участке, прямо впритык было две усадьбы четырнадцатого века, а здесь – голяк.

          Из интересных находок – мухоловка. Звонила Анне Николаевне, она сказала, что возьмёт в фонды. Классная штука, в самом деле. Мухоловка рубежа девятнадцатого – двадцатого веков. Бутылка без дна на трёх ножках, с завёрнутым внутрь нижним краем. Туда, судя по всему, наливали сладкую воду. Долго мы ломали голову над тем – что это. Догадались, когда на базу залетела оса, и ловили её стаканом. А потом уж погуглили.

          Мухоловка - вещь необычная. Редко встречающаяся. Уж мы сколько бутыльков понаходили, а такая в первый раз.

          Ну вот я её заворачиваю, а сама думаю - стояла у какой-нибудь мадамы и мух ей ловила. А на окнах шторы атласные, а платье шёлковое модное, а на круглом столике позолоченная чашечка. Ну и вот, чтобы не в чашечку муха, а прямо таки в эту самую, в мухоловку. И могла ли подумать та мадама, что уж и её-то давно не будет, а мухоловку какие-то идио… странные люди выкопают из её, мадамы, помойки, будут мыть, сушить, фотографировать, распечатывать, сшивать в книжку, и сдадут бутыль ту волшебную в музей. Вона как.

 
***

          Ехала вчера домой. Сначала был пасмур. Зелень молодой листвы самых разных оттенков, как рябь на воде, мелкой дрожью полоскалась в приглушённом свете.

          Ехала-ехала, выглянуло солнце. Всё стало яркое, резкие тени и тёплые, оранжеватые цвета. Ближе к Московскому морю, через протоку переплывал здоровенный заяц с большущими мясистыми ушами. Стало очень радостно от самого зайца и от предвкушения того, как я буду рассказывать про него своим.

          Было ещё странно оттого, что именно в этот момент мой поезд проезжал над протокой и я посмотрела на зайца. Интересно, посмотрел ли кто-нибудь ещё? Но, наверное, заяц только для меня и важен. Вот он мне и показался. Для других – эка невидаль. И зайцу тоже по барабану. У него более серьёзные дела – зайчиха и еда.

          Ехала-ехала - пошёл дождик. Небольшой. Оставлял на стекле тонкие линии с крохотными едва различимыми бисеринками капель, которые тотчас же высыхали. Небо нахмурилось и все цвета сгустились, стали совершенно летними.

 
***

          Ну вот я и дома.

          Как же это здорово – возвращаться домой. После добровольного изгнания выйти из лифта, и почувствовать запах родной норы, и подумать "какое счастье!" И тут, как самое драгоценное – лица близких и общая радость. Про зайца, про зайца бы не забыть рассказать!

 
***

          Сегодня после завтрака включаю комп.

          Руки вспоминают привычные движения, выполняемые из года в год, изо дня в день. Я открываю крышку, жду загрузки, проверяю почту, проглядываю сети, открываю «Word». Кропаю сначала медленно, потом быстрее, ещё быстрее… И невольно начинаю представлять, как мы пришли бы на раскоп, открыли бы вагон, солнце разогревает слой, стол, стулья, чертежи и карандаши. Гомон рабочих. Лёгкий запах перегара, которым стараются на меня не дышать. Крики: «Перерыв!», «Сто восемь», «Девяносто», «Конец перерыва!», «Наташ, находка, оформи!». Дико хочется на раскоп.

          Но вспоминаю, как после месяца на раскопе, девять-десять часов в день, изнурительная жара, затяжной дождь или колючий мороз, заказчикам чего-то надо всё время – то быстрей, то дешевле, то поди туда, не знаю куда, начинает жутко хотеться домой. Чтобы было сухо и тепло, чтобы душ и всё удобно, чтобы родные лица, родная кухня, родная подушка, чтобы утром после завтрака включить комп…


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221102900315

http://proza.ru/comments.html?2021/10/29/315