Привет, пап

 Привет, пап. Я тут делами домашними занимаюсь и вспомнил кое-что из детства. Про тебя. По тебя и меня. Про нас. Вспомнилось самое раннее. Как ты любил быстро ходить, а я не успевал за тобой, почти бежал. Как же я это ненавидел. Я плакал, а ты меня подбадривал. Как перед сном я просил тебя рассказать, как устроен самолет или космическая ракета, и ты рассказывал. Ты ложился рядом со мной, рассказывал, а я слушал. Ты засыпал и мне приходилось тебя будить чтобы дослушать. Я уже давно не помню, что именно ты рассказывал, но эти моменты я вспоминаю благодаря тебя за них сейчас, когда мне 45. Ты много читал и привил любовь к чтению и мне. Я часто видел тебя читающим. Я до сих пор много читаю. И пишу. Взрослея, я обретал из книг свое собственное мнение и картину мира. Что-то ты принял, а что-то нас отдалило. Но мне все равно нравилось приезжать к тебе на работу, исследовать наземные сооружения шахты с тобой и твоими друзьями, и я приводил к вам своих друзей. Да, я помню, что ты умер. Да, помню, что сейчас ты не видишь и не слышишь моих слов. Я должен был сказать тебе все это раньше, несмотря на неприязнь повзрослевшего сына, который разочаровался в отце. Во мне жили любовь и разочарование.

  Ты пил. И это я тоже помню. То каким ты становился выпивши меня и разочаровало в тебе. Ты не бил нас и не ругался. Просто становился вялым и инертным. Мямлил и сидя под окошком напевал "А ты опять сегодня не пришла…" Ты был и тебя не было. Ты открыл мне целый мир науки, техники и литературы, но исчез сам как личность, как друг. Помню те бессонные ночи, когда я просыпался от ваших с мамой ссор. Почему вы думали, что лучше всего это делать рядом со спящим ребенком?

 В тот день нам с тобой пригодились и быстрая ходьба, и мои технические знания. Но ты уже не мог так быстро ходить и послушаться моего совета чтобы спастись. А спасаться надо было. Мы пошли с тобой переоформлять твою пенсию в другой банк, потому что военные и техника были уже в городе, а не по телевизору, где показывали, как они уходили к нам из Славянска. Мы прошли с тобой по Корабельной улице и вышли на Товарную чтобы выйти на Артема, где и был этот банк. Было утро, людей на рынке было много. Там, на Товарной возле кинотеатра "Свет" мы и повернули домой. Все началось с автоматной очереди и началась паника. Какой-то бородатый мужичок стрелял в воздух и орал чтобы все разбегались, потому что "скоро тут будут украинские танки, ВСУ пошли в наступление." Выглядел он вполне интеллигентно несмотря на вооружение, обрезанные перчатки и гирлянду из ручных гранат. Экипирован был добротно. Не по-любительски. Даже не знаю, то ли дядя был не местный, то ли ему так сказали, чтобы он говорил, но украинские танки там оказаться никак не могли. Место закрытое. Они могли туда попасть только с Красноармейского шоссе минуя все блок посты тех, кто был в городе. Это было далеко, несколько километров. Шоссе, ведущее в город и мост, пересекающий всю железнодорожную развязку и улицу Горную были основательно укреплены блокпостами с бетонными блоками и тяжелой техникой. Вот так вот быстро прорваться было невозможно. Это много часов боя и было бы слышно далеко. Но было тихо. Обычное солнечное утро понедельника полное планов и сил после выходных, никаких боев или движения тяжелой техники. Никакой авиации несмотря на новости. Как грохочет техника мы уже узнали из наступления на Аэропорт со стороны города. Лязг от движения тяжелой техники был слышен далеко, за несколько кварталов. А от аэропорта до вокзала всего 4 километра. Когда я был на учениях в Крыму, я видел много техники. Но такого шума и лязга не было - в городе было гораздо больше техники чем тогда на учениях. Наступление было не со стороны Песок или Веселого, оно было из центра города.
 
 Спорить со стреляющим человеком было бесполезно. Домой - так домой. Мы успели только пересечь железнодорожное полотно и выйти снова на Корабельную, как я услышал вой и свист летящих светящихся шаров. Стреляли с точки между Веселым и Песками. Кто? Не знаю. Первый шар упал, как я узнал чуть позже во двор знакомых, которые жили между Горной и Сочинской. Никто не пострадал, но газовую трубу повредило. А вот следующий шар летел и снижался в нашу сторону по очень подозрительной траектории. Я торопил тебя, ты отставал и не хотел идти быстрее. До этого шара. Он взорвался в 30 метрах от тебя. Вот тут ты и побежал. Пап, вот где мне и пригодилась быстрая ходьба! То, чему ты меня научил. Теперь я так быстро хожу, что даже на прогулке мне приходится себя сдерживать чтобы идти медленнее; прогулочным шагом, а не лететь. Да, потом и бежать пришлось, потому что обстрел был сильным. Как ни странно, страшно мне не было. Вспомнил все как артиллерист, как наводчик. Понимал характер обстрела и поэтому не было понятно, что делать, куда бежать. Обстрел был хаотичным, без цели. Точнее цель была, но не физическая. Для поражения цели одиночными выстрелами цель поражается несколькими минами или снарядами, которые ложатся недалеко друг от друга. Все ближе и ближе друг к другу пока не поразят цель. А сейчас расстояние между взрывами было очень большим, до нескольких сот метров. Кроме того, край частного сектора между пром зоной грузовой части депо – никаких полезных целей. Это пустырь. Поражать было нечего. Кроме сознания людей. Это и была цель – создать панику. Стратегических целей не было. Люди? На пустыре? Если бы целью были люди, то обстреливали бы многоэтажные дома на Авроре и Октябрьском, где вероятность поражения людей на квадратный метро многократно выше частного сектора, тем более не пустыре. Когда есть конкретная цель и она занимает большое пространство, то применяют веерный обстрел, когда снаряды последовательно, недалеко друг от друга ложатся по всей территории цели – накрывают цель массой. А в тот момент как будто ребенок кидался песком – куда ни попадя. Поэтому было не понятно куда деваться от беспорядочных взрывов. От веерного - в противоположную сторону или в прорыв, в перпендикуляр линии огня. Тут – куда деваться если не знаешь где упадёт следующий?

 Ты прожил еще 5 лет после этого. Пережил столько обстрелов и перебои с продовольствием. Дом почти не пострадал, хотя 3 снаряда легшие перед домом Валентина Дмитриевича выбили у него в доме все окна и крыша подпрыгнула от взрывной волны. Нашему дому досталось всего несколько осколков которые впились в бетонный забор, стену нашего дома и выбили всего 1 стеклопакет. Ты умер рядом с твоим младшим сыном от алкоголя и плохого питания, хотя закусывал он добротно. Дом убил он. Ты мог прожить еще дольше и более здоровым если бы не пил вместе с ним. Если бы он заботился о тебе, а не наливал тебе. Все что я сделал для тебя, когда мы жили до его прихода - прахом. Ты был всегда накормлен, чисто одет, и я следил чтобы ты чаще мылся и меньше пил. Ты участвовал в жизни своего внука, моего сына, твоя жизнь была наполнена деятельностью и заботой о близких. Я ставил тебе на ноутбуке твои любимые фильмы. Пока не пришел он. Теперь я корю себя за то, что не заботился о тебе лучше, что срывался и злился, когда ты напивался на стороне, у соседа.
  было засунуть свой гнев и разочарование поглубже и больше проявлять любовь к тебе. Чтобы ты больше чувствовал мою любовь и заботу, а не разочарование. Пап, я люблю тебя