Глава 7. Друг

– Тони! Дорогой мой мальчик! – воскликнула тётя Хелена с порога гостиной мистера Никлсона и, бросившись к Энтони, заключила его в крепкие объятия.

Энтони поморщился: от тётки разило её любимыми духами. Сейчас их запах был ему особенно омерзителен.

– Где же ты был?!! – причитала тётя, поглаживая племянник по голове. – Я просто с ног сбилась, когда тебя искала… Негодный мальчишка! – взвизгнула она, вдруг резко отстраняясь и держа племянника за плечи. – Да ты едва не разбил мне сердце! Если бы не мистер Никлсон!..
– Гм… Присядьте, мадам, – приподнявшись, Никлсон указал на свободный стул. – Выпейте воды…
– Ах, сэр, вы так любезны! – Хелена «утопила» всхлипывание в стакане. – Неблагодарный! – покачала она головой, укоризненно глядя на Энтони, стоявшего в стороне. – После всего, что я для тебя сделала!..
– Вы? Сделали?! – прервал её мальчик возмущённо.
– Будь добр, Тони, оставь нас ненадолго, – сказал мистер Никлсон, выразительно взглянув на своего юного подопечного.

Кивнув, Энтони повиновался.

Он так и остался стоять в сумрачном коридоре, растерянно уставившись на дверь гостиной; отчаяние овладело им с новой силой.

«Но он ведь он обещал мне поддержку и помощь!» – мысленно воскликнул Энтони.

– Вы ведь единственная его родственница, миссис Кэрри? – донёсся до него из-за плохо прикрытой створки низкий голос адвоката.
– О да, сэр, – тётка горестно вздохнула. – Я как письмо прочла, так и подумала: уж лучше я мальчишку возьму под опеку, чем его в приют упекут! Бог свидетель: не богата я, но уж его-то, кровиночку, сыночка сестры моей смогу обеспечить.
– Добрая у вас душа, мэ-эм, – вставил Никлсон.
– Ох, – вздохнула Хелена, – не мне об этом судить…

Энтони представил выражение её лица с такой ясностью, будто стоял рядом и горько усмехнулся. «Сколько фальши!» – подумал он.

– Уж я-то стараюсь для него, – продолжала Хелена. – Накормлен, одет-обут, в школу ходит… Без диплома ведь никуда! Да и в строгости его держу — чтобы глупостей в голове не было. А то ведь пойдёт по отцовскому пути и — не дай Господь! – себя загубит.

Энтони, вспыхнул, готовый ворваться в комнату, и в этот момент его руку крепко сжали. Он резко обернулся.

– Мари?!

Странно, он не слышал, как она подошла…

– Тс-с! – прошептала Мари, прикладывая к губам палец и покачала головой.

– А он рассказывал вам когда-нибудь о своих интересах. Знаете ли, случается, что с детства…
– Да какое там! – Энтони ярко представилось, как тётка всплескивает руками и вздыхает. – Ничем он не интересуется. Таскается после школы невесть где. По стройкам, по хибарам трухлявым… Потом домой является весь изгвозданный. Или закроется у себя в комнате и сидит там день-деньской, как мышь в норе. Странный он какой-то, тихоня.

Мистер Никлсон прокашлялся.

– Вы не пробовали поговорить с ним по душам? – поинтересовался он.
– Да я б рада, да не хочет он.

«Была бы рада… – подумал Энтони. – Какой лукавство!»

– Чует моё сердце, затевает он что-то, – продолжала Хелена. – Не приведи Господь… – прервавшись, она понизила голос. – Не приведи Господь, наркотиками колоться станет. Напрасно, что ли, говорят: яблоко от яблони не далеко падает. Ведь отец его тот ещё… субъект был…

Дверь резко, со стуком распахнулась.

– Замолчите!

Энтони был смертельно бледен, глаза его сверкали от гнева, кулаки стиснуты. На платке, которым была обмотана его правая ладонь, проступила кровь.

Вскрик застрял в горле Хелены, она лишь беспомощно взглянула на мистера Никлсона. Адвокат выглядел совершенно спокойным.

– Вы не смеете бесчестить моего отца! – проговорил Энтони сквозь стиснутые зубы. – Вы ничего не знаете!
– Смею, ещё как! – визгливо вскричала тётка, поднимаясь. – Взвалил на меня обузу…
– Мой отец доверился вам в трудную минуту, – тихий голос Энтони дрожал от напряжения. – Той, от которой нельзя было дождаться даже короткой весточки. Он надеялся, что в память о вашей родной сестре станете её заменой… Но лучше уж жить в сиротском приюте, чем с вами!
– Вы только послушайте, что говорит этот неблагодарный, мистер Никлсон! – всплеснула руками Хелена. – А я ещё заботилась о нём как о родном, опекала…
– Гм-гм… Скажите-ка мне, миссис Кэрри, вы знаете, что ваш племянник рисует?

На миг потеряв дар речи, Хелена в изумлении вытаращилась на адвоката.

– Право же, сэр… – залепетала она. – Конечно я видела, чем он занимается, но…
– Но? – мистер Никлсон вскинул брови. – Каким образом вы оказывали ему поддержку?

Хелена нервно потёрла ладони, глаза её забегали.

– Видите ли, сэр… – из тощей груди тёти вырвался прерывистый вздох. – Мы ведь живём бедно, средств хватает только на самое необходимое, да на оплату школы… А обучение в специальном интернате стоит так дорого…

Потупившись, Хелена низко опустила голову! Кочнувшись в ушах, ярко блеснули серьги.

– Красивое украшение, миссис Кэрри, – заметил Никлсон. – Оно вам очень к лицу.
– О, сэр, благодарю вас! – впалые щёки тёти зарумянились, как у гимназистки. – Так, безделушка… Побаловала себя на день рождения…
– Вот как! – Никлсон слегка кивнул и улыбнулся.

Хелена настороженно взглянула на собеседника, однако лицо адвоката было по-прежнему непроницаемо.

– Миссис Кэрри, – промолвил он, откидываясь на высокую спинку стула, – вы получаете денежные дотации на содержание вашего племянника.
– Да, но… – Хелена побледнела. – Сумма столь мизерная, что…
– Сумма вполне достаточная, чтобы он мог полноценно жить, не испытывая ни в чём нужды. Однако…
– Врёт он всё! – вскричала тётя. – Мальчишка нагородил вам обо мне с три короба, навёл напраслину! Я — честная женщина, а он… Он такая же дрянь как его беспутный, никчемный, пропащий бродяга-отец, который…
– Достаточно! – прервал Никлсон этот поток словоизвержения, вскакивая и придерживая за плечи Энтони, едва не набросившегося с кулаками на свою дорогую родственницу. – По некоторым причинам, которые я не нахожу нужным вам открывать, я склонен верить этому мальчику.

Хелена сникла, уставившись в пол.

– Поскольку вам, мадам, заботы о племяннике в тягость, – медленно промолвил Никлсон, – я снимаю с вас эту ответственность.
– В-вы… – запинаясь, выговорила Хелена, – лишаете меня его? Но вы не имеете право!

Взяв со стола чёрную папку, мистер Никлсон достал из неё какой-то документ и протянул Хелене. Как дрожали её руки, когда она его перечитывала!

– Сэр… едва слышно проговорила Хелена, возвращая документ адвокату. – Я… могу идти? А Энтони, он…
– Надеюсь, вы не станете возражать, сударыня, если ваш племянник несколько дней поживёт у меня?

Хелена лишь покачала головой и, поднявшись, удалилась.

– Сэр, – промолвил Энтони, прерывая повисшую паузу, – надеюсь, вы не станете её…

Никлсон улыбнулся.

– Преследовать по закону? – сказал он. – Ну что ты! Разумеется, можно было бы открыть дело о присвоении крупной денежной суммы и нарушении прав опекунства, но это заняло бы много времени… Тебе надо учиться, парень! Ты должен следовать своему предназначению.

***

«Синее, как вечернее небо… Красное, как маков цвет… Розовое, как утреннее небо на востоке…»

В дверь постучали. Энтони вздрогнул от неожиданности: он настолько глубоко «погрузился» в свой мир, что этот тихий звук показался ему подобным грому.

– Прости, что побеспокоил, – сказал Никлсон, входя в комнату и притворяя за собой дверь. – Наверное, ты хотел побыть в одиночестве? Это и немудрено, когда мысли в голове кипят…

Не найдя, что ответить, Энтони перевёл растерянный взгляд с лица адвоката на мозаику, разложенную на полу.

– Значит это он и есть… – промолвил мистер Никлсон, подходя и присаживаясь рядом на корточки. – Твой мир?

Энтони молча кивнул, продолжая глядеть на цветные стёклышки; он был смущён.

– Очень красиво… – задумчиво проговорил Никлсон. – Я вижу живую картину… А вместе ты их не скреплял…
– Это мир, – сказал Энтони. – Он никогда не бывает одинаковым.

Он поднял глаза и, пристально взглянув на мистера Никлсона, заметил странное выражение, промелькнувшее на его лице.

– В коробке твои работы? – спросил адвокат. – Ты позволишь взглянуть на них?

Энтони был знаком с этим человеком лишь недавно, однако он полностью доверял ему. Почему? Этого он не мог объяснить.

– М-да… – бормотал Никлсон, с интересом разглядывая рисунки и наброски. – Весьма неплохо… А это, похоже, не ты рисовал?
Он держал ватман, на котором с удивительным мастерством был изображён старинный собор; рисунок был выполнен тушью.

– Это эскиз отца, – ответил Энтони тихо.

Рука Никлсона дрогнула.

– Джонатан Свифт!.. – пробормотал он, глядя на подпись в углу. – Вот так я тебя нашёл!..

– Кто знал, что оно так обернётся? – шептал он, пристально разглядывая рисунки, хранившиеся на дне коробки. – Сколько лет прошло! Но я тебя сразу узнал — в них, Натан, добрый мой друг.
– Сэр, вы… – удивительно было Энтони видеть этого высокого солидного мужчину, вселявшего в его тётю раболепный страх, плачущим. – Вы знали моего отца?
– Мы были дружны, – ответил Никлсон, вздохнув, и отложил картины. – Даже больше: мы были почти как братья. К несчастью, наши пути разошлись. Долгая история… Не каждому дано осуществить свою мечту. Натан смог, он оказался сильней и повиновался зову сердца.

«Зов сердца… – подумал Энтони. – Этому учил меня отец всегда.»

Поднявшись, Никлсон подошёл к окну.

– Мой родитель настоял на том, чтобы я получил юридическое образование, – сказал он, глядя на затянутое серыми тучами небо. – А ведь вышло, что он оказался прав, распорядившись моей судьбой таким образом!

Когда он вновь обернулся, на лице его была улыбка.

– Ведь теперь я могу помочь его талантливому сыну!