Герилья реки

Притча о том, как спасается Жизнь - от невыносимой боли

     Познаваемость мира не находила подтверждения и не основывалась на фактах. Факты говорили другое: горы - это циклопическая гормошка, сложенная сдвигами литосферы, а все, что дышит на поверхности, возникло из хаоса и является им. Математическая действительность не нуждается в жизни - жизнь отвечает тем же.
        Весь этот псевдоинтеллектуальный вздор лез мне в голову по простой причине - я расстался с женщиной и жил один. Мне казалось, что я остался один в буквальном смысле, а вокруг - все веселятся и любят, мне назло, специально. На самом деле вокруг меня текла обычная жизнь приморского курорта - жара сушила мозги, но не гениталии, каковые наоборот, оживали. В ресторанах, отелях и венерических больницах не хватало свободных мест.
  Слава Б-гу, я улетал из потного рая навстречу прозрачной прохладе гор.
       - Девушка, не хотите покататься на вертолете? - спросил мой попутчик у залетной москвички, только выпорхнувшей из аэробуса.
       - Хочу! - ответила некрасивая женщина с рюкзаком за плечами.
       - Окей - лениво бросил попутчик. Он был похож на киногероя и не ведал отказа.
      Нас было девять мужчин, геологов и геофизиков, занявших места в душном геликоптере, десятой была москвичка. Начальник партии оставался внизу - москвичка, крича сквозь шум вращающихся винтов, продиктовала ему текст телеграммы, которую он согласился передать в Москву:
       - Долетела нормально. Устроилась не в санатории. Ксюша -               
      Текст нас рассмешил - уж слишком звучал загадочно, особенно, если предназначался мужчине.
      Вертолет взмыл вверх, оставляя внизу летнюю муть - грязные стройки за бортом перестали раздражать, наполняющая их мистика спустилась вниз. Прощайте, пляжи! Горы надвигались на нас, таинственно улыбаясь - не обещая наслаждений, а приглашая, как равных, разделить с ними жизнь.
       Знаете, в геологической жизни всякое случается - странные бывают события, непостижимые. Однажды градины, размером с куриное яйцо, всю ночь хлестали по нашей палатке. Палатка выдержала, даром что выглядит такой хрупкой, как… Ну, как жизнь существа из плоти и крови. Настоящую угрозу мы ощутили утром, когда она миновала: под ярким солнцем стояли порванные, покосившиеся, заваленные ледяными шарами палатки. Градины были словно из хрусталя и сияли, тая - некоторые весили пол-кило.
      Или вот, например. Вы когда-нибудь росой умывались? Обильной, густой , высокогорной? Не из романтических побуждений, а просто потому, что вода кончилась. В конце августа растаял снежник, что сохранился в неглубокой балке, и воду теперь приходилось носить за километр - из озера, в котором - по словам пастухов - жила белая лошадь с жирафьей шеей. Мы им верили, так как пастухи не были сильны в палеонтологии и вряд ли они читали про Несси. А еще как-то они сообщили нам, что в окрестных лесах поймали обезьяну двухметрового роста, скрутили и повезли вниз, в город. Чего в горах только не услышишь! Вечерние костры располагают к раздумьям, но горная философия, даже будучи грустной - не безнадежная хитрость людских низин.
       Красавец-мужчина, назовем его так, и неказистая москвичка жили в одной палатке, отдельной. Днем же общались, как посторонние - как-то он даже спросил меня, кривясь  - Как ее зовут? -
        Это уж слишком, скажете Вы, привирает, наверное, автор. Причины фрейдовской забывчивости не так уж сложны, на самом деле - не живите без любви, и Вы не забудете, как зовут Ваших любимых. Правда, это легче сказать, чем сделать.
        Вертолет уютно уселся на нашей поляне и выключил винты. А прилетали к нам иногда всякие знаменитости и чины - им романтики не хватало на ихних пляжах. Выгружали шоколад, шампанское и стильных девиц - прохлаждались. Вот выгрузились. Сели за сколоченный из досок стол. Гости: некто импрессарио, с дамой. Выпил импрессарио чачи, и отчаянно захмелев, начал говорить:
       - Я тоже знаю красивые тосты. Я, знаете, сейчас был в Колумбии. И вот, значит, Габриэль мне как-то говорит… Да Вы чего, Габриэля не знаете, товарищи ...высокогорные?! Про герилью он мне рассказывал. Это партизанская война у них там, в горах тоже. И я вот что подумал - жизнь всюду находит путь. Как вода из ручья, что течет с гор. Она огибает скалы, течет там, где мягче, кроется, ластится, прижимается к земле, что твой партизан (герильеро по-ихнему) - слабенькая с виду, а такая могучая - дай ей силу - спустится с гор и корабли понесет! Так выпьем же за Жизнь, за эту вечную речную герилью! -
       - Скоро кончатся твои “сто лет одиночества!” - наклонившись над своей дамой, добавил пьяненький импрессарио.
       - И твоя “осень патриарха” ! - хихикнув, сострила дама.
         Потом они улетели, а Ксюша долго мыла посуду. Я в тот день дежурил по кухне и помогал ей. Мы остались вдвоем, остальные пили чай у костра неподалеку. Красавец-мужчина рассказывал анекдоты, и мы слышали смех.
        - Ты знаешь - неожиданно сказала Ксюша - Неделю назад у меня умер сын.