Тёзка

Здесь я хочу немного рассказать об одном друге детства – тезке, по фамилии Иванов. Надо сказать, в жизни на тёзок мне необычайно везло. Родились мы с разницей в один день. В исторической литературе встречал, что люди, рождённые с разницей в шесть дней, – родственные души. Жили мы можно сказать в соседях через улицу – наискосок друг от друга. Отца у него не было, его заменял старший брат. Детство наше прошло вместе. Парнишка он оказался толковый – схватывал всё с лёту, но почему-то лени на учёбу хватало с избытком. Часто движения его были медлительными, но в критических ситуациях они становились молниеносными, как и мышление. Хотя по ощущениям казалось, что он никогда не думал, всё ему приходило в голову сразу в готовом виде. Какими-то особенностями среди нашего брата не выделялся. Но вот с седьмого класса начал заметно тянуться и перерос всех на голову. А в восьмом классе начал матереть и походил на юношу, даже казалось, что усики начинали проглядывать. Фигура стала складной, лицо привлекательно-красивое. «Пора и женихаться!» – подсмеивались мы над ним. А он, втихаря от нас, это уже осваивал.
Схватывал товарищ всё в лёт, если слушал учителя, поэтому над домашними заданиями не заморачивался.  Уроки для него проблемы не представляли, как и оценки. Что касается письменных заданий, данное товарищ навострился копировать у меня, а где должны быть различия, творчески перерабатывал. В восьмом классе это уже стало нормой. Но пока числился хорошистом. К доске он шёл медленно, и если что-то у него не связывалось в голове, по ходу подавал знаки, чтобы ему подсказывали. Как товарищу удавалось связать эти подсказки с накопившимися в его голове представлениями от уроков и выкрутиться – одному Богу известно, потому что сам он на это ответить не мог. Мой подчерк к восьмому классу из каллиграфического превратился в непонятные порой даже самому каракули. Но тёзка отлично их расшифровывал и иногда помогал мне в них разобраться. Во всех остальных своих действиях он оставался неприметным, как и прежде, хотя заматеревший внешний вид его выделял. Может мне так казалось, поскольку регулярно мелькал перед глазами. Но в четвёртой четверти с ним начали происходить странности.
Если по порядку – немки у нас в школе на тот период не было. Обычно присылали в четвёртой четверти студентов на практику из педагогического института. Чтобы нагнать упущенное, немецкий ставили каждый день, да ещё и по два урока. Но такие спринтерские гонки нас не устраивали. Ускорить их обычным обучением получалось не очень складно, если получалось вообще. И многие нередко получали неудовлетворительные оценки. Не у каждого в голове этот объём надлежащим образом укладывался, при нежелании заполнять её при такой системе обучения. Тёзка же считал данный предмет лишним, хотя иногда шпрехал, вставляя импортные словечки. На этот раз нам прислали приятную молодую девушку, но больше она походила на девчонку. И хотя практикантка и была привлекательной симпоткой и привлекала внимания парней, но опыта преподавания у неё ещё не было и с занятиями получалось, мягко говоря, не совсем гладко. Тёзка здесь сразу же крупно отличился после первого же домашнего задания. Упражнения, которые были заданы, он посчитал излишними и не соизволил их даже передрать у меня. Поэтому при проверке сразу получил двойку. Следующим она спрашивала стих, который надо было выучить на немецком языке и рассказать наизусть. Первым выбор пал на тёзку, он попытался что-то прокукарекать с юмором, мешая немецкие и русские слова, но оказалось – не в тему. Та, видимо, юмор поняла по-своему. «Иванов, я ставлю тебе вторую двойку!» – заявила молоденькая учительница. Когда же стала проверять заданные для запоминания слова, тёзка снова засбоил. «Иванов, ставлю тебе третью двойку!» – нарочито громко и с подтекстом заявила она, пытаясь пробить его броню. «Ставьте четвёртую! Перевод я тоже не делал!» – невозмутимо заявил товарищ. Такого та, видимо, не ожидала и почему-то покраснела. Ставить ему двойки в итоге ей надоело, да и не имело смысла, так как это ничего не меняло. И она обратилась к директору. Но никакие внушения на друга не действовали. Учительница, казалось, перестала обращать на него внимание и больше не спрашивала и ничего не требовала. Но каково же, было наше удивление, когда к концу четверти мы обнаружили у него массу четвёрок в классном журнале. Как оказалось, тёзка закадрил девушку и та не на шутку в него втрескалась. Они часто встречались, но делали это тайком, чтобы их никто не заподозрил. Если бы не эти оценки, данная история, возможно, осталась бы за кадром. О своих похождениях он не распространялся. Но здесь мы его прижали и вынудили признаться, и то – с условием – только между нами.
Можно сказать, что это был последний его год учёбы в школе. Учиться он не хотел. И хотя пошёл в девятый класс по настоянию матери, но назвать посещение школы в данном случае обучением, было бы не совсем верным. Уроки, его не задевали – ни по какому месту. С девятого класса нас стали расселять по квартирам. И мы – пять человек поселились у Кучиных. Четверо наших из одной деревни. Это: я, Сашка Киреев, Витька Семёнов и тёзка, спали на полатях. Ещё Санька Кучин, учился он с нами – дальний родственник хозяевам из другой деревни, спал тот в комнате на кровати. На другой – дед с бабкой. Бабка была располневшая, значительно моложе деда и ещё охочая пофлиртовать с мужиками. Дед же был, как сухарь, или что-то похожее на мумию, но на удивление гибкий, как стебель травы. Двигался он с трудом, больше читал газеты и книги, любил на эти темы дебатировать. А ещё – был охочий до спиртного, как кот до сметаны. Они нередко устраивали себе дополнительные праздники. Бабка часто ставила на печку брагу и когда та дозревала, эти празднества начинались, иногда, затянувшись на несколько дней. Как правило, при этом заявлялся сын деда. Старика зачастую надолго не хватало и его укладывали на кровать. А мачеха с сыном порой не могли угомониться за разговорами и песнями до утра, не давая нам спать. А иногда, хорошо заложив за воротник, выключали свет, забирались на печь и оттуда неслись подозрительные звуки. Частенько гулянки устраивались с компанией знакомых, а затем продолжались у них. Тогда деда складывали втрое и ложили на саночки, на которых доставляли до места.
Сашка Киреев облюбовал общежитие молодых училок и допоздна пропадал там. Иногда его с трудом удавалось поднять утром. Однажды, когда проснулись, то обнаружили между его ног кошку, которая принесла пятерых котят. Её мы убрали, а над товарищем, разбудив, потешались, как это он так умудрился разродиться.
В одно прекрасное время тёзка выдал рационализаторскую мысль: «Чего мы таскаем два портфеля, давай сложим всё в один и будем носить по очереди». Но со временем его пришлось носить мне. Да собственно он ему и не больно был нужен: все равно ничего не делал. Сидели мы на последней парте. По теплу – пока были мухи, у товарища открывалась на них охота. Он прихлопывал на окне первую попавшую и клал её на развернутый учебник. Это у него была приманка, хотя обзывал их чучелами. За обложки держал книгу в руке, немного сворачивая, с одной стороны большим пальцем, а с другой остальными, чтобы её можно оперативно захлопнуть. Когда к приманке садилась очередная муха, он лихо захлопывал учебник. Поначалу мухи у него часто успевали улететь, но со временем настолько наторел, что удрать им удавалось редко. Охотой занимался все уроки с большим азартом, не внимая замечаниям. Охота – есть охота. Не зря говорят, что она пуще неволи. В конце дня охотник подсчитывал результаты и записывал в тетрадь и каждый новый день пытался побить свой рекорд. Нередко его выгоняли с уроков, и тогда он с учебником пристраивался, где-нибудь в коридоре. Зимой охотиться было не на что, а другого занятия товарищ себе не придумал, поэтому от скуки, как сурок от морозов, впадал в спячку. Несколько раз его грозились отчислить: он нахватал массу двоек, но этот вариант ему был даже выгоден и какого-то волнения у него не вызывал.
Когда хозяев не было дома, а то и при них, но на полатях, мы играли в карты на деньги. Надо сказать, что мне наконец-то стало везти на этом поприще крепко, и вся компания ходила у меня в должниках. Ребята шутили: «Надо тебе подыскать подружку!» Все они уже дружили. «Нет, дорогие, не везёт в любви, зато везёт на деньги», – отбояривался я. Сашка рассказывал про все свои любовные похождения, Витька кое-что, а тёзка молчал, как рыба, даже, если мы у него пытались, что-то вытянуть.
Хочется затронуть еще один необычный случай. Я спал на полатях с краю, как раз в этом месте по потолку проходила матка. Однажды ночью, когда проснулся, то почувствовал, что с потолка на меня нечто падает, как редкий, мелкий дождик моросит. Спали мы в одних трусах, не укрываясь. Старики топили жарко. В головах у нас была комнатная печь, а в ногах кухонная. Я нащупал фонарик и включил. По мне ползали клопы. Проснулись ребята, все были ошеломлены таким зрелищем. Они на нас и вокруг просто кишели. Как мы этого не чувствовали? Началась бешеная охота. Под отслоившейся извёсткой располагались целые засады, разжиревшие на нашей крови. Неожиданно мой взгляд упёрся в матку, когда фонарик осветил её. Там в щели на глубине, в которую входил палец, все было забито полчищами кровососов. Даже волосы на голове зашевелились от такой картинки. Мы включили свет, накрутили из бумаги фитилей и начали не прошеных гостей ими поджаривать. Клопы защёлкали, надуваясь, лопали, запахло жареным. Выскочила хозяйка, не понимая, что произошло. Мы выгребали наружный слой, дожаривая остальных. Сняли с полатей матрацы и подушки, а так же доски и всё утащили на снег. Осмотрели тщательно стену и подмели пол. Короче спать нам не пришлось. Хорошо дело происходило перед Новым годом. За каникулы хозяйка эту живность вытравила.
Я так и не смог вспомнить – закончил тёзка девять классов или нет: так как его пытались отчислить. Дальше наши пути разбежались.