Глава 6. Бегство

… Он брёл по пустынной ночной улице. Голова кружилась — наверное, от голода, однако мысли в ней, поначалу путавшиеся, теперь преобрели последовательность. Перед ним теперь стояла более-менее чёткая цель.

Пронзительный звук сирены взорвал тишину. Вынырнув из-за поворота, мимо промчалась полицейская машина; заслоняясь от яркого света синей мигалки, Энтони шарахнулся в сторону.

«Меня ведь ищут… – подумал он, оборачиваясь. – Наверняка тётка начала бить тревогу на следующее утро...» Он вдруг ясно представил, как полицейский джип останавливается, отрезая ему путь, как распахиваются дверцы и люди в форме заявляют, что он арестован… Энтони почему-то стало смешно.

Привокзальная площадь была пустынна. «Словно ворота в иной мир», – подумал Энтони, входя в тускло освещённое здание вокзала.На одной из деревянных скамей в маленьком зале ожидания сидела молодая женщина с маленькой дочкой; девочка уснула, прижавшись к матери. Энтони вздохнул: почти два года назад он, сидя на одной из этих скамей, ждал, когда за ним придёт тётя Хелена…

На перроне не было ни души, если не считать вдрызг пьяного бомжа, уснувшего на пластиковом сидении в обнимку с почти пустой бутылкой.

«А ведь я почти как он! – подумал Энтони, испытывая странную смесь чувств отвращения и жалости к этому отверженному. – У меня нет ни дома, ни денег, – ведь тех жалких грошей, что мне удалось скопить, экономя на школьных обедах, мне надолго не хватит… Только бы вернуться — в тот город, где мы жили с мамой и отцом! Где я был счастлив. Может, там мне повезёт…»

Он не знал, какое будущее его ждёт, и весьма смутно представлял, как будет выкарабкиваться из трудностей. Но ведь он был ещё так молод! И он не сдастся!

***

– Гляди, Тони! Нет, не так. Гляди внутренним зрением. Ну? Что ты видишь?
– Лицо. Красивые черты…
– Чего не хватает?

Энтони поднял голову, отрываясь от созерцания картины. Высокий худощавый темноволосый мужчина, склонившись над ним, улыбался, в его больших глубоко посаженых зелёных глазах блестели крохотные искорки. Неуверенность Энтони исчезла, когда он в них заглянул.

– Кажется… Взгляд! В нём нет жизни! Словно бездушная кукла…
– Правильно, сын. А теперь смотри!

Художник провёл по полотну кистью — легко, едва касаясь… Невольный вздох восхищения вырвался из груди мальчика.

– Он живой! – пошептал Энтони. – Он глядит… глядит на меня! Словно пытается что-то сказать!..

Добрая улыбка озарила измождённое лицо отца.

– Ответ в твоей душе, мой мальчик. Самый правдивый. Береги её от грязи.

***

… Кто-то тряс его за плечо.

– Просыпайся, парень! Слышишь?

«Отец? Ох, я опять проспал! Не стоило мне допоздна засиживаться в студии. Но я обязательно должен был закончить эскиз!..»

Энтони улыбнулся и медленно раскрыл глаза. Образ отца, привидевшийся ему, истончившись, растворился в призрачной дымке сна. С удивлением и испугом мальчик уставился на склонившегося над ним мужчину в форменном кителе работника поезда.

– Ну как, пришёл в себя? – спросил проводник, подаваясь к Энтони ещё ближе. – Где твой билет?

«Что ему ответить?..»

– Куда ты едешь? – осведомился проводник. Два-три любопытных пассажира обернулись, но он не обратил на них внимание.
– Д-домой… – запинаясь, пробормотал Энтони едва слышно и подумал: – «Да, я возвращаюсь.»

Проводник кивнул.

– Вот что, парень, сейчас пойдёшь со мной, – сказал он и подал руку, помогая подняться.

Они двинулись к выходу. Энтони растерянно оглянулся. «Я ещё могу убежать!» – молнией пронеслось в его голове и он дёрнулся изо всех сил, пытаясь вырваться.

– Э-э нет, парень, – покачал головой проводник, крепко держа за руку беглеца и набирая номер на мобильнике. – Так дело не пойдёт!

Тяжело вздохнув, Энтони обречённо взглянул на своего пленителя. Понимая, что сопротивление бесполезно, он покорно последовал за проводником.

На перроне их ждала полицейская машина…

***

– «… снят с поезда по причине отсутствия прoездного билета…», – отложив ручку в сторону, дежурный полисмен обернулся к юному задержанному. – Может, всё-таки, назовёшь свои имя и фамилию?

Энтони ещё сильнее сжался и лишь покачал низко опущенной головой. Полисмен вздохнул.

– И давно ты так путешествуешь? – спросил он.
– Не важно…

Он находился в пути почти три дня…

Первую ночь он провёл на пригородном вокзальчике, забившись в тёмный закуток, дожидаясь первого поезда. Он прятался, пересаживался с поезда на поезд… Он старался быть осторожным. В этот раз ему не повезло.

В кабинет вошёл другой полицейский; поставив перед Энтони тарелку с сырными сандвичами и кружку с чаем, он шепнул что-то коллеге и, бросив на мальчика быстрый взгляд, вышел.

– Так значит, ты домой ехал? – спросил полисмен, с интересом наблюдая, с каким аппетитом задержанный набросился на еду.

Энтони кивнул, не поднимая глаз.

– Может, назовёшь адреса твоих знакомых, родственников? – продолжал полисмен. – Или телефоны? Чтобы кто-нибудь приехал за тобой?
– У меня нет родственников.

Словно эти несколько слов произнёс не он, а кто-то другой. Он вдруг ощутил своё одиночество с необычайной остротой. Мир поблек. Ему стало всё равно…

– Ладно, – вздохнув, дежурный смерил Энтони пристальным взглядом. Затем, сделав в протоколе новую запись, поднялся и вышел.

«Я что-нибудь придумаю! – сказал себе Энтони, когда ключ заскрежетал в замке. – Я не совершил ничего плохого, я только...»

Ехал домой. У отца были друзья, тоже художники. Они приходили к ним в студию. Энтони помнил, как их зовут. Если его отпустят, он попытается разыскать их… «Если отпустят…»

На полу у стола белел листок— он, вероятно выпал из папки с протоколом. Сгорая от любопытства, Энтони, нагнувшись, перевернул его. И невольно вскрикнул: на листке была отпечатана его фотография!

«Что же меня удивляет? – подумал мальчик. – Тётя принялась разыскивать меня. Полицейский допрашивал меня, только чтобы удостовериться. А значит...»

У Энтони больше не оставалось сомнений по поводу его дальнейшей участи.

Звуки чьих-то шагов и голосов, гулко доносившихся из коридора, отвлекли его от невесёлых раздумий. Вскинувшись, Энтони напряжённо прислушался.

Щёлкнул замок и дверь распахнулась.

– Он, сэр?
– Вне всяких сомнений.

Энтони привстал, приоткрыв рот от удивления. Он узнал одного из вошедших.

– Ну здравствуй, парень.

***

… Автомобиль нёсся по трассе, шурша шинами по мокрому асфальту. Сыто урчал мотор. Мерно стучали дворники, смахивая дождевые капли, стекавшие по лобовому стеклу. Серые просёлки, мелькавшие за окнами, казались размытыми и унылыми…

Несколько раз мистер Никлсон поглядывал в зеркальце, в котором отражалось бледное лицо юного пассажира, сжавшегося в комочек на заднем сидении, однако заговорить первым не спешил.

– Вы… – промолвил Энтони тихо, продолжая глядеть на дорогу. – Вы везёте меня… к ней?

Ответа не последовало. Внимание Никлсона было приковано к трассе.

– Но… – Энтони заглянул в водительское зеркальце, обращаясь к отражению. – Вы ведь сами сказали мне, что я имею право выбора!

Мистер Никлсон нахмурился и сильнее стиснул руль.

– Вы не имеете права против моей воли возвращать меня к ней!!! – вскричал Энтони и в бешенстве заколотил кулаками по переднему сидению. – Остановитесь!

Они съехали на обочину. Энтони принялся дёргать ручку, но дверь оказалась заблокирована.

– Выпустите меня! – потребовал он, откидываясь на кожаную спинку и хмуро глядя в «заплаканное» дождём окно.
– Вот что, парень, – сказал мистер Никлсон, оборачиваясь. – Я не собираюсь оспаривать твои права. Я — адвокат и стою на стороне справедливости…
– Справедливости?!! – побледнев от гнева, Энтони стиснул кулаки.

Мистер Никлсон вздохнул.

– Возможно, для тебя это звучит как ложь или хитрость, но… Я действительно искренне хочу помочь тебе.

Энтони пристально взглянул на адвоката. Энтони, испытывавший перед этим человеком вполне понятную робость и скованность, увидел в его тёмных глазах что-то такое, чего давно не замечал ни у кого. Почему-то ему снова вспомнился отец…

– Хорошо, – прошептал он, – я согласен.