Глава 3. Немыслимое

Лес Алкхэм. Какое-то время после пленения

Я царапал на стене нашей темницы очередную засечку. Нет, после пыточных Гардамеша я понимал, что нас содержат в условиях, близких к королевским. Эта комнатенка была маловата для троих, ей не хватало света… но все остальное не было расположено к тому, чтобы уничтожить нас отчаянием, несмотря на сам факт пленения.
Оливер, впрочем, вряд ли был согласен со мной. Все эти дни он просидел в углу, обнимая колени, и чем дальше, тем больше погружался в какие-то свои мысли. Он разговаривал сам с собой. Каждый раз, когда я слышал это, у меня замирало сердце, и перед глазами мелькали картины того, что мне пришлось увидеть
- Сэр, восьмой батальон выдвигается на штурм! – рапортовал он.
- Помоги… - шептал он.
- Мать вашу, что за мясорубка! – восхищенно размахивая несуществующей шашкой, вопил он.

Я закусывал губу и не делал ничего. Марианна молча смотрела на меня и не давала заговорить мне. Я чувствовал, что она понимает, что происходит с ее старым другом, но она явно не была готова к этому.
Я закрывал глаза и, казалось, видел все то, о чем периодически вопил Оливер. Кровь. Слезы. Грязь. Обрубки рук, ног, части тел.
Меня вновь тошнило, словно в тот самый первый раз, когда колесо судьбы вытолкнуло меня из мясорубки. Я хорошо помню этот день. Люди праздновали какой-то местный праздник, высыпавшись на улицы чертового Аль-Дамна – города, с которого началась моя настоящая служба. Раз, два, три – и все вокруг превратилось в адское месиво. Гардамешцы пожертвовали своими людьми ради того, чтобы напугать несколько десятков солдат Королевской армии. Они пожертвовали теми, за кого сражались, чтобы увести на тот свет тех, с кем они сражались…

…«Ему можно помочь?», - услышал я очень тихий голос принцессы.
«Нет, ваше высочество», - выдавил я ответ.
«Это что, Вспышка?» - с содроганием в голосе спросила она.
«Нет, госпожа, это Воспоминание» - пожал я плечами.

Марианна внимательно осмотрела Оливера, схватив его за подбородок.
«Ничего не понимаю…»
«Он прошел через каждую ступеньку в аду Гардамеша. Сейчас он снова в нем, всей душой».
«Что там было? Почему он так реагирует на происходящее, тогда как твое сердце бьется словно ты преспокойненько спишь?»

Я поерзал. Воспоминания – это всегда пытка, худшая, чем то, что делали с нами гардамешцы.
- Свет! Свет, мать вашу, - все также вопил Оливер.
- Там! Там, слева! – опуская руки шептал Оливер.
- Гардамешцы близко, - итожил Оливер.

О да, когда я вернулся домой, я каждую ночь видел их. В этих видениях глаза гардамешцев были похожи на разгоряченные угли, руки сливались с оружием, а от них самих веяло улыбками. Они скалились, словно смерть, а я ощущал себя тем, кого Смерть исправно не замечает.
Все это отражалось внутри меня болью, которую я старался затолкать в глубины воспоминаний. «Оливер, твою мать» - опуская руки шептал я, больше самому себе.

Раз в пару дней раздавался шум шагов, дверь отворялась и на пол швырялась котомка с едой. Это была потрясающая еда, хотя и старая, едва теплая и явно собранная в виде объедков повстанческого стола. Каждый раз я вспоминал гардамешцев и, обнимая Оливера, повторял ему на ухо:
- Тише, тише. Они не хотят нас убить.
- Корбиниан… дружище… - с широкими объятиями вырывался он из лап воспоминаний. Воспоминания были сильны, но жажда и голод… О, голод и жажда ломают даже самых стойких из нас.

«Поешь, капитан», - услышал я шепот Марианны. Ласковый, заботливый… обо мне ли?
«Не забывайся, капитан», - с явной улыбкой в голосе отвечала она.
«Простите» - мотнув головой, вернулся к реальности я.
«За что? Мне не зачем тебя прощать».

Вот бы также легко достучаться до наших тюремщиков! А лучше до тех, кто приведет нас к Нему. Я уже несколько дней готовился к предстоящей встрече, но по мере того, как она отодвигалась, я терял крупинки решительности.

…в один из таких бесконечных дней, начавшихся исправно с нацарапанной на стене засечки, в нашу угрюмую темницу ворвались сразу несколько повстанцев. Они проигнорили в очередной раз причитавшего про засаду в ущелье Тим-тама Оливера, и без обиняков спросили меня:
- Что вы замыслили?

Я мотал головой, то возвращаясь к воспоминаниям, то к реальности…
- Ничего… совсем ничего.

Я выдавал правду, несмотря на то, что она никогда не была однозначной. И уж сейчас-то совершенно точно в ней не было ничего, что выдало бы заранее спланируемый сценарий.
Так, в какой-то из дней (очередная засечка) наконец-то утихомирился Оливер. Произошло все резко, словно по заранее выдуманному плану, но я был счастлив. Он обмяк и успокоился. На него явно накатила вся усталость этого мира или, по крайней мере, то, что ощущали мы с Марианной.
Но это, конечно, был еще не конец.
Он приближался.
Я слышал это по неосторожным разговорам в коридорах и даже в те моменты, когда наши тюремщики изволили посещать нас.
Я чувствовал это по легким вибрациям страха.
Я знал, что все они боятся человека с блестящей репутацией таинственного вождя, способного объединить всех сирых и убогих этого сирого и убогого мира с тем, чтобы устроить великий пожар и потанцевать на костях старого, встречая напуганное новое…

Он был здесь.
Марианна в отличие от нас с Оливером переживала эти дни с потрясающим самоуверенным спокойствием. За исключением нескольких мгновений, когда Вспышка находила ее, пытаясь столкнуть на почвы неизвестности, Марианна сохраняла властное выражение лица, преисполненного по-настоящему королевским достоинством.
В самые критичные моменты нашего отчаяния, прорывавшегося сквозь безумие Оливера, спокойствие Марианны и пограничность моего сознания, я вспоминал, зачем мы здесь. У нас была цель, и мы должны были вновь стать на рельсы. Вспомнить, куда мы идем и не сходить с намеченного пути.

«А куда мы идем?» - шепнула однажды Марианна.
«Есть точка, где мы окажемся когда-то. Вы скажете, что наша миссия окончена, и я свободен» - сказал я, чувствуя, что слова вылетают из меня помимо моей воли. Но, черт побери, насколько я этого хотел!
…я свободен.
…свободен я.
…свободен.

«Но ты будешь нужен…» - принцесса очень больно вернула меня к реальности. Подумав, она добавила:
«…Очень нужен мне».
«Я…»

«Что я?» – должен был бы спросить я сам себя, но будь я проклят – все, что требуется от меня сейчас, - это повиновение. Я подчинялся приказам командования, Пророков, а теперь мной управляла девчонка. Я позволил себе крупицу недовольства, даже немного презрения…
«Говоришь, как старик» - хохотнула она.
«Я и так старик. И он тоже» - показал я на мирно спавшего Оливера.
«Ты вложил себе это в голову. Ты говоришь это и хочешь, чтобы так было. Чтобы окружающие обратили внимание не тебя, на твою боль, на те безумные вещи, творящиеся в твоей голове».
«Но…»
«Тише, тише. Прошу тебя, тише. Я хочу, чтобы ты знал, - я не держу тебя. Я не хочу приказывать тебе лишний раз. Я хочу, чтобы ты был подле меня, но исключительно по своей воле».

Я моргнул.
«Своя воля?» - недоверчиво прищурившись уточнил я у Марианны. Хотя, скорее, у всего мира вокруг.

Нас куда-то волокли. Я вдруг решил посопротивляться, поэтому волокли нас грубо и без особых церемоний.
Окончательно очнувшийся Оливер все это время пытался убедить нас, что нет ничего страшного в сложившейся ситуации, и мы обязательно выберемся, и вообще – он, Оливер Бингли, сейчас легко договорится с Ним.

Он… о, если бы кто-то однажды писал о нем книгу, то…
…то эта книга была бы немыслима. Или нет, скорее, его жизнь представлялась бы немыслимой. Во всяком случае, то, что о нем рассказывали, было величайшим мифом современности. Вокруг него был создан ореол великого борца за свободы, страдавшего за права угнетенных, за настоящее искалеченных и за будущее их потомков.
Он был в прошлом, незримо обитал в настоящем и нависал над будущим…

Нас привели в большое, светлое помещение. Здесь стояла ширма, а у нее сидел сэр Понитик с весьма задумчивым лицом. Мне хотелось больше всего на свете пнуть его по этому холеному лицу, но, судя по остальным, он был весьма уважаемым повстанцем, несмотря на титул, статус и печальную пустоту в его воинственной голове.
- О, наконец-то! – довольно воскликнул он, а потом добавил, обращаясь к кому-то за ширмой: - Они здесь, господин.

«Что-что? Господин»? – прищурился я, украдкой глядя в сторону принцессы. Та, поерзав, ответила:
«Любой в эпицентре борьбы за свободу превращается в того, кто эту свободу отнимает».

Сейчас же нас должно было волновать, кто спрятался от нас это за этой ширмой.
Там кто-то зашумел, после чего в руках сэра Понитика оказалась бумажка. Он прочел ее содержимое и быстро спросил:
- Зачем вы здесь?
- Ищем помощи, - ответил я, - потому что...

Сэр Понитик предостерегающе поднял руку, не давая мне продолжить рассказ. Еще одна бумажка и…
- Но вы, мистер Лоуренс, здесь ведь не только, потому что ищете помощь?
- В каком смысле? – не понял я. Еще пауза. Потом бумажка.
- Вы спрашиваете себя, есть ли свобода от оков Пророков?
- Но… откуда вы?... – не понимая спросил я.

Сэр Понитик вздохнул и, не дожидаясь бумажки, ответил:
- Нашему господину ведомо все.

После этого голословного заявления я поерзал и продолжил ждать следующую бумажку. За время нашего мини-допроса в помещение то и дело входили какие-то люди, что-то спрашивали у сэра Понитика, после чего уходили. Он через своего сэра Понитика спросил у меня все, что касается того, зачем мы прибыли, как прорвались сквозь королевских солдат, что собираемся делать дальше…
- У нас одна цель, господин, - с соответствующим уважением сказал я, - увидеть, как Королева перестает быть королевой. Освободиться от оков. Вернуть всем людям свободу, в которой были рождены их предки.

Тишина. Он скомкал бумагу и отбросил ее в сторону.
- Так, - сэр Понитик выглядел изрядно напуганным, - уведите их.

Мы снова оказались в нашей темнице. Нет, справедливости ради, она была не такой уж темной и сырой, как в казематах Королевы, не такой гнилой и смертельно опасной, как в подземельях треклятых гардамешцев. Относительно светлая и просторная, эта комната была больше похожа на придорожную гостиницу.
Но я все равно чувствовал себя крайне паршиво. На стене зияли семнадцать засечек, а мы все еще не продвинулись к нашей цели.
«Не переживай, Корбиниан. Все происходящее всегда происходит не зря».
«Но мы уже очень долго здесь. Да, в планах не было оказаться в тюрьме, но ведь Он явно настроен не на самый дружественный лад».
«Поверь, Фокусник – самый необычный человек, которого можно представить»

На этих словах я замер. Фокусник? То есть все это время она знала?.. Марианна, конечно же, услышав мои мысли, засмеялась в ответ:
«Ты правда подумал, что я бы пошла сюда, по своей воле, думая, что здесь заправляет какой-то «Он», и не узнала бы про него больше? Нет, конечно, нет. Впрочем, про Фокусника я знаю давно. Моя мать хотела Его смерти больше, чем чьей-либо еще. Она боится Его. Она не понимает Его».
«Что предлагаете? Нам, видимо, надо попасть к нему, причем без сэра Понитика».
«К Фокуснику никого не пускают. Даже его люди разговаривают с ними записками».
«Должен же быть какой-то способ?».
«Это опасно. Что если нас поймают? Мы пришли просить помощи, а не выбивать ее с боями».

Я задумался. Принцесса была права, с одной стороны, но, с другой, - меня сильно раздражало то, что мы топтались на одном месте. Мне хотелось действовать, приблизиться к победе, сопровождая Марианну во все сложные моменты ее пути.
Когда она уснула, я решился. Я пихнул Оливера и шепотом спросил у него:
- Ты как?
- Уже лучше, друг. Я не понимаю, что со мной случилось.
- Такое было раньше?
- Раньше? – задумался тот, - мне снилась война, так что я просыпался в поту, а то и хуже – обоссавшись, но чтобы впадать в такое безумие… Нет, такое впервые.
- Я сам едва не обоссался, наблюдая за тем, что творится с тобой. Но деваться некуда, друг. Ты меня, конечно, извини, но я вынужден рискнуть. Обещай, что позаботишься о ней?

Оливер, немного подумав, кивнул.
- Это не в счет долга перед тобой, - подмигнул он мне.
- Конечно, нет, - хохотнул я, - но спасибо.

Мы дождались, когда комната отворилась, и в нее прошествовал очередной недовольный повстанец. Они все были недовольны, считая, что переводят еду на нас. Я бы тоже так думал, на их месте. Хотя, справедливости ради, мы давно готовы были отправиться дальше.
- Прости, - просто сказал я, ударяя его по затылку, - дурень.
- Он скоро очнется, - обеспокоенно сказал Оливер.
- Как и наша принцесса, - кивнул я, - так что твоя задача – уберечь ее. Делай все, что нужно.
- Я умру ради нее, - понурив голову, признался он, - но пообещай мне, что умру не зря.
- Ты же меня знаешь, - пожал я плечами, чувствуя, что мой голос не выдавал и половины моего беспокойства и четверти моей неуверенности.

Я приоткрыл дверь и огляделся. Тихо. Был поздний вечер и все, видимо, где-то собирались за пределами этого особняка. Смешно, но воинственные повстанцы, сражавшиеся за права угнетенных, сами жили в шикарном особняке, который явно когда-то принадлежал крупному бонду.
Я пытался вспомнить свои ощущения и прикидки, когда нас вели к Фокуснику. Это было сложно, хотя я точно помнил, что шли мы направо, сделав шагов пятьдесят, поднялись по лестнице. Ха, вот она, чертовка! На втором этаже взад-вперед бродили люди. Я задержался на лестнице, думая, что сделать. Выбора, похоже, не оставалось, но их там было порядка семи человек – без оружия мне было явно опрометчиво на них бросаться. На лестничном пролете была небольшая комнатушка, что-то вроде кладовки, так что я прошмыгнул туда и сел думать.
Можно было бы устроить небольшой переполох, но тогда наверняка вокруг залы, в которой обитал Фокусник, соберется целая толпа головорезов. Но и пройти мимо тех семи человек не было возможности. А вдруг их не семь, а восемь, девять или еще того больше?
Все, конечно же, решилось само собой. Похоже, оглушенного мной товарища нашли. Или он сам себя обнаружил, а Оливер обосрался и не смог остановить его от поднятия всеобщей тревоги, но повстанцы с шумом начали спускаться вниз. Будучи, видимо, уверенными в том, что на втором этаже меня нет (как же я бы мимо них проскочил, ага?), они оставили целых двух стражей около входа в покои Фокусника.
Им, конечно, не повезло, - я еще и подкрался относительно тихо. От неожиданности они запутались, принимая решение, кто должен сразиться со мной (судя по всему оба хотели, чтобы это сделал их незадачливый компаньон), так что я достаточно быстро расправился с одним (не на совсем, конечно) и, схватив, его ружье, приставил его к груди второго.
- Ты… тебе конец, мразь, слышь! – развонялся он.
- Молчи лучше, - устало фыркнул я. Достали эти смелые заявители. – И веди меня к Фокуснику.

Глаза мальца расширились от удивления.
- Ну же, я не хочу ждать аудиенции, на которую твои дружки притащат меня в колодках. Вперед.

Тот нехотя отворил залу. Это была прекрасная, огромная комната, в которой когда-то устраивали балы и приемы. Сейчас здесь было подобие военного штаба – столы были составлены как попало в куче, но каждый был завален бумагами, какими-то коробками и картами.
- Сидеть, сука, - приказал я повстанцу, засовывая его ружье между ручкой двери и косяком так, чтобы ее не сразу выломали. Тот, неуверенно глянув в сторону ширмы, вынужден был сесть. – Не переживай, я пришел поговорить с твоим боссом, только и всего.

Я подошел к ширме. Признаться честно, это был не самый простой момент в моей жизни. Я не понаслышке знал, кто такой Фокусник. Еще недавно я бы сказал, что больше всего на свете хочу узнать, кто он такой. Существует ли на самом деле, или за ширмой прячется мелкий злобный хихикающий старикашка-кукловод, обманувший такое безумное количество доверчивых людей?
Но я уважал его. Черт возьми, я уважаю людей, которые умеют то, что не умею я. Которые своей харизмой и лидерскими качествами объединяют вокруг себя сотни, тысячи людей. Не важно, что стояло за этим – попытки переворота или же служение Королеве.
Я вспоминал свою службу Ее интересам. Был ли я лидером, или люди шли за мной тупо выполняя приказ? Я не знал. Но слышал, что Фокусник – не такой. Он не приказывал, он говорил, что сделать, и люди к нему прислушивались.
И я рискнул:
- Мой Пророк, я выполнил свое задание. Я привел Ее к Вам.

Тишина. Ненавижу, когда тишина является единственным ответом. Мне хватало этого в те минуты, когда я обращался к богу. Но бог всегда мне отвечает, и глуп тот, кто считает иначе.
Ответил мне и мой земной бог. За ширмой послышалось копошение, после чего оттуда выбросили бумажку.
«Не произноси слово «Пророк», дурень».

Я расхохотался.
- Почему вы не говорите со мной мысленно?

Снова копошение, снова летящая бумага.
«Моя дочь. Она может перехватить мои слова».

Я подошел к одному из столов и, взяв сразу кипу бумаги, отправил ее за ширму.
- Скажите, что мне делать. Вы дали мне неполный приказ, и я до сих пор не понимаю…  Сделал ли я все верно? Что делать дальше?

«Ты должен довериться Ей. Она – ответ. Она – та, благодаря которой старый мир сгорит дотла. Она – та, благодаря которой родится новый мир. Мир для наших с тобой потомков».

- Но как я доверюсь ей, если мы сидим взаперти?

«А этот вопрос ты должен решить сам. Зря я что ли тебя нанял? Вытащил из того ужаса, в котором ты бы сгнил после смерти твоей жены и сына?»

Я сглотнул. Пророк прекрасно знал тему, которую я до сих пор не могу поддержать в разговоре. Но мне так или иначе не было понятно, что делать дальше. За ширмой молчали. Черт, ненавижу это. Больше всего я хотел зайти за ширму, но что-то меня останавливало. Наконец, я решился задать вопрос:
- Почему Фокусник? Зачем вам такая двойная жизнь?

За ширмой громко хохотали, явно не желая давать ответ. Позади меня послышался звук трескающейся двери, и вскоре я ощутил нехреновый такой удар по затылку, после чего перед глазами пронеслись совершенно несвязанные между собой картинки, а я отправился в невесомый сон.

***

Похоже, очнулся я от пристального недовольного взгляда принцессы. Марианна сверлила меня им так, что и мертвый бы проснулся.
«Я должен был это сделать и не буду извиняться».
«Прекрасно».
«И я говорил с ним. С Фокусником».
«Он тебе сказал, что уведет мистера Бингли на казнь?»

Я осмотрелся и не увидел Оливера.
- Что?
- То самое, - отрезала она, - его должны казнить на рассвете.

Я выругался.
- Что будем делать?
- Что? Ты спрашиваешь это у меня?

«Фокусник сказал, что я должен полностью довериться вам, госпожа».
Марианна посмотрела на меня, скривив свое прекрасное личико в самое ехидной ухмылке.

«Тогда посмотри туда».
Она указала на гобелен. Даже по мне, изображение на нем было жуткой безвкусицей. Подойдя ближе, я наконец понял почему: он скрывал дверь, за которой скрывался потаенный ход.

«Но мы не уйдем без Оливера» - глядя внутрь хода, сказал я.
«Тебе решать».
- Не уйдем, - твердо шепнул я.

Пока я перебирал варианты, думая, как выбраться из нашей импровизированной камеры со всеми условиями, Оливер нашел нас сам. Точнее, его привели обратно, грубо пихнув в нашу сторону. Он был весь в синяках и, судя по всему, ему сломали руку. Но он держался и, по обыкновению, улыбался, хотя и сквозь боль.
- Что случилось? Почему тебя отпустили?
- Приказ Фокусника, - пожал плечами тот.
- Тьфу ты, - тяжело вздохнул я, хлопая его по спине, - не представляешь, как я рад.

«Ну теперь ничего не мешает» - вторглась в наш разговор принцесса.
«Не мешает» - кивнул я. И добавил: «Но что-то здесь не так».

Марианна незаметно для Оливера поджала плечами и продолжила читать какую-то книжку, валявшуюся в местном шкафу.
«Доверься ей» - слышал я голос Пророка. Голос Фокусника. Черт побери, я служил ему несколько лет и не знал. Не знал, что, видимо, это он стоял за тем, что Фокусника не могли найти. Еще бы – он сам искал его. Направлял людей по ложному следу, который всего-то всегда вел от него самого.
И меня он вел от него самого. Последнее задание, так растянувшееся во времени, явно было направлено на то, чтобы мы с ним оказались как можно дальше от Башни Пророков.
Я хмыкнул. Марианна посмотрела на меня, явно надеясь на то, что я принял за нее решение, что делать дальше.

«Мы пойдем к Фокуснику. Пришло время заключить союз, который поможет нам победить».
«Но он хочет не того, что должна хотеть я, как принцесса и будущая королева. Давай лучше сбежим».
«Нельзя всегда бежать. Так вы никогда не станете королевой. Особенно пока жива ваша мать».
«Это так».
«Но вы никогда не будете такой плохой королевой как она».
«Я бы тоже этого хотела. С учетом всего, что было».
«А я бы сказал, что понимаю, но вы имеете полное право сказать, что не понимаю».
«И что это изменит? Вы предлагаете путь, а я принимаю решение. Вполне нормально, учитывая происходящее вокруг нас».
«И я уверен, что решение будет правильным. Тяжелым, но правильным. Таким, которым однажды я буду гордиться. Буду гордиться вами».

Она улыбнулась. Явно прочитала мои мысли, чтобы понять, что слова не расходятся с чувствами. Они, признаться, были мне непривычны, и Марианна явно ощутила какое-то смятение. Но не услышала в моем тонком голосе правды то, что ее отец жив, и продолжает разыгрывать свой маскарад, сидя за ширмой, бросаясь бумажками и готовя пожар, который сотрет известный нам мир.
Ее отец уже не Пророк, но все еще Фокусник. Я смотрел на его дочь и думал о том, какие должно быть силы подвластны ей. Одна только ее сила воли превосходила силу воли любого известного мне человека. Даже я, переживший три урока многомесячных пыток от гардамешцев, не мог похвастаться тем, что только сила воли спасла меня. Я очень хотел тогда умереть, но очень боялся признаться в этой слабости не только этим ублюдкам, но и самому себе.
Она была не такая. Она знала, куда идет, хоть и шла наощупь. Это явно было дано ей от отца.

В этот момент, пока я был целиком в своих мыслях, дверь в нашу «темницу» отворилась. Сэр Понитик с крайне озабоченным лицом влетел к нам, быстро пробежался глазами, что все на месте, задержался на полуоткрытом гобелене, прищурившись, и сказал:
- Королевская Летучая гвардия в часе от нас. Фокусник хочет вас видеть.
- Мы тоже хотим его видеть.

Я развернулся, с улыбкой глядя на Марианну. Похоже, слова Пророка начали сбываться.
Мы прошли за сэром Понитиком по уже хорошо знакомой мне дороге. Всюду бегали люди, в спешке собирая все, что попадалось под руку, и все, что можно было унести в столь короткое время для сборов. Сэр Понитик положил руку мне на плечо и спросил:
- Лоуренс, ты знаешь Летучих лучше кого бы то ни было. Есть у нас шансы?

Я никогда не сражался с Летучей гвардией, но своими глазами лицезрел, как от одного лишь их вида, сдавались города. Города, полные повстанцев.
Однажды Летучую гвардию отправили в Гардамеш. Спасти меня. Местные мясники боялись до сблева, когда никакие их оборонительные редуты не останавливали стремительно приближавшихся смертоносных всадников. Эти твари могли уничтожить все и всех на своем пути, не разбирая дороги. Их так учили.
Но этому учили и меня.
- Я останусь, - вдруг решился я, - если надо будет спасти Фокусника, то пусть мои люди уйдут, а я останусь. Буду сражаться до последнего гребанного Летучего.

«Нет»
По новой привычке я обернулся в сторону Марианны, но она не смотрела на меня.
Это говорила не она.

«Почему, мой Пророк?» - спросил я у Фокусника.
«Ты спросил: почему Фокусник?»
«Я не про имя. Я спросил про то, почему вы решили бороться с Королевой задолго до того, как она уничтожила Башню и признала всех Пророков вне закона».
«И то, и то связано на самом деле. Так что заберите у меня последнюю записку и идите своим путем. С Летучими ублюдками я справлюсь с помощью простых фокусов. И да, мне придется обречь сэра Понитика на верную смерть. Так что хорошо, что он вам не нравится».

Я глянул на бледного повстанца и понял. Тот уже знал, что его ждет. Честный человек.
Мы вошли в залу, где за ширмой скрывался Фокусник. На столике рядом уже лежала бумажка.
- Это тебе, Лоуренс, - тихо сказал сэр Понитик.
- Спасибо, - ответил я и, помедлив, протянул ему руку. Он с удивлением посмотрел сначала на руку, потом в сторону ширмы и, хмыкнув, с явным удовольствием пожал мне руку.
- Это было честью знать тебя, капитан, - кивнул он.
- Твой подвиг не будет забыт, - ответил я.

В его лице виделась решительность. С такой же решительностью на меня смотрела Марианна, да и Оливер уже ждал следующего шага. Я развернул бумагу, которая была гораздо больше привычных для Фокусника записочек.
«Корбиниан,

Эра Пророков уходит в небытие. Церковники пали, пали и мы. Будущее этой страны, да и всего мира – это угрюмые, бездушные механизмы. Предрекаю, что однажды люди начнут наделять их искусственными душами – называть человеческими именами, разговаривать с ними, учить их думать по-человечески. Я не помню, когда говорил с другим человеком не мысленно, а… по-человечески. Мне уже давно этого не хватает. И механизмы съедят это до самого основания.
Но такова судьба человечества и вызов, к которому привела наша разумность. Наш разум привел нас к той точке, где сейчас стоим мы все. Я, ты, моя дочь. Многие безымянные для истории люди. Я уже шептал тебе, что моя дочь – это островок твоего спокойствия. Она откроет то, чего никогда ранее не было у тебя, но вы сделаете это через боль, отчаяние и все страхи этого мира. Помни об этом, когда все будет лететь в тартарары. Будь рядом с ней даже и именно тогда, когда она будет старательно тебя отталкивать.
Жизнь – это не просто стечение обстоятельств. Мы сами вершим судьбу, сами выбираем свой путь. Признай это и знай, что твой путь – рядом с ней. Все, что будет непросто, - должно быть непростым. Когда она будет пытаться идти сама – не мешай, но поддерживай. Точки сомкнутся тогда, когда это будет нужно.

Твой,
Пророк»

Я сглотнул, медленно сворачивая бумагу. Мне хотелось ее сжечь прямо тут, но при этом мне хотелось оставить ее при себе, как доказательство пути, который у меня теперь был.
Марианна, конечно же, нетерпеливо спросила:
- Что там? Куда идем?

Я помедлил, глянув в сторону ширмы, за которой, я точно уже знал, никого не было. Фокусник обманул всех – отправив своих людей в спешке бежать и оставив сэра Понитика защищать его призрак. Самого его давно тут не было. Не оставил он и направления, куда нам бежать в первую очередь. Куда идти? Я глянул на Марианну. Если верить ее отцу, то только она определит правильное направление. Я верил ему. Верил ей и в нее. У меня были идеи, но главная была в том, чтобы проверить слова Пророка, так что я сказал:
- Фокусник написал, что мы свободны. И что вы, госпожа, определите наш следующий шаг.