Истории о генералах политработниках

                I

В наше время генерал Куринной И.И. являлся начальником политуправления ГУКОСа[1]. На Плесецком космодроме бывал наездами. Видел его. Мне он своей внешностью напомнил почему-то казаков из Сечи Запорожской. Мой однополчанин Ю. Краморенко рассказывал, что в Краснознаменске в столовой «Голицино-2» среди офицеров особой популярностью пользовался «суп куриный», который неизменно вызывал шутки в адрес нового начальника политуправления. Как только это первое блюдо в шутку не называли: и куринной суп, и суп мечта политработника и т.д. и т.п. Рождались и другие ассоциации, самая несправедливая была: «Курица не птица, а Куринной не …», в которой отразилось, нарастающие с каждым годом в среде офицеров-инженеров, неприятие офицеров-политработников, деятельность которых чаще всего сводилась к обязанностям формального контроля за соблюдением «полиморсоса»[2], обязательным конспектированием классиков и прочей лабуды[3]. Из политотдела последовала незамедлительная реакция – и блюдо переименовали: «суп из кур».

                II

Будущий генерал, заместитель начальника политотдела космодрома «Плесецк» Науджюнас А.Я. однажды позвонил в кабинет начальника психиатрического отделения госпиталя. Мой начальник в это время был в отпуске, и я взял трубку:
– Старший ординатор капитан Десимон Сергей Анатольевич, слушаю вас». Именно так, научил меня представляться по телефону мой начальник Строчек, сам он делал это постоянно, посему, кто к нему обращался, знали его по имени и отчеству, – именно этого он и добивался. Надо отметить, что в госпитале все, не зависимо от звания, будь то лейтенант или полковник, при общении друг с другом, в том числе и в служебное время, использовали имя и отчество. Эта традиция распространённая среди медиков была выше предписанных уставных взаимоотношений.
– Полковник Научу-вас, – послышалось мне. Зам. НПО был на полигоне недавно, и я с ним знаком не был.
– И чему вы товарищ полковник хотите меня научить? – заинтересованно поинтересовался я, и в ответ услышал развернутое и более внятное: «заместитель начальника политотдела полковник Науджюнас». Его интересовал поступивший в наше отделение сержант, замешенный в неуставных отношениях. Все громкие дела, связанные с дедовщиной, курировал политотдел в деталях. Это была часть их работы, о которой они обязаны были докладывать наверх, за это спрашивали очень строго. Позже я узнал, что этого добродушного на вид политработника молодые офицеры-инженеры космодрома за глаза прозвали, не без остроумия – наш «Урфин Джюс», намекая на известную сказочную повесть Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты».

                III

Ровно через год Науджюнас был отправлен на генеральскую должность начальником политотдела космодрома «Байканур» не без протекции генерала Куринного, с которым он раннее служил в одной ракетной дивизии. О них рассказывали следующее. В 1988 году первый советский орбитальный ракетоплан многоразовой транспортной космической системы «Буран» совершил свой первый и единственный космический полёт в автономном режиме. На месте его приземления впереди всех оказались два политработника – генералы Куринной и Науджюнас. И на Байкануре ещё долгое время распространялось представление, что полёт совершался не в автономном режиме… а управляли им целых два генерала, но по неизвестным причинам это почему-то скрывалось.

                IV

В наше время начальником политотдела в Мирном был генерал-майор «политической службы» с экзотической фамилией Беда. На космодроме эта фамилия являлась предметом разнообразных шуток и полуправдивых историй, – повторяться не буду. Себя он называл «профессиональным революционеров», т.е. человеком посвятившим свою жизнь продолжению дела революции (помните популярную песню того времени: «нет у революции начала, нет у революции конца и на этой непрерывности некоторые делали карьеру»).
На первом совещании молодых офицеров он обнадёживал лейтенантов своим примером: «я прошел путь от сохи до генерала». Подразумевалось, в котомке советского крестьянина лежит жезл маршала. Беда совершенно не соответствовал внешности большого начальника – в советское время генералы, как правило, были высокие и статные, словно их отбирали посредством командирской селекции.
Про него говорили, что некто-то, когда-то, пытаясь перечеркнуть всю его жизнь, злонравно вычеркнул из его фамилии приставку «По», – но это не помогло, и не смотря на это, Владимир Семёнович Беда из крестьянской семьи всё равно выбился в люди.
Не портило его и то, что он шепелявил, как в известном комедийном советском фильме нашего времени «По семейным обстоятельствам», имел «фефект речи».
Мой начальник Строчек очень удачно пародировал его речь. И рассказал мне такую историю. Его вызвал к себе начальник политотдела, и во время разговора о находящихся на учёте у гарнизонных психиатров, неожиданно открыл свой сейф, и, достав пачку фотографий, разложил их перед взором Строчека, обращаясь к нему: «Максим, посмотри чем занимаются жены наших некоторых офицеров и прапорщиков!» Снимки женщин носили откровенный и порнографический характер. Чем закончился их разговор не помню, кажется в этой истории гарнизонного разврата был замешен какой-то организатор прапорщик.
В моей памяти Владимир Семенович запечатлелся густыми черными брежне-подобными бровями. К слову, с возрастом Беда всё больше стал походить на знаменитого Генерального секретаря (обратите внимание на его фото). Может быть в этом был секрет его военной карьеры?   

[1]Главное управление космических средств (ГУКОС) МО СССР.
[2] Сокращение: политико-моральное состояние.
[3]Лабуда от древнерусского слово Лобода, лебеда – сорное растение, а в переносном смысле – бесполезная вещь.